Пушистое существо, размером со среднюю собаку, выскочило из-под его ног. Кривые лапы, больше походящие на перекрученные веревки, мелькали под длинной шерстью. Небольшая голова с огромным ртом, формой напоминавшей стремя, крошечными глазками и носом подергивалась. Существо ухватило бумажку изогнутой верхней губой и спрятало мусор в шерсти.
– Спасибо, абуми-гути[27], ты весьма исполнителен, – похвалил Рюу.
Существо приподнялось на задние лапки, подставляя голову под ладонь Рюу. Оно шумно дышало и било по дорожке мохнатым хвостом.
– Ты верный друг, да, абуми-гути? – Рюу потрепал его по загривку. – Уж ты точно не побежишь сдавать меня Хакусане-сан.
– Я тебя не сдавал! – возмутился Нобуо, отпустив кимоно брата, сошел с мостика и смотрел на Рюу снизу вверх.
– Конечно, – согласился Рюу.
Братья пошли к огромным, поросшим по периметру бамбуком общим баням. На тропках вокруг купален суетились сандалии. Сразу с десяток бакэ-дзори рисовали синие и красные светящиеся стрелки, обозначающие, в каком направление мужская, а в каком – женская купальни.
– Господин Рюу, поговаривают, наняли новенькую? – Один бакэ-дзори увязался за братьями, на сандалии открылись круглый глаз и большой рот. – Можно ее нам в помощь? Совсем рук не хватает.
– У вас нет рук, – ответил вместо брата Нобуо.
Бакэ-дзори показал Нобуо язык.
– А ну иди прочь! – гаркнул Нобуо.
– Не смей, – оборвал его Рюу. – Ты так ничему и не научился, младший брат. Они не слуги, они наши помощники. Мы все связаны. Если хочешь, чтобы рёкан слушался тебя, учись слушать их. Когда я покину это место, – он заговорил очень тихо, и Нобуо задержал дыхание, чтобы расслышать слова, – ты позаботишься о них. Прояви уважение. Они ни в чем не виноваты.
– Что ты сделаешь? – воскликнул Нобуо, но Рюу отвернулся и ласково пообещал обиженному бакэ-дзори:
– Я обещаю, что учту вашу просьбу, но пока назначение она не получила.
Соломенный тапок поскакал к остальным бакэ-дзори.
– Девушка станет нашей работницей? – Нобуо не унимался.
– Свежая кровь, помнишь? – усмехнулся Рюу. – Но, как ты слышал, назначения не было.
– Я против. – Нобуо снова вцепился в Рюу. – Посмотри на меня, старший брат. Ты не покинешь рёкан, девушка не останется в 103-м. Я против и того, и другого.
– Я не спрашивал твоего мнения, – отмахнулся тот.
Рюу умел ускользать из виду и от вопросов. Он стремительно шел к индивидуальным купальням. Нобуо не отставал.
– Она сама догадалась, – бросил Рюу на ходу. – Всезнающая Хакусана.
Пятна жара покрыли лоб и шею Нобуо. Рюу заметил, как брат нахмурился, и продолжил:
– Ей ни к чему доносчики. И все же ты сдал меня. – Он отвернулся от Нобуо, указал в сторону купальни: – Здесь мокро!
На требование явился отряд тряпок.
– Да, – признался Нобуо спине Рюу. – Сдал. Потому что не знаю, что ты творишь!
– И не узнаешь.
Они подошли к последней купальне, той самой, где прошедшим вечером плавала Мичи. Рюу поболтал рукой в воде.
– А каппа[28] наш молодец! Сколько историй рассказал девчонке. Ее так разморило, что стараться особо не пришлось.
На похвалу из-под воды выглянула сперва плоская лысая макушка, затем лоб, поросший водорослями, и, наконец, жабьи выпученные глаза. Каппа квакнул, разинув необычайно широкую пасть, и скрылся в купели.
– Душа выскочила легко, девушка не почувствовала боли, если хочешь знать, – сказал Рюу.
Рукава его рубахи пропитались водой, рыбы, вышитые на ткани, скользнули в воду. Каппа радостно забулькал, по поверхности купальни пошли пузыри.
Не только прудовые карпы любили сытно поесть.
Хакусана не спала. Она давно утратила чудную способность молодости – засыпать, едва закрыв глаза. Целебные источники не помогали хозяйке избавиться от бессонницы и болей. Ныли старые кости, особенно ключицы и колени, стучало в висках, сердце прыгало от горла до живота, застревало в солнечном сплетении и опять совершало кульбит. Чесалась правая ступня, как всегда с приближением назначенного дня.
Госпожа не изменяла договоренности. С памятной ночи минуло много весен, Госпожа не обошла вниманием ни одну. Госпожа появлялась в час Быка – время глубокой ночи, когда мир находится во власти злых духов и правит энергия ян. Ее энергия. Госпожа приходила в середине августа. Дневной зной лета ослабевал, а вечера оставались теплыми и звездными. У ворот появлялся самурай, никогда не снимавший шлема, за ним степенной походкой выступала из леса его спутница. Хакусана ждала и жалела с годами лишь о том, что встречает путников в одиночестве. Что нет рядом мужа, что старший любимый внук больше не выходит с ней к воротам.
Хакусана никогда не сожалела о сделке с Госпожой.
