Корнелия кивает.
Я сглатываю, глядя на путь, который мы прошли, на дорогу, ведущую к залу совета.
– Что-то грандиозное готовилось долгое, долгое время, – продолжает Корнелия. – Все это началось еще до того, как я стала жрицей. Богини не говорят нам, а может, и не могут сказать. Но есть…
– Не могут?
– Они связаны законами своих сестер и Источника. Даже у богинь есть ограничения, это необходимо, чтобы сохранять магию чистой.
От разочарования у меня першит в горле.
– Все больше мне кажется, что чистота – это всего лишь прикрытие, чтобы контролировать.
Корнелия поворачивает голову в мою сторону. Я поднимаю на нее взгляд, ожидая увидеть насмешку, презрение…
Но она улыбается.
– Я думаю, мы прекрасно поладим, Фридерика Кирх.
– Фрици. Пожалуйста.
– Фрици. – Улыбка Корнелии становится шире.
Она протягивает руку и указывает на ряд домов, встроенных в нижнюю часть дерева, по которому мы спускаемся. Бригитта направляется к одному из них, там стоит женщина в фартуке горничной, с волосами, стянутыми рабочей косынкой. Она забирает Лизель из рук Бригитты, и они вдвоем тихо заходят в дом.
– Вы можете отдохнуть в этих комнатах. Мы принесем вам еду, – говорит Корнелия. – Тот мужчина, с которым вы путешествовали… он останется со своей сестрой?
У меня отвисает челюсть.
– Я… полагаю, что да. – Он захочет провести время с Хильдой. Но мысль, что я не буду спать с ним в одном месте, не буду рядом с ним, после того как все эти недели мы не разлучались, отдается болью в моей груди.
Корнелия кивает.
– Если хотите, внизу есть несколько купальных бассейнов…
Я взвизгиваю, напугав Корнелию, и она подпрыгивает от смеха.
– Прямо под этим деревом, – объясняет она. – Каждый бассейн отделен от остальных, и там есть все, что может понадобиться. Я попрошу принести вам новую одежду. А завтра утром… – Она колеблется. – Завтра. Я сама зайду за вами. И мы обсудим план встречи с Дитером.
– Спасибо. – Я сжимаю ее руку. – Правда. Спасибо вам.
Корнелия кладет ладонь поверх моей и сжимает мои пальцы.
– Нет, Фрици. – В ее глазах таится глубина, которая намекает на то, что еще не было сказано, на решения, которые еще предстоит принять. О том, как мы встретимся с моим братом. О том, как мы остановим его и охотников и исправим несправедливость, отягощающую нас. Однако в глазах Корнелии есть и надежда, и я осмеливаюсь поверить в то, что, возможно, среди всей неопределенности я нашла союзника. – Это вам спасибо.
Я убеждаюсь, что Лизель хорошо устроена – она крепко засыпает в уютной кровати, заваленной стегаными одеялами, – а затем, не теряя времени, сбегаю по лестнице к бассейнам для купания.
Найти место, о котором упоминала Корнелия, несложно. Среди деревьев извилисто бежит узкая река, несколько ответвлений которой скрыто за толстыми дубовыми перегородками. На некоторых из них висят полотенца или халаты, так что предполагаю, что они заняты. Я иду, пока не нахожу ту, которая выглядит свободной.
Здесь очень тихо. Несмотря на то что сотни людей сидят высоко надо мной в домах на деревьях и толпятся на дорогах, укрепляя защитный барьер, тишина вокруг плотная и такая напряженная, как в тихой долине или утром по весне. Это что, часть здешнего волшебства?
Здесь спокойно. Безумно спокойно.
И этот покой ощущается как предупреждение.
Дитер находится за лесной границей, он ищет способ пробраться сюда, чтобы разрушить Начальное Древо с помощью дикой магии. Без связи со мной, без Лизель, которая могла бы дать ему ответы, он будет приносить еще больше жертв, чтобы подпитать свои силы – но правильно ли это вообще? Что такое дикая магия, если она связана с нашей, если Хольда хочет, чтобы я ее использовала?
«Чего ты хочешь?» – спрашиваю Хольду, направляясь к бассейну. Массивные дубовые перегородки стоят, словно череда дверей, скрепленных вместе, и на каждой панели выгравировано изображение дерева. Это то самое дерево, понимаю вдруг я, из моих снов. Начальное Древо.
«Есть много чего, что я не могу тебе рассказать, Фрици, – отвечает Хольда. – Ты слышала почему».
«Из-за того, что сказала Корнелия, – догадываюсь я. – Ты не можешь рассказать мне все из-за законов, по которым вы с сестрами живете. Значит, эта секретность из-за того, что ты пытаешься мне что-то сообщить, но тебе не позволяют. Ты пробовала заставить Дитера это понять».
«Да». – Никакого притворства. Никаких сомнений.
«А твои сестры, – начинаю я, но меня охватывает нерешительность, – они не согласны с тем, что ты хочешь мне поведать. Они не хотят, чтобы ты мне рассказывала. Вот почему эта тайна была связана с магией».
И снова, без промедления: «Да».
Я вздыхаю, потирая лоб, чувствуя, что он весь в грязи. Я не могу разбираться с этим прямо сейчас, нет, не сейчас. После ванны я найду Отто и поговорю с ним. Или просто зацелую его до потери сознания, и…
Я захожу за последнюю перегородку и вижу маленький темный бассейн, питаемый рекой и окруженный гладкими камнями, на которых можно лежать, просвет между деревьями пропускает сюда солнечный свет, согревая пространство.
