– Предположим, я сказал тебе, что все утро меня преследует ощущение, будто один из игроков умер.
– Нет, боюсь, это выше моих сил. Мне надо знать, кто и при каких обстоятельствах – хоть что-нибудь. Я имею дело с фактами и вероятностными факторами, а не гадаю на картах. Кстати, ты это серьезно насчет своего ощущения?
– Да, настоящее предчувствие.
– То же самое ты почувствовал, когда прикололи Графа?
– Нет, тогда я ничего не ощутил. Правда, скажем так, я несколько сомневаюсь в том, что его можно отнести к живым созданиям.
– Словами играем, – усмехнулся я, и он, уловив мою насмешку, улыбнулся в ответ. Что ж, начинаем узнавать друг друга.
– Не хочешь показать мне Собачье Гнездовище? Признаюсь, ты заинтриговал меня.
– Пойдем, – сказал я, и вскоре мы уже подходили к холму с нагромождениями плит.
Поднявшись на холм, мы немного покружили на вершине, и я продемонстрировал ему камень, через который нас с Дымкой утянуло в Мир Грез. Выбитые на камне письмена снова превратились в едва различимые царапинки. Он даже разглядеть их толком не смог.
– Хороший вид открывается отсюда, – заключил Ларри, поворачиваясь и окидывая взглядом раскинувшиеся перед нами просторы. – А, вон тот старый особняк. Интересно, прижились ли у миссис Эндерби саженцы, что я ей подарил?
Это был мой шанс. Думаю, я мог бы ухватиться за упоминание о ней и под этим предлогом выложить Ларри всю историю целиком, начиная с Сохо. Но по крайней мере теперь я хоть понял, что удерживает меня. Он напомнил мне одного знакомого – Рокко. Рокко был огромным вислоухим псом, вечно радующимся чему-то, счастливым, постоянно пускающим слюни и ведущим себя так, будто жизнь вся пронизана исключительно высшими материями и все вокруг благородны и чисты. Некоторых эта его позиция очень раздражала. Слишком уж недалеким он был. Как-то раз на улице я окликнул его, и он кинулся ко мне через дорогу, не глядя по сторонам, одолеваемый своими щенячьими радостями. И угодил прямо под телегу. Я бросился к нему, и будь я проклят, если он по-прежнему не засветился от счастья, увидев меня в последние минуты жизни. Если б я держал пасть закрытой, то, может быть, он бы радовался жизни до сих пор. А получилось… В общем-то, Ларри не был так глуп, как Рокко, но грешил подобной же склонностью к «здоровому» энтузиазму. Он уже давно мучился проблемой постоянных обращений в волка и вот сейчас вроде бы нашел путь к ее разрешению, а Великий Сыщик в своем маскараде ободрил и вдохновил его. Ну а так как Ларри умел держать рот на замке, то я вспомнил Рокко и подумал: да и черт с ним. Потом.
Мы спустились с холма. На обратном пути я дал ему волю и позволил беспрепятственно рассуждать о тропических растениях, растениях умеренной зоны и арктических областей, об их дневных и ночных циклах, о лечении травами, восходящем аж к заре времен. Когда мы приблизились к дому Растова, на глаза мне попалась на редкость подозрительная веревка, свешивающаяся с ветви дерева и раскачивающаяся на ветру. Присмотревшись, я понял, что это не кто иной, как Ползец, и он настойчиво подает мне какие-то сигналы.
Ускорив шаг, я подбежал к левой обочине.
– Снафф! Я искал тебя! – крикнул Ползец. – Он все-таки сделал это! Все-таки сделал!
– Сделал что?
– Покончил с собой. Я вышел поискать себе пропитания, а вернулся – он висит. Я знал, что он в депрессии. Я же говорил тебе!
– Когда ты его обнаружил?
– Час назад, – ответил он. – И сразу отправился искать тебя.
– Когда ты уполз из дома?
– На рассвете.
– С ним было все в порядке?
– Да. Он уже спал. А всю ночь перед этим пил.
– Ты уверен, что он действительно покончил с собой?
– На столе рядом стояла бутылка.
– Это еще ничего не значит, он пил беспробудно.
Заметив, что я разговорился с Ползецом, Ларри остановился, поджидая. Я извинился перед змеем и ввел Ларри в курс дела.
– Похоже, твои предчувствия оправдались. Но здесь мои расчеты оказались бы бессильны. – И тут у меня в голове мелькнула идея. – Икона, – сказал я. – Она на месте?
– Ее нигде не было видно, – ответил Ползец. – Впрочем, как всегда: он достает ее только по особым случаям.
– А ты проверил место, где он обычно хранит ее?
– Я не могу. Для этого нужны руки. Под его кроватью есть потайная доска, она плотно примыкает к остальным и ничем не отличается, но любой, у кого есть пальцы, может приподнять ее. Под ней пустое пространство. Он хранит икону там завернутой в красный шелковый платок.
– Я попрошу Ларри поднять доску, – сказал я. – Двери заперты?
– Не знаю. Попробуйте. Как правило, он запирается. Но даже если так, то есть еще щелочка в окне, сквозь которую я выбираюсь наружу. Вы можете приподнять раму и пролезть внутрь.
Мы повернули к дому. Ползец соскользнул с дерева и потек за нами следом.
Наружная дверь была чуть приоткрыта. Мы вошли и подождали змея.
– Куда теперь? – спросил я.
– Прямо, в дверь.
