– Как же, умножая знание, умножаешь печаль.
– Именно. Но самое интересное в том, что небеса лишены человеколюбия. Это к вопросу о торжестве справедливости, небеса позволяют людям жить своей жизнью. Самое правильное, продуманное и выверенное решение, может оказаться ошибочным. В чем я неоднократно убеждался. Но понимаешь это спустя много времени, не сразу. Я понял, что многие мои жизненные проблемы появились именно потому, что я шел по пути наименьшего сопротивления. Я поступил на факультет научного коммунизма, потому что туда было легче поступить, в итоге пять лет учения коту под хвост, и теперь я зарабатываю на жизнь неблизким моей душе делом.
– Очень интересно, и что же делать, какие-нибудь рекомендации дает дао?
– Ну, если упростить, то оно советует ничего не делать, не принимать волевых решений, ни в чем не участвовать, чтобы потом не за что было себя упрекнуть.
– То есть плыть по течению, – уточнила Вероника.
– Именно, – подтвердил Марат, – осуществление недеяния всегда приносит спокойствие.
– Здесь вы оказались руководствуясь таким принципом?
– Нет, я поехал сознательно.
– Жалеете?
– Нет, пока нет, но время покажет.
– Хорошо, я напомню вам ваши слова, – кротко пообещала Вероника.
Марат внимательно посмотрел на девушку, пытаясь понять, что стоит за этими словами. Он совершенно не рассчитывал на то, чтобы лечь сегодня с Викторией, но ощутил известное волнение.
– Я ничего не имела в виду, – пояснила Вероника.
– Жаль, – заметил Марат.
– Почему? – удивилась Вероника.
Марат улыбнулся, оставив вопрос без ответа, и принялся наполнять бокалы. Вино в ночи изменило свой цвет и выглядело сейчас почти черным.
– Я уже пьяна, – призналась Вероника, осторожно отодвигая наполненный бокал.
– Вы очень мало выпили.
– Я вообще не пью, поэтому мне достаточно несколько капель, чтобы опьянеть.
– Как вы себя чувствуете? Может, хотите уйти?
– Нет, позже, мне очень хорошо. Расскажите еще что-нибудь.
– Меня тяжело разговорить, но вам я расскажу все, что знаю.
– Я живу с одним человеком, – неожиданно сказала Вероника.
– Это ничего не меняет, у людей это принято, жить друг с другом, – заметил Марат.
Наивно было предположить, что она все это время жила в ожидании встречи с ним.
– Лучше, когда честно, – добавила девушка.
– Понимаю.
– А вы?
– Я тоже так считаю.
– Я имею в виду, у вас кто-то есть?
– Нет, я живу один.
– Чем вы занимаетесь?
– Бизнесом, пластмассовые изделия.
– Успешно?
Марат сделал неопределенный жест, но добавил:
– Пока все в порядке. А вы чем занимаетесь?
– Окончила институт в прошлом году, думаю, чем заняться.
– Я полагаю, что у вас сейчас хороший период; за спиной высшее образование, впереди неограниченные возможности, в настоящем красота и здоровье.
– Мне слышится зависть в ваших словах, – сказала Вероника.
– В каком-то смысле.
– Почему, разве у вас было не так?
– Совсем не так. В вашем возрасте у меня не было ни образования, ни денег, ни квартиры, и это обстоятельство чрезвычайно удручало меня в то время.
– А сейчас?
– Сейчас у меня все есть, кроме высшего образования, ведь я специалист по научному коммунизму, – сказал Марат и засмеялся.
О, как прав был мудрец, сказавший «все проходит». Марат бы сейчас добавил, как быстро все проходит. Каких трудов ему стоило получить в парткоме ходатайство в МГУ, вопрос выносился на партийное собрание; достоин, не достоин, а сейчас само словосочетание «научный коммунизм» вызывает смех.
– Разговаривая с вами, в это трудно поверить, – сказала Вероника.
– Спасибо, я уже говорил, что вы добрая девушка?
– Говорили, а, сколько вам лет?
– Тридцать восемь.
– Вы старше меня на восемнадцать лет, а мне почему-то кажется, что я разговариваю с ровесником, только с очень умным ровесником.
– Ваша доброта просто не знает границ.
– Но иногда за вашими словами чудится маленький мальчик, и в эти моменты я чувствую, что старше вас.
Марат растеряно взялся за бутылку, но бокалы были полны, тогда он выхватил из общего блюда какого-то беднягу осьминожку и принялся глотать его конечности.
– Хотите уменьшить расстояние между нами.
– Что вы имеете в виду? – взволнованно спросил Марат.
– Ничего конкретного, – улыбнулась Вероника, – чистая метафизика; я имею в виду выпить брудершафту и перейти на ты.
– Вы думаете, нас правильно поймут?
– Честно говоря, мне наплевать, как нас поймут окружающие, но мне очень важно, чтобы правильно поняли меня вы, – говоря это, Вероника протянула вперед обнаженную руку.
Выпили на брудершафт и поцеловались, чем вызвали одобрение немногочисленных посетителей, раздались нестройные хлопки аплодисментов.
– Наверное, ты хочешь спросить, почему я здесь одна?
– Нет, но если хочешь, расскажи.
– Мы стали часто ссориться; он предложил мне съездить отдохнуть одной, я согласилась, а когда он оплатил путевку перед отъездом, устроил мне скандал, как мол, я могла согласиться на это.
– А он кто?
