– Если не ошибаюсь, решение было принято совсем недавно?
– Утром, тебя просто не было.
– Да, может, самое время, – задумчиво проговорил я, – до действа осталась какая-то неделя, а столько всего происходит…
– О? – Она поднялась, потянулась и спрыгнула со стены. – Что-нибудь новенькое?
– Пойдем пройдемся, – предложил я.
– Куда?
– Навестим викария. Ты сказала, что в нашем распоряжении есть час.
– Хорошо.
Мы выбежали со двора и направились на юг.
– Да, – кивнул я наконец. – Мы потеряли чокнутого монаха.
И я изложил все случившееся сегодня утром.
– Ты считаешь, это дело рук викария? – спросила она.
– Скорее всего. Он наиболее агрессивный из всех игроков. Но вовсе не поэтому я хочу навестить его. Надо выяснить, где находится комната, в которой он держит Линетт.
– Да, конечно, – согласилась она. – Если сейчас в его распоряжении находятся перстень Графа, икона Альхазреда да еще и пятигранная чаша, за эту неделю он может основательно подпортить нам настроение. Ты сказал, что они в каком-то смысле увеличивают его отвагу, и мне показалось, будто ты имел в виду саму церемонию, но он уже сейчас способен причинить немало вреда. Я спрашивала у хозяйки.
– В каком-то смысле да.
– Но ты ведешь себя так, словно это не важно.
– Я действительно считаю, что это не так уж и важно. Он был бы просто дураком, если б решил воспользоваться атрибутами таким образом, – здесь ему придется полагаться только на собственные возможности и силы. Атрибуты имеют свойство давать отдачу, если их использовать в неположенный срок. Если только викарий не настоящий мастер, в чем я сильно сомневаюсь, он больше навредит себе, чем кому бы то ни было.
– С чего ты это взял? Может, он действительно мастер?
– Сомневаюсь, чтобы мастер, обладающий силой, стал бегать по округе с арбалетом, стрелять летучих мышей и замышлять человеческое жертвоприношение, когда это абсолютно не нужно, – так, на всякий случай. Он не уверен в себе. Настоящий мастер старается не растрачиваться по мелочам и предпочитает не пользоваться искусственными методами наращивания сил.
– Ты меня убедил, Снафф. А что, если он чересчур сомневается в себе? Вдруг ему все равно вздумается опробовать на нас силу атрибутов – расчистить поле деятельности и заодно облегчить для себя заключительную стадию Игры?
– Если он настолько глуп, то и получит по голове.
– Но не забывай, ведь на кого-то он направит свой удар. И целью он может избрать вас.
– Я придерживаюсь принципа: тебе ничто не грозит, пока твоя душа чиста.
– Приму на заметку.
Когда мы достигли дома викария, Дымка обежала его и остановилась у задней стены здания.
– Вон там, – показала она, кивая на окно прямо у нас над головами. – Там комната Линетт.
– Мне не приходилось встречаться с ней, – сказал я.
– Как сказала Текила, девочка вот уже несколько недель сидит взаперти.
– Интересно, и надежны ее запоры?
– Насколько мне известно, сбежать ей не удалось. И я же рассказывала тебе: она прикована к кровати цепью.
– Толстой?
– Трудно сказать. Хочешь, чтобы я вскарабкалась туда и проверила еще раз?
– Да, наверное. Я вот думаю, викарий сейчас дома?
– Мы можем заглянуть в конюшню, посмотреть, там ли его лошадь.
– Давай.
Мы прокрались к небольшой конюшне и нырнули внутрь. Там было всего два стойла, и оба пустовали.
– Уехал по делам, – заключила Дымка.
– Что вам здесь нужно? – донесся чей-то голос с балок.
Задрав голову, я смерил взглядом ворону-альбиноса.
– Привет, Текила, – сказала Серая Дымка. – Так, проходили мимо, дай, думаем, зайдем, проверим, слышала ли ты уже о Растове.
Последовало секундное молчание, а вслед за тем:
– И что же Растов?
– Он мертв, – сообщила Серая Дымка. – Повесился.
– А змей?
– Уполз обратно в леса.
– Чудесно. Никогда не любила змей. Они нападают на гнезда, воруют яйца.
– А у тебя какие новости?
– Знаю только, что здоровяк снова объявлялся. В доме разразился шумный спор, он на какое-то время ушел в сарай и сидел там, забившись в угол. За ним пришел Дорогой Доктор, и они опять заспорили. И тогда здоровяк убежал в ночь. Хотя потом снова вернулся.
– Интересно. О чем же они там спорили?
– Не знаю.
– Ну ладно, мы пойдем. Пока.
– Ага.
Мы вышли из конюшни и снова остановились у дома викария. Серая Дымка обернулась.
– С той балки ей нас не видать, – сказала она. – Ну что, я полезла?
– Погоди, – остановил ее я. – Хочу попробовать один фокус, которому научился у Ларри.
Я приблизился к двери черного хода и оглянулся на конюшню. Белое пятно в поле зрения не объявлялось.
Поднявшись на задние лапы, сначала я оперся на дверь, чтобы сохранить равновесие, постоял так чуть, а затем, обхватив обеими передними лапами ручку двери, надавил на нее. И одновременно развернулся всем телом. Чтобы приноровиться, мне пришлось повторить то же самое трижды. На третий раз ручка подалась и повернулась достаточно, чтобы до слуха донесся едва слышный щелчок. Под моим весом дверь бесшумно провалилась внутрь. Я привел тело в нормальное положение и ступил в дом.