Госпожа гостила три дня, приносила туманы, а после сама растворялась в них. Забирала одного из постояльцев. Такова была плата, взимаемая с рёкана. Взамен лился на хозяев благодатный золотой поток. Слава рёкана «Туманный лес» гремела по землям, близким и далеким. Сходились к ним и самураи, и феодалы. Даже драгоценный сёгун посетил источники и провел в рёкане целую зиму. Кого еще осчастливила судьба принимать в своем доме столь высокопоставленных людей?
Хакусана откинулась на мягкую спинку дзабутона. Бумага с расходами на продукты хрустнула в кулаке, воспоминания отвлекли оками-сан от дел.
Вовсе не вина на ней, а благодать! Отчего же Рюу не уймется? Разве он не зазывал самурая и его хозяйку? Разве двенадцатилетним звонкоголосым мальчишкой, полным восторга от важной обязанности, не кричал в ночь, чувствуя приближение дорогих во всех смыслах гостей? Не муж ли выстроил рёкан по велению лесного духа? Не рухнул ли в земном поклоне перед закутанной в шелка женщиной?
Отчего вина на Хакусане?
Оттого, что именно ей пришла в голову мысль о выгоде лучшей, чем золото! Замедлить неумолимое время, обрушившее на нее старость, усугубившее болезнь.
Госпожа действительно расщедрилась: договоренность распространилась на родню и слуг, хотя Хакусана за них не просила. Порой чем меньше просишь, тем больше получаешь, и Хакусану одарили безмерно. Работники рёкана с тех пор не уходили по сумрачному мосту, ведомые последним вздохом, они продолжали трудиться, обеспечивать идеальный сервис. Постояльцы, которых забирала Госпожа, тоже оставались в рёкане, штат прирастал сотрудниками, невидимыми, меняющимися и забывающими со временем о своей настоящей форме. Тела – Госпоже, души – Хакусане.
– Не покидайте стен рёкана, – объявила Хакусана семье и работникам полуправду. – И проживете долгую, счастливую жизнь. Госпожа щедра!
Хакусана скрестила руки на груди – боль под ребрами слегка отступила. Хорошие воспоминания лечили не хуже горячих вод. Волшебный отель Хакусаны-сан! Где желание гостя исполняется по мановению руки. Где стоит подумать – и перед тобой напиток, чистое полотенце или свежий футон. Где слуги не путаются под ногами, а отделяются от стен, когда прикажешь, и сливаются с ними, когда задание выполнено. Где чистейшие онсэны, за которыми следит один Сэдэо. Где лучшие блюда, но на кухне лишь Асу, непутевая невестка. Где по приказу Рюу, неблагодарного внука, высыхает мокрая дорожка и исчезает пыль. Где Нобуо, вечно ноющий младший внук, никак не научится быть мужчиной.
Щедрая Госпожа! Семейное дело, преданность традициям, бережное отношение к истории – Рюу перечислил на сайте преимущества «Туманного леса». Он внимательно следил за временем, технологии развивались; внук тащил в рёкан все, что придумывал каждый новый век. Электричество, телефонные аппараты, телевизоры, компьютеры, проводной интернет, ноутбуки, крохотные планшеты, загадочный для Хакусаны Wi-Fi, почти такой же вездесущий и незаметный, как их невидимые работники. Рюу сделал сайт, вел страницы в социальных сетях, снабдил семейство разговаривающими гаджетами, от которых Хакусана сразу же отказалась. Ей не нужно связываться с подчиненными: она и без того чувствовала их настроение и малейшее проявление неповиновения так же остро, как приближение Госпожи. Уловка с семейными традициями работала отлично. На деле одни и те же связанные договором с Госпожой духи служили родовому гнезду.
Где-то бродят по Японии вещи, обратившиеся в ёкаев, а в рёкане «Туманный лес» люди обратились в услужливые, расторопные и безропотные вещи. Госпожа приходит – одним слугой становится больше. И им не нужно платить. За теми, кто вызывал недовольство Хакусаны, закрывались ворота рёкана. Духи, отрезанные от магии, исчезали. Сила, удерживающая их в стенах отеля, меняла лица и тела, забирала истинную сущность и направляла помыслы на служение семье Хакусаны и гостям. Духи следили за территорией отеля лучше камер наблюдения. Помогали Асу готовить завтраки и мыть посуду, Сэдэо – чистить купальни и душевые, Рюу – изменять номера, подстраивая их под желания туристов. Никто из постояльцев не видел духов, снующих по коридорам и дорожкам, но они наводняли рёкан, верные слуги. Все как один трудились, не поднимая головы. Кроме своенравного Рюу.
Хакусана потерла выпирающие ключицы.
Рюу. Из желудка поднялся холод. Подобрала внуку имечко. Тигры умирают и оставляют свои шкуры; люди умирают и оставляют свои имена. Что делают драконы[29]? Дай Рюу волю – он высечет свое имя на лбу Хакусаны, сминая морщины и старческие пятна. Другого способа оставить след в истории Хакусана внуку не предоставит.
А на щеках бабушки Рюу вырежет другое имя. И потом с радостью умрет, потому что живет так, как будто давно умер.
– Хоть кому-то достался мой характер, – процедила Хакусана сквозь зубы.
Она, как и прежде, предпочитала Рюу прочим родственничкам. Мысли о нем всегда приправляло чувство вины. Маленьким внук часто расспрашивал бабушку о драконах. «Они владеют водами. Живут в озерах, реках и морях. А еще умеют летать. Дыхание их создает тучи и проливается на землю дождем. Если разозлить дракона, то он обрушит с небес огненный дождь. Драконы охраняют сокровища. И среди