уничтожил бы колдуна – он бы не оставил Источник. Он бы не выбрал дикую магию.
Так вот почему его изгнали?
Он хотел, чтобы я сделала то же. Хотел, чтобы я приняла связующее зелье, которое он приготовил – он сам его варил? Это было так опасно, оно могло убить меня и лишить его магии, если бы он сделал что-то неправильно. Он никогда не был знатоком зелий. Как он мог пойти на подобный риск?
Я поверить не могла. Только не он. Только не этот взгляд в его глазах, отчаянный, голодный блеск. Он соединится с моей магией и выпьет меня досуха.
Это абсурдно. Никто не готовит связующие зелья. Это слишком опасно, все это слишком опасно, не имеет смысла…
– Нет, – выдавила я, чувствуя, как в горле пересохло. – Нет, Дитер. Что ты наделал?
Его лицо помрачнело. Хрупкая надежда и маниакальная потребность сменились вялой яростью.
– Ох, Фрицихен, – простонал он. – Не заставляй меня. Ты должна принять зелье добровольно, понимаешь. Если я буду принуждать тебя, это не сработает. Сделай правильный выбор, сестра.
– Нет… Дитер, я не понимаю…
Он снова дернулся, чтобы схватить меня за руку. Я метнулась в сторону, едва увильнув от него, и сердце бешено забилось, когда солдаты подошли ближе. В лунном свете я разглядела их форму – хэксэн-егери.
На Дитере тоже была их форма и эмблема. Я и не заметила ее под плащом…
Он снова потянулся ко мне, и я бросилась в деревню.
– Бежать некуда, Фрицихен! – крикнул он мне вслед. – Ты впустила меня! Мы вместе, ты и я, – это наша судьба!
Дитер пристально смотрит на меня, между нами решетка, но, ох, сейчас нас разделяет гораздо больше.
Когда он улыбается, мне приходится сжать кулаки, изо всех сил стараясь удержаться на ногах и не рухнуть к его ногам с потоком рыданий и вопросов.
– Фрицихен, – говорит Дитер, его голос полон облегчения и радости, так искренен, что я едва могу заметить его безумие. – Я слышал, ты в городе, но боялся, что ты совершишь что-нибудь необдуманное. Я не верил, что ты способна тихо уйти.
Он не дает мне ответить.
Дитер поворачивает голову, чтобы посмотреть на Отто. У меня нет сил пошевелиться, но я чувствую на себе взгляд Отто, чувствую жар его внимания.
Он нас выдаст, если продолжит так глазеть на меня.
Мои мысли путаются, будто не принадлежат мне, а мой брат удовлетворенно хмыкает.
– Отличная работа, капитан, – говорит он. – Где ты ее поймал?
Повисает тишина. У Отто, кажется, перехватывает дыхание.
– В трущобах, сэр, – с трудом выговаривает он. Сглотнув, он берет себя в руки, его голос становится ровным – он действительно искусен в обмане, когда это необходимо. – Прямо за стенами города.
– Ты пыталась сбежать из Трира, не так ли? – Дитер снова поворачивается ко мне, но мои глаза опущены в пол.
Каменный пол покрыт слежавшимся сеном и экскрементами, но я замечаю людей, сидящих на нем, клетка заполнена осужденными ведьмами. Сможем ли мы отодвинуться достаточно далеко от того места на полу, чтобы нас не задело взрывом?
Разве не здорово – мы с Отто делаем все возможное, а потом по неосторожности взрываем заключенных, вместо того чтобы их спасти? Включая меня.
Я запрокидываю голову, и на моем лице появляется измученная улыбка.
– Что смешного? – спрашивает брат, и в его голосе слышится легкое раздражение.
Как далеко завело его увлечение дикой магией? Пять лет он утопал в ней. Осталась ли в нем хоть частичка того, кто он на самом деле?
Я не буду с ним разговаривать. Мне нечего сказать. Ничего, что не уничтожило бы меня, а я не могу просто исчезнуть, не сейчас.
Но…
Лизель.
Ее здесь нет.
Осмелюсь ли я спросить? Дам ли ему понять, что у него все еще есть козырь против меня?
Мои глаза находят его, и я ощущаю, как наворачиваются слезы, чувства притупляются из-за того, насколько невыносима эта ситуация.
Мой брат убил наш ковен. Он сжег нашу мать.
«Из-за меня».
«Потому что я помогла ему».
«Потому что не знала, кем он стал».
– Где она? – шепчу я. – Что ты сделал с Лизель?
Выражение его лица не меняется. Но что-то в его глазах, пустота в этих бледно-голубых глубинах, заставляет мою грудь сжаться.
Я была поглощена подготовкой к побегу из тюрьмы. Подавляла свой страх за Лизель, действуя в неведении, но теперь вижу, как на лице моего брата отражается сотня возможностей.
Он мог сделать с ней все что угодно.
Он провел годы в Бирэсборне, изучая целительство – как сращивать раны, как успокаивать боль. Но его всегда больше интересовала причина, верно? Он спрашивал маму, сколько крови может потерять человек, прежде чем умрет. Интересовался, какие органы необходимы, какие можно удалить. Вопросы, которые в то время казались частью его учебы, но сейчас ужасают, так что мой желудок будто наполняется свинцом.
Я знаю – знаю, – что Лизель жива. И вдруг понимаю, что это наихудший из возможных исходов для нее.