– Бизнесмен, такой же, как ты, ему даже столько лет, тридцать восемь.
– Очень приятно, что у нас с ним еще общего?
– Я не хотела тебя обидеть, просто ты говорил о разнице в возрасте, поэтому я сказала, чтобы ты знал, что это ничего не значит.
– Пустое, давай поговорим о чем-нибудь другом.
– С радостью, ты не представляешь, какое удовольствие я получаю от разговоров с тобой. Расскажи еще что-нибудь, что, например дао говорит о любви.
– Оно обходит молчанием эту тему, видимо, эта область человеческих отношений настолько запущена, что даже ему она не по зубам.
– А тебе она по зубам?
– Мне не по зубам, даже в большей степени, иногда мне кажется, что я слышу, как растет трава, но, что касается любви – в этом я не смыслю ничего, поэтому, вероятно, в моей личной жизни полный хаос.
Сильный порыв ветра опрокинул деревянный щит, стоявший на тротуаре и выполнявший функции выносного меню; хозяин поспешил на улицу, и принялся вновь устанавливать его.
– Кажется, это знак свыше, – сказала девушка, – пора возвращаться в терем.
Марат подозвал хозяина и расплатился. В холле гостиницы Марат предложил девушке подняться к нему в номер. Вероника согласилась, но было видно, что она колебалась.
– Я возьму вина, – сказал Марат, кивая на бар.
– Хорошо, я подожду здесь.
Вероника опустилась на одно из кожаных мягких кресел, стоящих в центре зала. Марат улыбнулся ей и отправился в бар, где сказал предупредительному бармену: «Ред вайн», о кей».
Бармен достал бутылку красного вина, и что-то спросил у Марата по-английски. Но наш герой сделал непонимающее лицо, его познанья в английском языке закончились. Бармен задал вопрос на немецком, затем на греческом, потом он достал штопор и постучал им по бутылке. «О кей», – сказал Марат. Бармен вытащил пробку и вновь ввинтил ее обратно, но уже наполовину, после этого еще поставил на стойку два пузатых бокала для вина. «Мерси», – переходя на французский, сказал Марат. Вероника, увидев выходящего из бара Марата, подошла к лифту и нажала на кнопку вызова. Поднялись на четвертый этаж. У дверей гостиничного номера Вероника удивленно сказала: – «Ты живешь в номере для новобрачных»?
– Почему ты так решила?
– На двери написано «для молодых супругов».
– Как это трогательно, – заметил Марат.
– По-моему ты, что-то скрываешь? Сейчас я войду, а там сидит невеста, вся в слезах.
– Входи без опаски, там никого нет.
– Ты в этом уверен?
– Во всяком случае, когда я уходил, там никого не было.
В номере никого не оказалось. Вероника прошла сразу на балкон и, взявшись за перила, стала вглядываться в черноту бушующего моря. Марат, помедлив, пытаясь унять участившееся сердцебиение, последовал за ней; взял девушку за плечи и поцеловал в шею. Вероника обернулась, и он нашел ее послушные губы. После долгого поцелуя девушка сказала:
– Хватит издеваться, весь вечер меня обижаешь, пойдем спать со мной, я не могу одна заснуть.
Ее слова удивили Марата, но в следующий миг, он осознал, что Вероника стоит перед ним на коленях и шепчет ему в ухо.
– А это ты, – слабо произнес Марат. От ее тела исходило тепло.
– А ты кого другого ждал, – возмущенно спросила Вероника.
Марат сладко потянулся и сказал:
– Надо же, я и не заметил, как заснул. Такой сон не дала мне досмотреть.
– Какой сон? – ревниво спросила девушка.
– Я целовался с одной красивой девушкой, – мечтательно произнес Марат.
Вероника поднялась с колен, и, сделав шаг, скрылась в спаленке. Марат подумал, что надо бы пойти за ней, и успокоить, но не нашел в себе силы подняться, к тому же велика была вероятность того, что она вернется. Вновь закрыл глаза, дремля в ожидании, когда девушка вновь придет к нему. Среди ночи, ему даже показалось, что он слышит ее шаги, но никто не пришел, видимо, это был сон.
Да будет грустен тот, кто грусть в тебе родил.
Тебя печалящий, – чтоб в горести бродил.
Галя проснулась, когда утренний свет едва начал пробиваться сквозь снежную мглу; несколько времени она лежала, вспоминая события вчерашнего дня, затем осторожно отодвинулась от Шилова, встала, оделась и вышла из спаленки. Марат беззвучно спал, уткнувшись лицом в подушку и свесив голые ступни с короткого дивана.
Галя отдернула занавеску; рассвет был близок и мороз, видимо, унялся, но снег продолжал сыпать с небес. Осторожно, стараясь не греметь, Галя собрала со стола грязную посуду, и понесла на кухню. Лучину она нащипала с вечера; золы в печи было немного, вычищать ее она не стала, положила растопку, плеснула керосином, затем вытянула вьюшку, нащупала на карнизе печи коробок со спичками и подожгла. Тонко наколотая древесина тут же вспыхнула, затрещала, исходя легким дымком. Немного подождав, Галя закрыла дверцу. Гул, возникший в результате образовавшейся тяги, отозвался в ее памяти отчетливым ощущением далекого детства, и Галя на мгновение застыла, погруженная в зрительный ряд образов, мелькающих перед ее внутренним взором. Она почувствовала себя маленькой беззащитной девочкой, но это ощущение не могло, даже на миг вернуть умерших родителей, в чьей доброте и лас