Я прислушивалась к себе, стараясь отвлечься от неприятного и сосредоточиться на том, что нравится. И нравилось мне все больше. Все сильнее.
Горячо. Ярко.
Как будто фиолетовая и серебряная Вселенная. Как будто Бездна дышит голодом. Как будто каждая мышца во мне молит и кричит: еще! Приди!
Я не знаю, что должно прийти, но мне нужно это как можно скорее.
И я вгоняю ногти в спину мужчины, и кто-то из нас требовательно стонет — и это точно не он. И я двигаюсь ему навстречу, отчаянно торопясь туда, где серебряные и фиолетовые галактики порождают новые миры.
“Быстрей! Быстрее!” — мои руки еще сильнее впиваются в жесткие плечи.
И он спешит. Толкается внутрь меня. Трется. Скользит. Чтобы в какой-то невыносимо прекрасный момент мир замер. Остановился. Не только этот — все на свете миры.
А потом рухнул и разбился на осколки.
Фиолетовые. Серебряные. Ослепительные.
[1] Умение ходить между Гранями — одна из ветвей порталостроения, характерная именно для темных эльфов. В своем замке, с которым эльф тесно связан кровью, он может перемещаться от места к месту мгновенно и на минимуме личных сил.
[2] Эльфийское обращение к инородцам. Между собой они используют иные обращения. Ренсали — к тому, кто ниже статусом. Эраро — к равному. Вериалис — к тому, кто выше.
Глава 2
Эльфийская классика бывает разной. Она повторяет естественные природные мотивы, а потому может быть броской, лаконичной, воздушной, тяжеловесной…
В замке Алиэто-оф-Ксадель эльфийская классика пела оду паранойе: из спальни темноэльфийского ценителя шпионок не было ни одного выхода. По крайней мере, обнаружить сходу мне их не удалось, и чтобы попасть в ванную комнату, пришлось обратиться за помощью хозяину.
Сегодня у меня ночь откровений: я впервые в жизни была с мужчиной, впервые в жизни дала взятку собственным телом, впервые в жизни воспользовалась порталом, чтобы попасть в туалетную комнату.
Даже не знаю, что меня больше всего впечатлило!
Из одежды на мне было то, что удалось добыть — рубашка с эльфийского плеча. К моей одежде темный меня не пустил: только ухмыльнулся и руками развел, когда я, прикрытая одними волосами, остановилась у защитного контура над горкой вещей и оглянулась на него.
Ах, да. Я шпионка. Артефакты. Мало ли.
Пришлось брать, что есть. Темноэльфийская ухмылка стала шире, но этого я предпочла не заметить.
Я бы тоже ухмылялась, доведись мне увидеть, как приличный с виду разумный надевает чужую (!) несвежую (!) вещь — еще и не по размеру.
Ванная комната оказалась еще одной пещерой.
Камень пола пульсировал под ногами теплом и уходил вниз ступенями, образовывая бассейн с террасами разной глубины. Вода лилась сверху, с карниза, и знакомая мне уже подсветка, больше всего похожая на украденные с поверхности лунные лучи, заточенные в подземельях, скрещивалась на этом потоке, дробилась, рассеивалась.
“Проклятые остроухие эстеты!” — подумала я.
И в этой мысли была огромная доля зависти.
В служебных покоях, отведенных наемному персоналу, ничего подобного не было.
Вода оказалась приятно горячеватой. И, стоя под теплым водопадом, я сосредоточено оттирала с себя чужие следы и прикосновения.
Крови на внутренней стороне было совсем мало, и я поторопилась ее смыть.
Испытывала я двойственные чувства по поводу этой крови. Одна часть меня чувствовала себя уязвленной — как так, мужчина, лишивший меня девственности, этого даже не заметил?! А другая осторожно радовалась — может, хорошо, что не заметил.
А может, конечно, и заметил. Но никак не прокомментировал.
А вообще, затянула я с этой стороной жизни. Давно следовало ее изучить.
Где было до сих пор твое научное любопытство, Нэйти?!
При воспоминании о “научном исследовании” по телу прошла волна дрожи, и соски чувствительно сжались… Уж изучила, так изучила.
Эльфийский водопад падал на меня сверху, дробился о макушку и, обнимая, стекал по плечам. Глубина озера-бассейна в этом месте не доставала мне до пупка, плескалась где-то около тазовых костей, и я невольно задумалась, докуда она доходила темному.
Представила, смутилась.
Купальные принадлежности обнаружились в нише за водопадом, защищенной от сырости чарами, и, натирая себя жесткой губкой, я наконец-то возвращалась из кисельного состояния.
Что мне делать дальше?
Что бы там ни вообразил себе темный, а “тот, кто отправил меня на это задание” меньше всего был склонен мною рисковать, и продумал пути отхода. И варианты у меня были.
Я со вздохом признала, что на самом деле проще всего было бы… остаться.
Потому что мои намерения остались неизменны — я должна спасти Тау.
И пусть в этом случае мои позиции, по сравнению со стартовыми, неизмеримо ухудшатся, но если я останусь в Алиэто-оф-Ксадель, то, возможно, мне выпадет шанс добраться до намеченной цели — и тогда уж я сумею его реализовать.