В этом бассейне Отто.
Все мысли в моей голове растворяются, обращаясь гулкой тишиной.
Он стоит голый, по пояс в воде, рядом с большим камнем, наклонившись вперед. Его лицо, волосы и шея покрыты пенистым мылом, кусок которого он держит в руке и намыливает им себя. Вдох, и он ныряет под воду, а затем снова выныривает, мышцы на его торсе и спине напрягаются и блестят.
Я издаю, должно быть, самый ужасный звук, который когда-либо вырывался из моего рта. Что-то похожее на хныканье, на крик, на сдавленный смешок.
Он резко оборачивается, разбрызгивая воду.
И видит меня.
Румянец выступает на его скулах и бежит по шее, под вьющиеся каштановые волосы на его груди, по согнутым рукам, по плавному V-образному изгибу, который переходит в бедра и уходит под воду.
Я таращусь на него. Между нами так долго царит молчание, что в конце концов Отто улыбается и делает шаг ко мне. Из-за этого ему приходится выйти из бассейна, не до конца, но уровень воды становится опасно низким, и мои потаенные мысли превращаются в смесь панических воплей и отчаянного хныканья.
– С тобой все в порядке? – спрашивает он, проводя мылом по воде, оставляя дорожку пузырьков.
Всегда этот вопрос. Он хочет убедиться, что со мной все в порядке.
Богини, спасите меня, он не помогает мне справиться с хаосом.
Поэтому я не сопротивляюсь.
После всего, что случилось. Всего, через что мы прошли. Мы здесь, в безопасности на какое-то время, так что я воспользуюсь моментом.
Ведь он может оказаться для нас последним.
Что бы ни принес завтрашний день, нам придется столкнуться с хэксэн-егерями и сразиться с моим братом и его безумием. Вступит ли в борьбу весь Источник, еще предстоит выяснить. Возможно, завтра в первую очередь нам придется сразиться с Рохусом и Филоменой.
От мыслей об этих возможностях и тяжести их последствий у меня все внутри сжимается, будто сама Перхта вцепилась мне в мышцы.
Я отвожу взгляд от Отто, уверенность накатывает на меня волной поразительной ясности, и я позволяю плащу упасть на лесную землю.
Я скидываю сапоги, снимаю чулки.
Отто наблюдает за мной, его глаза становятся все шире.
– Я встречалась с жрецом и жрицами Источника, – сообщаю я как ни в чем не бывало. Мои пальцы чуть дрожат, когда я развязываю шнурок на юбке, поднимаю ее и снимаю, оставляя только сорочку. Подол запачкался и сильно помялся после дальней дороги, так что я понимаю, что ткань сорочки теперь тонкая, почти прозрачная, а в некоторых местах все еще влажная после моих недавних падений в реку. – Они хотели, чтобы мы с Лизель помогли сделать защитный барьер Источника непроходимым. Таким образом, Дитер получил бы полную свободу, чтобы сеять ужасы в мире с помощью дикой магии.
Отто пошатывается, вода вокруг него покрывается рябью.
– Ты… ты отказала им, я так понимаю?
– Разумеется. – Я бросаю юбку на землю, на подстилку из мха, и вижу, как учащается дыхание Отто. Мышцы его пресса напрягаются сильнее, и я наблюдаю за капельками воды, которые стекают с его волос.
– И как они отреагировали? – спрашивает он, и его глаза темнеют, когда он пытается сосредоточиться на разговоре.
Я замираю на мгновение, поигрывая тонкой тканью, испытывая острое ощущение от взгляда Отто, который смотрит на меня, требуя, чтобы я почувствовала это, почувствовала его.
– Я не хочу разговаривать о них сейчас, – выдавливаю из себя тихим голосом.
– А что ты хочешь…
Я стягиваю сорочку, бросаю и позволяю ей упасть, оставаясь обнаженной у кромки бассейна.
Румянец, заливающий щеки Отто, – это самое пленительное, что я когда-либо видела.
Он стискивает зубы, его челюсти дергаются, и он сжимает кусок мыла так сильно и внезапно, что тот вылетает у него из рук и с тяжелым шлепком погружается в воду.
Я смеюсь. Меня захлестывает безудержный смех, и я закрываю лицо руками, не в силах сдержаться.
Отто ухмыляется, все еще сильно краснея, но в его глазах появляется решимость, что-то пробудившееся, что-то дикое.
Он тянется ко мне.
– Liebste. Залезай в бассейн.
Я упираю руку в бедро и устремляю на него свой самый вызывающий взгляд. Но мое внимание приковано к его лицу. Его взгляд скользит по моему телу.
– Что обычно происходит, – начинаю я, и у меня горло сжимается, – когда ты пытаешься указывать мне, что делать, охотник? Кроме того, нам теперь нужен другой кусок мыла.
– Я найду его потом, hexe, – ворчит он. Сухожилия на его шее напрягаются, сдержанность ослабевает, а во мне борются противоречивые желания подчиниться ему или подразнить дальше. – Залезай. Ну.
– Ты уверен? Кажется, я видела другое мыло рядом с…
Он подскакивает к краю бассейна, кладет руку на гладкие камни берега и подтягивается, чтобы схватить меня. Мое хихиканье переходит в визг, когда его мощная рука обхватывает мое предплечье, и он затаскивает меня в темную шелковистую воду бассейна.