Мы очутились в комнате, которую я видел и раньше, в прошлый раз, когда заходил за Ползецом. А прямо посреди нее, на веревке, перекинутой через балку, висел Растов – пряди нечесаных черных волос падали на бледное лицо, торчала растрепанная борода, темные глаза вылезли из орбит, из левого уголка рта на бороду стекала полоска крови, теперь высохшая и своим видом напоминающая бурый страшный шрам. Лицо его побагровело и раздулось. Рядом лежал перевернутый стул.
Несколько мгновений мы изучали останки Растова, мне же вспомнились предсказания старого кота. Не эту ли кровь он имел в виду?
– Где спальня?
– В задней половине дома, – прошипел Ползец.
– Пойдем, Ларри, – сказал я. – Поможешь нам, поднимешь одну доску.
В спальне царил кавардак: на полу валялись пустые бутылки, кровать была разобрана, от простыней несло застарелым человечьим потом.
– Там, под кроватью, одна доска не прибита, – обратился я к Ларри. И повернулся к Ползецу: – Какая именно?
Змей скользнул под кровать и затормозил на третьей от стены доске.
– Эта.
– Та, на которую показывает Ползец, – объяснил я Ларри. – Пожалуйста, подними ее.
Ларри опустился на колени и подцепил край доски ногтями. Та легко подалась, и он осторожно приподнял ее.
Ползец заглянул внутрь. Я заглянул внутрь. Ларри заглянул внутрь. Красный платок все еще лежал там, но никакой дощечки три на девять дюймов со странным рисунком на ней не было и в помине.
– Пусто, – прокомментировал Ползец. – Она, наверное, там, в комнате, где-нибудь возле него. Мы, должно быть, просмотрели ее.
Ларри опустил доску на место, и мы вернулись в комнату, где висел Растов. Все тщательно обыскали, но икона словно испарилась.
– Мне почему-то кажется, что он не покончил с собой, – поделился сомнениями я. – Кто-то помог ему, воспользовавшись тем, что он был пьян или с похмелья. А потом обставил дело так, будто Растов сам повесился.
– Он был довольно сильным человеком, – подтвердил Ползец. – Но если сегодня утром первым делом он снова приложился к бутылке, то вряд ли был в состоянии защитить себя.
Я доложил о наших размышлениях Ларри, и тот согласно кивнул.
– А в доме такой беспорядок, что нельзя точно утверждать, была здесь борьба или не было, – добавил он. – Хотя, если уж на то пошло, убийца, сделав свое дело, мог расставить мебель по местам. Я должен сообщить об этом констеблю. Скажу, что просто проходил мимо, увидел открытую дверь и зашел. По крайней мере, я действительно несколько раз заглядывал к Растову. Нельзя сказать, что мы вообще не были знакомы. Да и откуда констеблю это знать?
– Да, думаю, это лучший выход из положения, – согласился я. А потом, снова оглядев труп, добавил: – И по одежде ничего нельзя определить. Похоже, он спал в ней, да и не раз.
Мы вернулись в переднюю.
– Что ты теперь будешь делать, Ползец? – спросил я. – Хочешь, переезжай к нам с Джеком. Так проще будет: как-никак, и ты, и мы – закрывающие.
– Нет, спасибо, – прошипел он в ответ. – Довольно с меня всяких Игр. Он был хорошим человеком. Он заботился обо мне. Ему были небезразличны человеческие судьбы, судьбы мира. Ну, как это называется у людей – сострадание! У него слишком сильно было развито чувство сострадания. Думаю, потому-то он столько и пил. Он внутри себя переживал страдания других людей. Нет, с Игрой покончено. Поползу-ка я обратно в леса. Мне известно несколько норок, в которых обитают мыши. А теперь, прошу вас, оставьте меня, я хочу побыть один. Надеюсь, еще увидимся, Снафф.
– Как скажешь, Ползец, – кивнул я. – Если зимой придется худо, ты знаешь, где найти нас.
– Да, спасибо. Прощайте.
– Удачи тебе.
Мы с Ларри зашагали обратно к дороге.
– Что ж, мне туда, – сказал он, поворачивая направо.
– А мне – сюда.
И я свернул налево.
– Продолжение следует, значит, до встречи, – сказал он.
– Да.
Я побежал домой. «И ты потеряешь друга», – добавил тогда старый кот. Эта фраза совсем вылетела у меня из головы.
Джека дома не было, и я быстренько пробежался по комнатам, убеждаясь, что за время моего отсутствия ничего не изменилось. Выйдя затем на улицу, я взял след Джека и проследил его до самого дома Сумасшедшей Джилл.
Со стены за мной наблюдала Серая Дымка.
– Привет, Снафф.
– Привет, Дымка. Джек у вас?
– Да, он сейчас обедает вместе с хозяйкой. У него кончилась провизия, и она решила покормить его перед отъездом.
– Отъездом? – удивился я. – И куда мы собрались?
– В город, за продуктами.
– Да, он и в самом деле что-то такое упоминал – у нас вроде вышли все запасы, и надо, мол, съездить на рынок.
– Именно. Он послал за каретой. Она прибудет за нами примерно через час. Жду не дождусь, уже соскучилась по городу.
– И ты едешь?
– Мы едем все вместе. Хозяйке тоже кое-что потребовалось.
– Может, нам лучше остаться, присмотреть за домами?
– У хозяйки есть отличный заградительный заговор, время действия – как раз один день. Она поделится с вами. А заодно с его помощью можно будет узнать, кто пытался проникнуть в дом во время вашего отсутствия. Насколько я поняла, отчасти мы едем в город, чтобы проверить, не попробует ли кто-нибудь воспользоваться представившейся возможностью. Проезжающую карету увидят все. А по возвращении мы узнаем, кто же наши самые заклятые враги.