Значит, старый план останется в силе, и не придется спешно верстать из ничего новый — ведь я даже не представляю, как к этому делу подступиться.
И можно было бы даже попробовать через постель, раз уж так все вышло, получить от этого Старшего дополнительные сведения. Эльфы слишком закрытая раса, что темные, что светлые, и информация лишней не была бы.
Реши я остаться — не пришлось бы улепетывать от своры мстительных Теней, как заяц от гончих…
Но я слишком хорошо понимала, что в подобных играх мне с этим темным не тягаться. Даже если не учитывать, что эльфы слышат ложь (а не учитывать это было бы безумием), старшая темноэльфийская Тень — не моего ранга противник. Не моего опыта. Он переиграет меня с легкостью, еще до того, как я это замечу, сам выудит из меня всё, что я хотела бы скрыть — вместо того, чтобы обогатить знаниями меня.
А значит…
Что ж, значит, и нет никакого выбора.
Мэлрис эль-Алиэто
Я лежал на кровати, слегка прикрывшись одеялом, чтобы не смущать гостью, которая и так едва находила в себе силы поднять на меня васильковые глаза. Вставать и одеваться ради этого было лень, так что одеяло стало приемлемым компромиссом.
Лежал, прикрыв глаза и чутко вслушиваясь в происходящее в ванной комнате. Там журчала вода, лаская девичье тело чуть иначе, чем это делал я., и я не то, чтобы ей завидовал, но…
Ничего. Успеется.
По телу растеклась сытая истома, и общее самочувствие было — как от хорошо проделанной работы: легкое самодовольство, моральное удовлетворение и приятная расслабленность в мышцах.
Чуть шевельнув лопатками, на которых (спасибо легендарной эльфийской регенерации!) уже затягивались саднящие царапины, я с заслуженной гордостью констатировал: да! Работа по вербовке была проделана хорошо!
Есть всё же нечто притягательное в женщине, надевшей твою рубашку, подумал я, перекатывая в голове воспоминания, довольствуясь картинкой памяти, пока вербуемая (практически завербованная!) девушка скрылась из поля зрения. Что-то, взывающее к позабытым инстинктам. Что-то от признания покровительства.
Изначально программа вербовки была шире. Я бы даже сказал — глубже. И уж точно — длительнее. Но девственность озаренной гостьи несколько изменила планы.
А также — меняла вероятные расклады, позволяя, к примеру, исключить профессиональный шпионаж. Профессионалкам отсутствие опыта помеха, а не помощь. Из оставшихся версий наиболее вероятными мне виделись две: человеческий Мастер Теней разглядел в лирелей Ирондель Даркнайт то, что разглядеть не должен был, чем-то зацепил и отправил ее вскрывать сокровищницу Алиэто-оф-Ксадель.
Либо — имеет место частный интерес.
В первом случае речь шла уже о крайне серьезной утечке: особый статус озаренных вдохновением в эльфийских домах стал известен инородцам.
Был еще третий вариант: невинность озаренной — восстановленная. И значит где-то есть ценитель, под которого делалась эта заготовка. Но, во-первых, почему в таком случае лирелей не постаралась “продать” мне невинность как можно дороже? А, во-вторых, против этой версии восставал весь мой мужской опыт, возмущенно свидетельствуя, что целомудрие гостьи — натуральнейшее, без фальши, подтасовок и магического восстановления девственной плевы.
Я был склонен со своим опытом согласиться.
Завтра сообщу Корзе о происшествии, пусть берут лирелей в разработку, отслеживают связи. В первую очередь — отработать тех, с кем контактировала здесь, в замке, и выявить предпочтения.
Озаренная — большая ценность и удача, в сравнении с этим попытка влезть в мою сокровищницу — невинная шалость, о которой и упоминать-то неловко.
А вот возможная утечка информации о ценности озаренных вдохновением для обоих эльфийских народов, о самом их существовании...
В этом месте плавное течение моих мыслей прервал всплеск силы.
Очень узнаваемой силы.
Абсолютно невозможной здесь и сейчас.
Томную лень смыло с меня в один миг, я слетел с постели, на ходу открывая портал в купальни…
...межмировой переход осыпался искрами не полностью выгоревшей силы, ловчее заклинание пролетело сквозь этот след, ударилось о стену и расплескалось по ней бесполезными нитями.
Моя “практически завербованная” гостья сбежала у меня из-под носа, из моих личных покоев, в которых по умолчанию недоступна любая магия, кроме моей, из замка, полностью закрытого от межмировых переходов.
Прекрасно.
Корза эль-Талаф явился в мой кабинет незамедлительно, стоило только отправить зов, и выглядел безукоризненно — камзол в безупречном порядке, прическа волосок к волоску.
— Ирондель Даркнайт, — озвучил я, не тратя лишних слов.
— Даркнайт Ирондель, человек, двадцати пяти лет, в Алиэто-оф-Ксадель около полугода, служит секретарем младшего эль-ассари[1]. — без запинки начал излагать сведения Мастер Теней.
По нему никак нельзя было заподозрить, что вопрос стал для него неожиданным: абсолютная память старого Корзы давно стала легендой.