Ее сердце упало. Что за слухи поползли о ней за прошедшие дни? Раньше ее любили, она была доверенным лицом и телохранительницей королевской семьи. Конечно, все не могло продолжаться по-прежнему после смерти тех, за чью жизнь Катьяни несла ответственность, но она все же не думала, что люди будут винить и ненавидеть ее до такой степени. Неужели ее родство с Шамшером уже стало достоянием широкой общественности? Будут ли они использовать это против нее, несмотря на то что она над этим не властна?
Стражники сопроводили ее в клетку перед помостом и втолкнули внутрь. Клетка для заключенных. Она уже догадалась, что судить будут ее, но до тех пор, пока не оказалась в клетке, не могла в это поверить. Сколько раз она сидела на помосте вместе с королем и королевой, стараясь не зевать, пока заседатели обсуждали доказательства, а заключенные жалобно молили о помиловании? Теперь же в клетке была она сама. В какое-то мгновение Катьяни не смогла сдержать горького смеха, но тут же подавила его и обратила все свое внимание на заседателей.
Их было тринадцать, все мужчины. Гендерная гибкость в профессиях и общественных нравах в королевстве Чандела явно не распространялась на суд. Странно, что она никогда раньше не замечала, что они с Хемлатой всегда были единственными женщинами на этом помосте.
Бхайрав сидел посередине, одетый просто и сдержанно, как обычный участник судебного процесса. Как предписано законом, все были повернуты лицом на восток. Бхайрав не взглянул в ее сторону, но связь донесла до нее небольшую пульсацию мрачного беспокойства. Он был напряжен из-за судебного разбирательства, но в то же время уверен в исходе – странная смесь чувств, которую она не могла разобрать.
По бокам от него находились верховный судья, священники и советники, которые должны были заслушать доказательства и обсудить ее дело. Она узнала примерно половину из них. Там был ее старый заклятый враг Шукла, главный королевский жрец. Она попыталась поймать его взгляд, но он держал голову опущенной. Ему было стыдно? Должно бы быть. Когда-то она была его ученицей.
В стороне стоял данданаяка, главный исполнитель наказаний. Она несколько раз тренировалась вместе с ним на площадке.
Рядом с ним стоял Таной. Он выглядел так же, как всегда, целый и невредимый. На нее нахлынуло облегчение. Она подавила желание закричать и помахать ему рукой. Это я, сэр. Рада, что с вами все в порядке.
Должно быть, он почувствовал ее внимание, потому что поднял глаза. Его лицо исказилось от боли и смятения, и он отвернулся.
У нее внутри все перевернулось. За что он так с ней? Он знал Катьяни много лет. Как все могло так сильно измениться лишь за несколько дней? Ее вырвали из собственной вселенной и бросили в другую, туда, где все было перевернуто с ног на голову.
За столом напротив нее сидели придворные писцы и секретари. Бхайрав с суровым и печальным выражением на лице царственно взмахнул рукой. Он вел себя как король, которым он, по сути, уже являлся, хоть и не был коронован. Один из секретарей встал, чтобы позвонить в серебряный колокольчик, показывая, что заседание суда началось. Все замолчали. Катьяни попыталась унять свое бешено бьющееся сердце. Что бы ни случилось, она не позволит им увидеть ее отчаяние.
Один из заседателей склонился над пергаментом и начал читать со свитка. Она проигнорировала вступление, которое призывало двору следовать путем дхармы, а также напоминало королю о его моральных и этических обязанностях перед своим народом и велело обычным гражданам вести себя надлежащим образом.
– Теперь мы переходим к делу, которое стоит перед нами сегодня, – сказал он, откашлявшись, после того как закончил со вступлением.
Все оживились.
– Катьяни, заместитель командира личной королевской стражи, Гаруды, обвиняется в заговоре с целью убийства короля Джайдипа, королевы Хемлаты и наследного принца Айана.
Отчасти она ожидала, что случится именно это, но все равно оказалась ошеломлена. Катьяни почувствовала тошноту и головокружение. Это несправедливое подозрение получило право голоса и силу и было официально озвучено в суде. Она хотела, чтобы Бхайрав обратил на нее свой взор, но он отказывался смотреть в ее сторону.
– Вызовите первого свидетеля, – сказал главный судья, холеный мужчина с намасленными усами.
Заседатель поклонился. Он позвал капитана крепостной стражи, чтобы тот рассказал о нападении яту. Фалгун поднялся на помост. Его рука была на перевязи, измученное лицо покрыто синяками. Радость Катьяни от того, что она увидела его живым, испарилась при первых же его словах. Это было тяжело слышать. Он рассказал, как все его люди погибли, защищая ворота, и что их шеи были свернуты, а окровавленные тела утоптаны в пыли. Он говорил тихо, уставившись в пол, но когда его заявление закончилось, он бросил на нее полный ненависти взгляд.
Это не моя вина, – хотела она ему сказать. Но он бы ей не поверил. И разве хотя бы частично это не было ее виной? Шамшер сделал все это из-за нее. Тяжесть этого осознания согнула ее спину и заставила придержать язык.
