– Мм, – передернула плечами Юлия, – даже слюнки потекли.
– От слова, – водка?
– Нет, конечно, от другого, квашенного и соленого.
В эту минуту зазвонил телефон, Юлия полезла в сумочку и извлекла трубку.
– Да, милый, все хорошо, нет еще, на выставке, осматриваем иконы, закончим – сразу домой, а можно потом немножко погуляю по набережной, погода хорошая, а здесь душно, боюсь голова разболится, спасибо. Протянула трубку Авдееву.
– Вас.
Авдеев приник ухом, услышал властный и покровительственный голос.
– Старина, потерпи еще немного, я тебе потом отгул дам, погуляй с ней немного по набережной, чтобы какие-нибудь козлы не пристали.
– Конечно, шеф, – ответил Авдеев, – никаких проблем, до свидания.
Вернул трубку.
– Вы солгали, – сказал он, – и сделали меня соучастником, зачем?
– Вы от меня устали? – спросила Юлия.
– Нет.
– Может быть, я вас раздражаю?
– Нет.
– Тогда не задавайте глупых вопросов, я не хочу домой так рано.
– Я никогда не лгу, – заявил Авдеев.
– Ну, уж, никогда?
– Никогда.
– Это ваше кредо?
– Нет никакого кредо, просто я никогда не лгу. Это данность, кредо-это осознанный выбор, а у меня нет выбора.
– Ну и черт с вами, я буду одна гулять, – рассердилась Юлия.
Повернулась и пошла, каблучки по мостовой – цок, цок, цок, цок. Обернулась.
– Что же вы идете за мной?
Авдеев ухмыльнулся.
– Шеф приказал погулять с вами по набережной.
– Да, – деревянным голосом спросила Юлия?
– Да.
– А вот хрен вам, вместе с шефом.
– Ушам не верю, неужели вы можете ругаться?
– Еще как. Все настроение мне испортили, даже гулять по набережной расхотелось. Знаете, Авдеев, я еще не встречала человека, который вызывал бы во мне столь противоречивые чувства, – за сегодняшний день я несколько раз чувствовала к вам то злость, то расположение.
– Этому есть объяснение, – сказал Авдеев, – когда меня рожала мама, в операционной отключили свет, поэтому до половины я рожден при свете, вторая половина явилась на свет в полной темноте, отсюда противоречивые чувства, которые я вызываю. Но, поскольку гулять по набережной вам расхотелось, предлагаю поехать со мной и восстановить силы на свежем воздухе, есть одно подходящее местечко, забегаловка с видом на реку, на фоне чудной заброшенной часовни, там, к ледяной водке подают хрустящие соленые огурцы.
– А-а, – нашли мое слабое место, – укоризненно сказала Юлия, – а что же вы скажете шефу?
– Скажу, что при словах «соленые огурцы» с вами сделалась истерика, и я был вынужден немедленно их найти, вернее, отвезти вас к ним.
– То есть попросту соврете.
– Я, да что вы, я же никогда не вру.
– Ага, я поняла, как барон Мюнхгаузен.
– Разве я не прав насчет огурцов?
– Правы, правы, везите же меня скорее к ним, черт бы вас побрал.
Все оказалось точно так, как обещал Авдеев. Заброшенная часовня, вид на реку и даже сохранившиеся местами фрагменты крепостных стен.
Чудное местечко, – сказала Юлия, – главное здесь тихо, а ведь мы находимся в черте города, да?
– Точно так, – подтвердил Авдеев.
– Что здесь раньше было?
– Табличек нигде нет, но, предполагаю монастырское подворье.
– А, что стало со стенами: враги, наверное, разрушили, когда брали приступом.
– Стены разобрали на строительство, кирпич сохранился прекрасно.
– Кто разобрал?
– Большую часть – государство, остальное потаскали местные жители. Видимо это не было памятником архитектуры.
– А где забегаловка?
– Вот она, – Авдеев указал на деревянную избу недалеко.
Но сначала осмотрим часовню.
– Прошу.
Часовня оказалась вовсе не часовней, а каменным строением непонятного назначения. Они обошли вокруг башни, и остановились у деревянной двери. Замка на ней не было, но петли были замотаны алюминиевой проволокой. Авдеев стал ее раскручивать.
– А нам не попадет? – опасливо спросила Юлия.
Но Авдеев уже открыл дверь и вошел вовнутрь. Юлия, помедлив, последовала за ним.
Сумрачно и сыро, под ногами строительный мусор и человеческие экскременты. Узкая лестница вела на деревянные площадки второго и третьего этажей.
– Прошу, – предложил Авдеев.
– Вы думаете? – нерешительно сказала Юлия.
– Непременно.
– Честно говоря, эта лестница не внушает мне доверия, – пожаловалась Юлия.
– Я вам больше скажу, она никому не внушает доверия, – успокоил ее Авдеев.
– Никому? – подняла брови Юлия.
– Никому, – подтвердил Авдеев.
– Вы что же всех девушек сюда водите? – с непонятной ревностью спросила Юлия.
– Наверх, еще никто из них не поднимался.
Юлия подхватила полы своего плаща и ступила на шаткий путь самоутверждения. Скрывая улыбку, Авдеев последовал за ней. Второй этаж был промежуточным звеном, на третьем, через огромные окна-бойницы, можно было увидеть окрестности, Сделав шаг, Юлия испуганно схватилась за Авдеева, деревянные половицы ужасающе скрипели под ногами.
