– Отпусти их, Дитер! – ору я.
– Капитан, капитан. – Хотя говорят сотни голосов, в каждом из них слышится снисходительная интонация, которая принадлежит комманданту. – Как тебе удалось проскользнуть мимо моих людей? Ты всегда был самым умным маленьким убийцей ведьм. – Еще один смешок, на этот раз более мрачный. – Самый умный маленький убийца ведьм, который никогда не убивал ведьм, не так ли?
– Ты будешь у меня первым! – восклицаю я.
Хихиканье сотен людей, пронзительное и маниакальное, еще хуже, чем саркастические смешки. Я пробираюсь сквозь толпу, пытаясь приблизиться к Фрици. На каждом шагу мне преграждают дорогу горожане. Мне не хочется пробиваться сквозь толпу невинных силой, но Дитер знает, что он не просто издевается надо мной, он мешает мне добраться до Фрици.
Лающий смех, звучащий по-разному, но с одинаковой сардонической горечью, эхом разносится по площади, оглушая.
– Она не твоя, Эрнст. Она моя. Разве ты не видел, как я ее заклеймил? Это была буква «D», mein Kapitän[50], а не «О».
Я сжимаю меч, надеясь найти Дитера в толпе. Моя рука сдавливает рукоять клинка так сильно, что сводит пальцы, но мне некуда выплеснуть кипящую во мне ненависть.
Фрици стонет у столба.
«Она еще не умерла, – напоминаю себе. Я тянусь в сумку, висящую у меня на плече, и обхватываю пальцами горлышко бутылки с варевом, которое приготовил. – Еще не слишком поздно».
За спиной я слышу нарастающий рев воинов лесного народа, которые пришли спасти Фрици, защитить магию. Во мне пробуждается надежда. На мгновение власть Дитера над толпой ослабевает, и люди наклоняются вперед, словно марионетки с обрезанными ниточками.
Он не ожидал, что у меня будет подкрепление.
Он расставил ловушки – охотников, этих горожан, – но я не думаю, что Дитер действительно полагал, что столкнется с чем-то более сильным. Лесной народ был защитником, а не армией, и я сомневаюсь, что Дитер думал, что кто-то сможет преодолеть расставленную им защиту.
Он не ожидал, что со мной будут друзья.
«Потому что у него их нет».
С резким толчком и звуком хрустящих костей горожане одновременно вытягиваются, каждый поднимает кулаки или достает инструменты в качестве оружия.
Лесной народ врывается на площадь, победив хэксэн-егерей. Корнелия, верхом на белом жеребце, впереди.
– Не причиняйте вреда людям! – кричу я, надеясь, что мой голос будет услышан за шумом приближающихся копыт. – Они под контролем Дитера!
Бригитта находится рядом с Корнелией, и я вижу, как вспыхивают ее глаза. По крайней мере, она услышала меня и передает остальным предупреждающую команду. Лошади резко останавливаются, копыта стучат по булыжникам.
Жрица достает ярко-красную нить и наматывает ее на пальцы. Она подносит получившийся узор к глазам, оглядывая толпу, затем указывает на что-то.
– Там! – кричит она.
Я не колеблюсь. Бросаюсь вперед, расталкивая пустых марионеток, которых сделали из горожан. Они падают, словно куклы. Спрятавшись в глубине толпы, я вижу старика, сгорбившегося, опирающегося на трость, в коричневом плаще, накинутом на голову.
Человек пугающе неподвижен, как и остальные, но у меня в голове нет ни тени сомнения, когда я вскидываю меч и наношу удар.
В последнюю секунду плащ развевается, и человек кидается в сторону. Потеряв равновесие, я спотыкаюсь, когда мой меч ударяется о булыжники мостовой.
Сотни горожан смеются, звук напоминает смех Дитера, но слишком ровный, слишком размеренный.
– Ха. Ха. Ха. Ха. Ха.
Коричневый плащ падает, и я замечаю проблеск светло-русых волос.
Горожане двигаются, дергаясь, как марионетки, окружая Дитера, отделяя его от меня.
Корнелия снова смотрит на нитки, и армия, теперь зная, что происходит, следит за ее движениями.
– Там! – кричит она.
Дюжина солдат устремляется на угол улицы, заблокированный плотно стоящей группой людей, защищающих Дитера своими телами, и воины двигаются так осторожно, как только могут, проталкиваясь сквозь толпу. Марионетки, однако, не заботятся о том, что могут причинить вред лесному народу или самим себе. Их движения резкие, их тела раскачиваются, размахивая руками, пинаясь ногами, стуча головами.
Это задержит лесных жителей, продлит битву.
Я оборачиваюсь, ощутив запах дыма, едкого и горького. Не знаю, использовал ли Дитер магию или приказал горожанам сделать все за него, но хворост, сложенный под столбом Фрици, вспыхивает ярким пламенем.
Эта борьба настолько поглощает его внимание, что Дитер не может сосредоточиться ни на чем, помимо игры с невидимыми ниточками, с помощью которых управляет людьми. Вдалеке я слышу топот сапог – он приказал охотникам присоединиться к битве.
Но сквозь хаос и дым я вижу Фрици.
Пусть весь мир воюет.
Я спасу ее.
43. Фрици
Ощущения накатывают на меня волнами.
Шаги. Их десятки, может быть, сотни.
Лошадиные копыта.
Крики.