– Хороший фокус, – похвалила Дымка, идя шаг в шаг за мной. – Заклятий никаких не чувствуешь?
– Нет.
Плечом я прикрыл дверь, но не плотно. Так, чтобы потом ее можно было быстро открыть лапой, если придется отступать.
– Что теперь? – спросила она.
– Давай найдем лестницу. Хотелось бы выяснить, насколько прочны оковы девочки.
По пути мы остановились у кабинета, и Дымка показала мне чашу и череп в ней. Чаша, естественно, была самой что ни на есть настоящей. Я не раз созерцал ее в прошлом. Однако ни икона, ни перстень напоказ выставлены не были, а демонстрировать свои навыки взломщика на ящиках стола мне что-то не хотелось. Мы вернулись к поискам лестницы.
Лестницу мы обнаружили на западной стороне дома и поднялись по ней наверх. Серая Дымка провела меня к комнате Линетт. Дверь была закрыта, но это вовсе не означало, что она заперта на ключ, девочку-то держала цепь.
Я снова пустил в ход трюк с дверной ручкой, и на этот раз он сработал при первой же попытке. Надо будет еще чему-нибудь научиться у Ларри.
При виде нас глаза Линетт широко раскрылись.
– Ой, – только и смогла вымолвить она.
– Я пойду потрусь о нее и дам приласкать себя, – сказала Серая Дымка. – Людям это очень нравится. А ты пока займись цепью.
Вообще-то меня больше интересовали замки. Но только я принялся за дело, как услышал далекий стук копыт. Судя по всему, лошадь гнали во весь опор.
– Ой-ой, – проговорила Дымка в паузах между довольным мурлыканьем, тогда как девочка гладила ее и расписывала ее достоинства. – Текила, должно быть, видела, как мы вошли, поэтому полетела и подняла тревогу.
Я быстренько закруглился с осмотром. Цепь оказалась достаточно надежной, чтобы делать свое дело, и к кровати она была прикована внушительным замком. Замок, качающийся на ножке Линетт, размером был поменьше, но все равно с налету его не взять.
– Все, я узнал, что нужно, – сказал я.
Звук копыт приблизился к дому, обогнул угол, и до меня донеслось тяжелое дыхание лошади.
– Сваливаем отсюда! – крикнула Серая Дымка, спрыгивая на пол и устремляясь к лестнице.
Всадник как раз спешивался, пока мы скатывались на первый этаж. Секунду-две спустя я услышал, как хлопнула дверь черного хода.
– Неудача, – констатировала Дымка. – Я займусь викарием.
– Да черт с ним! Я разобью окно в кабинете!
Я уже завернул за угол, когда с другой стороны коридора появился отвратительный маленький человечек с хлыстом в руке. Он надвигался прямо на меня. Мне пришлось притормозить, чтобы увильнуть в кабинет, но хлыст все-таки успел перепоясать мне спину. Однако прежде чем викарий успел замахнуться во второй раз, прямо ему в лицо, выпустив когти, метнулась Серая Дымка.
Позади раздался истошный вопль, я пронесся через комнату и, закрыв глаза, сиганул в окно. Я вынес собой все, что было можно, дождь осколков сопровождал меня до самой земли. Приземлившись, я развернулся и поискал глазами Дымку.
Ее нигде не было видно, но изнутри донесся отчаянный «мяв». Два прыжка – и я снова в кабинете. Викарий держал ее за задние лапы и вовсю обрабатывал хлыстом. Когда плеть соприкоснулась с ее шкурой, Дымка снова заорала, но он уже выпустил ее, так как моего возвращения он явно не ожидал. Приникнув к полу, я медленно подкрадывался к нему, уши прижаты, а в горле перекатывался угрожающий рык, точь-в-точь как в последний раз, когда мы боролись с Ворчуном.
Викарий взмахнул хлыстом, но я проскочил прямо под ним. Если Дымка погибла, жить ему оставалось считаные секунды. Но я услышал ее мяуканье сзади:
– Я ушла!
И всем телом врезался викарию в грудь, сбив его с ног.
Челюсти мои были наготове, и целился я в горло. Вовремя поняв, что она благополучно скрылась, я немного повернул голову и впился ему зубами в правое ухо, хрящ громко треснул. Я соскочил с него, одним прыжком миновал кабинет и вслед за Дымкой очутился во дворе церквушки. Из дома неслись вопли викария.
– Хочешь, прыгай ко мне на спину! – крикнул я ей.
– Нет! Бежим!
И всю дорогу домой мы мчались как проклятые.
Когда мы лежали перед ее домом – я все никак не мог отдышаться, она же вылизывала шкурку, – я сказал:
– Прости, Дымка, что втравил тебя в эту авантюру.
– Я знала, на что иду, – ответила она. – Что ты там сотворил с ним, когда я убегала?
– Раскромсал его ухо в лохмотья.
– Зачем?
– Он ударил тебя.
– Мне и раньше доставалось, бывало и хуже.
– Это не оправдание.
– Ты обзавелся смертельным врагом.
– Дурак он и есть дурак.
– Дурак может использовать против тебя атрибуты. Или еще как-нибудь отомстить.
Я глубоко вздохнул. По нашим телам скользнула тень какой-то птицы. Посмотрев наверх, я вовсе не удивился, обнаружив, что над нами кружит Текила.