Затем заседатель вызвал пару переживших нападение слуг. Они описывали ужасные сцены произошедшего во дворце: как они прятались по шкафам и углам, в то время как их друзей и коллег жестоко калечили и убивали у них на глазах. Катьяни слушала их показания, и ее глаза горели от непролитых слез вины и горя. В общей сложности в ту ночь погибло почти сто человек. И это не включая тех, кто находился в зале вместе с королем.
Заседатель снова развернул свой свиток.
– Теперь мы подошли к нашему самому важному свидетелю, принцессе Реве.
Катьяни испустила дрожащий вздох облегчения. Наконец-то она увидит принцессу и убедится, что с ней все в порядке. Рева скажет им, что Катьяни сражалась против яту и ее утащили против ее воли. Что она велела принцессе оставаться в безопасности и прятаться. Она была удивлена, что суд вообще вызвал принцессу, но это дало ей надежду, что процесс будет справедливым и ее оправдают.
Рева вошла в зал через отдельную дверь, находящуюся за помостом, в сопровождении нескольких членов свиты. Катьяни зажала рот рукой, боясь не сдержать возглас. Слава богине, с тобой все в порядке, моя дорогая.
Принцесса была одета в траурно-белое, как и Бхайрав, но все равно умудрялась выглядеть по-королевски: ее украшали жемчужное ожерелье и элегантные сандалии цвета слоновой кости. Волосы девушки были собраны в пучок на голове, и это придавало ей уязвимый вид – казалось, шея принцессы едва может выдержать вес всех этих волос. Она не отрывала глаз от пола, но Катьяни поняла, что девушка плачет. Нос Ревы всегда краснел при первом намеке на слезы. Катьяни страстно хотелось ее утешить.
– Принцесса Рева, – любезно сказал заседатель, – мы знаем, что вам сейчас очень трудно. Но справедливость должна восторжествовать. Пожалуйста, расскажите суду, что произошло в тот день, когда была убита королевская семья.
– Я хотела присутствовать на заседании совета, но королева мне не позволила, – прошептала Рева. – Поэтому я решила…
– В интересах суда я прошу вас говорить громче, – перебил заседатель.
– Я решила подслушать, – сказала Рева, стараясь следовать его просьбе. – Я вошла в личный зал короля раньше всех и спряталась за ширмой.
– Пожалуйста, расскажите нам, что произошло потом, – сказал заседатель.
– Вскоре после начала собрания кто-то начал выламывать дверь. Несколько минут спустя дверь распахнулась, и ворвались яту. Они убили всех, кроме королевы и Катьяни.
– Кто-нибудь знал, что вы прятались за ширмой?
– Нет, – сказала Рева.
Что? У Катьяни в глазах потемнело, и она вцепилась в стенки своей клетки. Это была неправда. Она увидела Реву и, когда в дверь начали ломиться, велела ей вернуться за ширму.
– Пожалуйста, опишите, что делала Катьяни во время нападения, – сказал заседатель.
– Она… ничего не сделала, чтобы помочь королевской семье, – безэмоционально сказала Рева. – Она стояла в стороне, пока яту убивали всех остальных. Затем она вывела раненую королеву из комнаты.
По залу прокатился гвалт. Секретарь суда позвонил в колокольчик, призывая к тишине.
В ушах у Катьяни стучала кровь. Рева солгала. Рева обвинила ее в смерти короля, королевы и наследного принца.
Но почему? Она любила Реву как сестру и всегда верила, что принцесса испытывает к ней то же самое.
Допрос свидетелей продолжился. Катьяни слушала, оцепенев, и до нее больше не доходил смысл произносимых ими слов. У нее болела грудь, как будто в этом зале, во всем этом мире не хватало воздуха, чтобы дышать. Ее обвинили в убийстве королевской семьи, и единственный человек, который мог бы спасти ее, рассказав правду, солгал против нее. Единственный человек, которого она все еще считала своей семьей, единственный человек, который, как она думала, все еще заботился о ней и нуждался в ней. Затуманенным взглядом Катьяни посмотрела на стоящую рядом с помостом Реву. Ее лицо опухло, руки сложены вместе.
Последним человеком, давшим показания, был сам Бхайрав. Его скорбный, измученный голос вызвал в суде полную тишину. Он рассказал им, как обратился за помощью к Ачарье Махавире, чтобы противостоять регенту Малва, и обнаружил, что та, кого он всегда считал своей приемной сестрой, на самом деле была внучкой Шамшера. Выслушав показания своей сестры, он неохотно пришел к выводу, что Катьяни была предательницей, которая предала короля и королеву, чтобы отомстить за поражение Малвы пятнадцать лет назад. Самым убедительным доказательством был тот факт, что только королева Хемлата знала, как разрушить чары, защищавшие дворец от чудовищ. Связанная с ней Катьяни могла получить доступ к этому знанию.
Посмотри на меня, – подумала Катьяни, уставившись прямо на него и стараясь не дрожать. – Ты знаешь, что все это неправда и что эта связь на такое не способна. Почему ты так поступаешь?
Но он не смотрел на нее, не пропускал ее в свой разум.