– Вы испачкали плащ, – сказал Авдеев, чтобы что-нибудь сказать.
– Это ерунда, – сказала Юлия, – поглядев на полы своего плаща, – на обратном пути я его еще не так испачкаю.
– Почему?
– Потому что я буду сползать от страха. Зачем вы меня сюда затащили?
– Посмотрите, какая красота, – прервал ее Авдеев.
Юлия повернула голову.
Река делала длительный плавный изгиб и растекалась в устье в огромную заводь, по поверхности которой скользили серфингисты. У причала стояли несколько речных судов, землечерпалка, плавучий ресторан, в прежней жизни бывший трехпалубным кораблем. Берега, обнимавшие заводь, были покрыты густыми зарослями, правее, взгляд скользил по убранным полям, фермам высоковольтных линий, голубым маковкам церкви какой-то деревушки, железнодорожного моста и упирался в горизонт.
– Разве из-за этой панорамы не стоило сюда лезть? – спросил Авдеев, едва не касаясь лица Юлии.
– Пожалуй, – согласилась Юлия, помедлив, спросила, – но как насчет огурцов?
Забегаловка естественно называлась «Русская изба», и все внутри было подчинено псевдо-славянскому стилю; лапти и балалайки, висевшие на бревенчатых стенах, рушники-полотенца на деревянных столах, чучело медведя в углу; начищенный самовар, тускло поблескивающий своими медалями, расписанные ложки-матрешки – в изобилии на подоконниках, расшитая косоворотка на официанте со значком с надписью «половой», который встретил их у входа и проводил к столу, с обеих сторон которого стояли крестьянские лавки.
– Как мне здесь нравится, – восхищенно сказала Юлия, – так здорово.
– Ну, что вы, – обыкновенный кич.
– Не умничайте, пожалуйста, – одернула его Юлия.
– Не буду, как скажете, – смиренно ответил Авдеев.
– Почему половой? – шепотом спросила Юлия.
– Что почему?
– На значке, почему написано «половой»?
– Половой гигант, – также шепотом ответил Авдеев.
– Ну да, – недоверчиво сказала Юлия.
– Точно. Не верите, сходите на Арбат, там еще не такие значки продают, еще неприличней.
– Например?
– Не могу произнести вслух, – застенчиво сказал Авдеев.
– Пожалуйста, скажите.
– Ну, ладно, «Агент КГБ».
– Это что же неприличнее, чем «половой гигант»?
– Намного.
Принесли меню, каждому. Авдеев раскрыл свою книжку и углубился в изучение блюд.
Юлия сделала то же самое. Официант помялся немного у стола, но, что-то понял и ушел.
– Что я могу заказать? – спросила Юлия.
– Все, что угодно, – сухо сказал Авдеев.
– Обиделись?
– Нет.
– Вообще-то я могу сама за себя заплатить.
– Увы, не можете.
– Это почему же? У меня деньги есть.
– Как дворянин, не могу позволить, женщина не может платить за себя в присутствии мужчины.
– Авдеев сделал знак половому, топтавшемуся в виду. С улыбкой готовности половой устремился к ним.
– Водки и соленых огурцов, – сказал Авдеев.
– Это все? – расстроился половой.
– Все.
Разочарованный подавальщик сделал пометку в своей книжечке и отошел.
– А покушать? – недоуменно спросила Юлия.
– Как это покушать, – удивился Авдеев, – вы же огурцов хотели.
– А я от огурцов не отказываюсь, но от огурцов сыт не будешь.
– Не будешь, – согласился Авдеев, – но ничего не поделаешь, товарищ дорогой, уговор.
– Ну, пожалуйста, – взмолилась Юлия, – я деньги забыла взять, сама бы заказала.
– Ну, ладно, – сказал добрый Авдеев, – так и быть. Эй, товарищ, – окликнул он официанта, – принесите еще что-нибудь, на ваше усмотрение.
Что принес половой:
– икра красная, масло сливочное со слезой, селедка слабосоленая, атлантическая с луком и растительным маслом, буженина с хреном, картошка сваренная в мундире, очищенная, засыпанная мелко нарезанным укропом– в кастрюльке, в которой плавился кусок масла, грузди маринованные, холодец говяжий с чесночной приправой, куриные желудочки обжаренные с луком, колбаса чесночная домашнего копчения, похлебка крестьянская грибная, рагу заячье под названием «зайчик-выбегайчик»…
– Не верю, – перебил Веронику Шилов.
– Чему ты, гад, не веришь? – негодующе осведомилась Галя.
– А тому, что и на свободе люди едят заячье рагу.
Еще раз перебьешь меня, – сказала Вероника, – я больше слова не произнесу.
Шилов виновато замолчал, тяжело вздохнул.
…Кулебяка мясная, расстегаи с капустой и яйцами, вожделенные огурцы, ну и, наконец, – венчал все это штоф водки, прозрачной, как слеза, заросшей инеем от внутреннего холода.
– Я съем все, – угрожающе сказала Юлия, – предупреждаю вас, пока на столе останется хоть один кусочек, я отсюда никуда не двинусь.
Довольный половой разлил водку по граненым рюмкам из толстого стекла, от чего они покрылись испариной, и ушел с глаз долой.
– И пить будете? – спросил Авдеев.
– А то! Смотреть что ли на нее проклятую?
– Ваше здоровье, – сказал Авдеев и опрокинул содержимое рюмки в рот.