Дитер с улыбкой, обнажая зубы, делает шаг назад. Я, пошатываясь, ступаю за ним, прижимаю руку к груди, пытаясь собрать разбитое сердце воедино, но ничего не получается…
– Отличная работа, – повторяет он. Его жестокая улыбка предназначена для Отто. – Ты заслужил честь, которая будет оказана тебе завтра.
Честь? Я не могу дышать, каждый вздох слишком короткий, желудок сводит спазмом, легкие горят.
Отто склоняет голову перед Дитером. Он смотрит на меня и рискует нашими жизнями, когда его взгляд смягчается, становится умоляющим.
Я вспоминаю, как Отто обнимал меня.
Его дыхание у моего уха как защита, когда он обнимал меня в своей крепости.
Я с трудом выдыхаю. Вдох, пауза, выдох. Еще раз.
– Ваша сестра, сэр? – спрашивает Отто. Когда он снова смотрит на Дитера, его лицо становится суровым.
Мой брат ослепляет своей улыбкой.
– Именно так. Ты думал, что ты единственный охотник, которому не посчастливилось найти предателя в семье? – Дитер по-дружески хлопает Отто по плечу, но я вижу, как тот на мгновение кривит губы. – Твоя сестра тоже предстанет перед судом, капитан, как только мы ее найдем. И не переживай – мы ее найдем. – Дитер бросает на меня взгляд, и я понимаю, что эти слова должны вселить в меня страх. Он знает о способностях Лизель. – А пока порадуемся, что наша великая епархия скоро очистится от еще одной ведьмы.
– Слава богу, – произносит Отто нараспев.
– Воистину, слава богу, – подхватывает Дитер, и это звучит настолько фальшиво, что я удивляюсь, как он заставил всех поверить в то, что следует этой вере, что посвящает себя католическому богу.
В его глазах светится детское озорство, которое граничит с безумием и жадностью.
Дитер бросает мне последнюю улыбку. Я стою, окаменев.
– Скоро увидимся, Фрицихен, – воркует он. – Мы разведем для тебя хороший костер. И посмотрим, закричишь ли ты, когда я поставлю на тебе клеймо, – мама не закричала. Но ты ведь это знаешь, не так ли?
Я знаю. К горлу подкатывает желчь, и я борюсь с собой, чтобы не дотронуться до места между грудей, где он заклеймил маму, где он заклеймит и меня.
Только он этого не сделает. Я сбегу прежде, чем у него появится шанс.
Дитер уходит, беря Отто за руку и увлекая за собой.
Ужас охватывает меня, приковывая к месту при виде того, как мой брат удерживает Отто. Но он провел рядом с Дитером много лет. Он знает, какой мой брат коварный, какой ненормальный. Я должна верить, что Отто способен переиграть его и что план сработает.
Но Отто неизвестно, что мой брат умеет колдовать. Что Дитер черпает свою силу из дикой магии. Что глава хэксэн-егерей – это та самая сила, которую они выкорчевывают и сжигают.
«Я ему не сказала. Я поступила с ним так же, как мама поступила со мной, я позволила ему уйти, ни о чем не догадываясь». «Что я наделала?»
Чья-то рука касается моего локтя.
– Fräulein[34]?
Рядом со мной стоит сморщенный старик, на голову ниже меня, и его обвисшая кожа испещрена пигментными пятнами и шрамами от оспы. Его рот растягивается в улыбке, обнажая промежутки между зубами.
– Проходи, – говорит он. – Садись. Мы найдем тебе место.
Он машет рукой, но люди уже двигаются, освобождая мне пространство на грязном полу, будто я желанный гость в их доме.
От этого по моим щекам начинают течь слезы. Я прижимаю ладонь к глазам, пытаясь вспомнить, как Отто обнимал меня, рассказывал, как дышать.
Жалеет ли он, что помог мне, теперь, когда узнал, какую информацию я от него скрывала? Ненавидит ли он меня так же сильно, как я ненавижу себя?
– Ну же, Fräulein, – уговаривает старик. – Не все так мрачно. Мы невиновны, не так ли? Невиновность восторжествует.
«Ты позволишь ей восторжествовать? – вопрошает голос. – Или продолжишь игнорировать все то, что я могу для тебя сделать?»
«Остановись, – говорю я голосу. – Оставь меня в покое».
Я видела, что сделала с моим братом дикая магия.
Ничто, ничто не заставит меня пойти по его пути.
«Оставь меня в покое, – повторяю снова, только на этот раз с болью в сердце, с горем, которое стремится сломить меня. – Оставь».
Есть работа, которую нужно сделать.
Я заставляю себя открыть глаза, слезы все еще текут по щекам. Возможно, я подвела Отто, не рассказав ему всех своих секретов, но не подведу этих людей, у меня есть лишь один шанс остановить ужас, который творит мой брат.
У решетки нет хэксэн-егерей, теперь, когда меня надежно заперли, все они вернулись на свои посты вокруг базилики.
Я перевожу взгляд на старика, внезапно воодушевившись, и беспокойство на его лице сменяется удивлением.
– Вы правы, – говорю я. – Не все так мрачно. Только не теперь, когда с вами я.
20. Отто
Мне не нужно спрашивать, куда ведет меня Дитер, мы направляемся к Порта-Нигра. Он шагает молча, но ощущение такое, будто он разговаривает сам с собой. Он улыбается, запрокидывая голову, и из его горла вырывается смешок, прежде чем он отвлекается, пересчитывая пальцы правой руки, а затем левой. Он наклоняет голову и кивает, словно соглашаясь с чем-то, затем идет вперед, задавая такой быстрый темп, что мне приходится бежать, чтобы не отстать, и мой черный плащ развевается за спиной.