Голос, который я узнаю, далекий, неясный, но его достаточно, чтобы вывести меня из темноты…
Боль пронзает меня, и я вскрикиваю, отступая обратно в темноту, наслаждаясь сладким облегчением, которое она дарует.
«Фрици… ты должна очнуться. Ты должна очнуться сейчас же!»
«Нет, нет, я не могу… мне больно, я не могу…»
– Фрици!
Снова этот голос. Отто.
Я отшатываюсь, ударяясь спиной обо что-то округлое, зазубренное. Мои запястья дергаются, кожа на них содрана до крови, и я лишь смутно осознаю, что мои руки прикованы цепями к палке за спиной.
Не палка.
Столб.
У меня щиплет в носу, и это заставляет меня окончательно очнуться: резкий запах дыма, едкого и шершавого, как песок, проникает мне в легкие. Я кашляю – железный намордник зажимает рот, и кашель превращается в рвотный позыв, когда дым попадает мне в горло, обволакивая язык пеплом.
– Фрици! – Голос Отто звучит ближе, он в панике. Оружие звенит, меч и меч, пистолеты стреляют – кто сражается? Охотники, лесной народ?
Мои глаза открываются, но вокруг только дым, его огромные клубящиеся полотна, такие густые, что я на мгновение задумываюсь, не умерла ли. Здесь так много всего – я опускаю глаза и вижу кучу подожженного хвороста под своими босыми ногами, языки пламени лижут все вокруг, пожирая влажные от снега дрова и поднимая в воздух завитки серого дыма.
Я снова кашляю, задыхаюсь и дергаюсь в кандалах. Сердце замирает, я так привыкла к панике, что стала невосприимчива к ней, я снова дергаюсь, отчаянно, бешено…
И вдруг замираю.
Я отреклась от Источника.
«Что это значит? – спрашиваю у Хольды. – Что я могу сделать?»
Ее реакция мгновенна. Порыв прохладного воздуха, вспышка света на оранжево-золотом закатном небе.
«Все что угодно, Фридерика. Все что угодно».
Единственное, что меня останавливает, это осознание, что, как только я что-то сделаю, Дитер поймет, что ему никогда не нужны были жертвы, чтобы обрести силу. Его незнание было единственным, что сдерживало его манию, – в некотором смысле я понимаю, почему богини пытались наложить на нас ограничения.
Когда я встречусь с ним лицом к лицу, это будет ужасно.
Я сосредотачиваюсь на кандалах. Могу ли я заставить их сломаться?
Резкий крик пронзает воздух. Крик, мольба. Люди толкаются, и сквозь дым я вижу, как горожане сражаются с лесным народом, и в голове у меня все путается.
Среди них, проталкиваясь сквозь хаос, движется Отто.
Его взгляд встречается с моим.
Я всхлипываю, испытывая такое облегчение, что чувствую тепло в животе.
Отто несется вперед, но горожане окружают его, отталкивая назад, он пытается не драться, но люди замахиваются на него топорами, мясницкими ножами и другим оружием, которое смогли найти. Лезвия рассекают воздух, целясь ему в шею, в бок…
«Отто…» – я пытаюсь позвать его. Мой голос звучит приглушенно и надорванно, но горло выталкивает звук, разрываясь.
Что-то пульсирует, исходя от меня. Мягкое, прохладное и… и зеленое.
Из трещин между булыжников мостовой начинают пробиваться тонкие растения. Они распускаются узкими зелеными стеблями с яркими желтыми цветами, странные для этого времени года, для этой температуры, но они растут и растут, окружая Отто кольцом, доходящим ему до плеч, разрастаясь, возвышаясь над ним…
Рута. Рута, как в защитном зелье, которое он принимал давным-давно, в Трире. Рута, которую мы купили на рождественской ярмарке.
Отто забывает обо всем и бросает на меня взгляд, в его темных глазах зреют вопросы.
Рута должна была защитить его. Помочь ему.
Горожане вокруг замирают на месте. Их оружие застывает в воздухе.
Все как один они смотрят вниз, на свои руки и ноги, а затем снова поднимают глаза, и внезапно их начинает трясти, они плачут, некоторые падают на колени.
Сила магии распространяется и на них, и они освобождаются от власти Дитера.
Ветер меняется, воздух заволакивает дым, в меня летят угли, и я отворачиваюсь, теряя из виду горожан и Отто.
У меня получилось. Не так ли?
Я освободила их от заклятия, которое наложил на них Дитер.
«Да, – подтверждает Хольда. – Да, Фрици».
Когда я начинаю рыдать, это плач отчаянной надежды, несмотря на то что огонь, раздуваемый ветром, подбирается все ближе ко мне. Единственное, что мешает ему разгореться, – сырость дров, но из-за этого собирается дым, и с каждым вдохом мне становится труднее дышать. Я задохнусь задолго до того, как сгорю.
Сила. Мне нужна сила.
Я пыталась заставить кандалы раскрыться сами по себе, но моим магическим призванием всегда были растения. А теперь, с дикой магией, я не ограничена правилами, но мои таланты по-прежнему остаются такими, какими были всегда, – если я хочу вырваться, если хочу использовать всю мощь дикой магии, чтобы дать отпор, мне нужно использовать свои сильные стороны.
Кедр. Дерево, которое дает силу. Я могу вырастить его – если смогу управлять им, если смогу