Жаль, что я не смогла его спасти. Жаль, что ты потерял своего отца. Жаль, что я потеряла своего учителя. Жаль, жаль, жаль… Бесполезное слово, которое ничего не могло изменить.
Дождь прекратился, превратившись в легкую морось. Тусклый свет, отбрасываемый взятым из кареты фонарем, падал на его усталое и печальное лицо.
– Мой отец мертв. Теперь ты свободна от любого данного ему обещания.
Он отвернулся.
– Пожалуйста, подожди.
Она не вынесет, если он уйдет вот так, полный злобы и ненависти. И ей нужно было кое-что у него спросить.
– Ты же почувствовал запах дыма? Нандована когда-нибудь загоралась?
Он снова повернулся к ней, нахмурив брови.
– Нет. Отец наложил оберегающие чары, защищающие лес от стихийных бедствий и несчастных случаев.
– Значит, его подожгли намеренно.
Она обхватила себя руками, по ее телу растекся холод.
Кто мог совершить такое преступление? И зачем?
– Я вызвала дождь, чтобы потушить его, но некоторые корни и деревья, возможно, все еще горят изнутри. Пожалуйста, предупреди всех в гурукуле. Возможно, вам с Айрией Уттамом придется еще несколько раз вызывать дождь.
Его взгляд переместился на лук, висевший у нее за спиной.
– Так это ты сделала?
– Да.
Он скрестил руки на груди и посмотрел на нее прищуренными глазами.
– В гурукуле ты не смогла вызывать даже каплю.
– Гурукула не пылала огнем, – возразила она.
Почему он заговорил об этом? Неужели он думал, что она лжет?
– Мне трудно представить, что кто-то мог поджечь Нандовану, – сказал он ровным голосом. – У леса есть древняя защита. Это мог сделать лишь кто-то, обладающий огромной духовной силой.
Он ей не поверил. Осознание этого пробрало ее до костей, но она изо всех сил старалась не обращать внимания ни на его тон, ни на свою боль.
– Кто-то сделал это намеренно. Вы с братом наверняка сможете найти доказательства. Возможно, вы даже сможете понять, кто это был. Это ведь важно, Дакш. Этот человек пытался уничтожить лес.
– Я поговорю со своим братом. Теперь, когда нашего отца не стало, бремя управления гурукулой лежит на его плечах.
Он наклонил голову. Его кулаки были сжаты, губы плотно сомкнуты. Затем он расправил плечи и снова поднял взгляд, и на его лицо вернулась знакомая маска безразличия, будто она никогда его и не покидала. Как будто между ними никогда не было ничего большего, чем формальное общение.
– Куда ты теперь пойдешь?
– В Аджайгарх. Куда мне следовало пойти еще несколько месяцев назад. Всего этого можно было бы избежать.
Она подавила рыдание:
– Мне жаль, Дакш. Мне он тоже был дорог.
– Не извиняйся, – сказал он, и каждое его слово стрелой вонзалось ей в сердце. – Я все равно не смогу тебя простить.
Она опустила глаза, чтобы он не увидел, как ей больно. Она потеряла последнего человека, который верил в нее и заботился о ней. Потеряла, как и всех остальных. Если бы не все данные ею обещания, она бы просто сдалась. Катьяни сморгнула слезы и собралась с силами.
– Мне не нужно твое прощение, чтобы делать то, что я считаю правильным.
Она закинула лук на спину и пошла прочь. Казалось, с каждым шагом в нее впиваются острые иголки.
Катьяни думала, что он, возможно, попытается ее остановить. Возьмет свои злые слова обратно. Даст ей шанс все объяснить.
Но он этого не сделал. Она обернулась, чтобы в последний раз на него взглянуть, но обнаружила, что он ушел.
Глава 21
Катьяни шла по лесу, такому же опустевшему, как и ее сердце.
Если бы она тогда не вернулась в гурукулу вместе с Дакшем, Ачарья все еще был бы жив. Дакш теперь ее ненавидит, и это неудивительно. Она была виновна в смерти его отца, как и в смертях еще многих людей. Их имена звучали в ее голове одно за другим: Айан, Шамшер, Хемлата, Джайдип, Ачарья. И даже те, кто были еще живы, ушли от нее навсегда. Бхайрав, Рева, Дакш. Дакш.
«Ты так сильно веришь в мои способности», – спросила она его однажды.
«Да», – ответил он.
Остался ли теперь хоть кто-то, кто в нее верит?
«Сдержи… обещание», – раздался голос Ачарьи, прерывая ее жуткую молитву.
– Так я и сделаю.
Она вытерла лицо рукавом:
– Так я и сделаю, Ачарья.
Тропа в Аджайгарх была завалена упавшими обгоревшими ветками. Тот, кто поджег лес, должен был прийти именно с этой стороны. На восстановление теперь уйдут годы.
Кто мог совершить столь отвратительное деяние? По словам Дакша, это мог быть только человек огромной духовной силы. Мог ли это быть бывший ученик Ачарьи? Было ли все это местью Ачарье за то, что он приютил ее в своей гурукуле? В этом случае список ее подозреваемых сужался до одного.
Она отбросила свою боль и сосредоточилась на главном. Кто из тех, кого она знала, были пойманы на лжи? Фалгун, Рева и Бхайрав. Фалгун, скорее всего, помог яту пройти в Аджайгарх. Возможно, он был замешан и в отравлении. Но тот, кто руководил первыми покушениями, обладал большими магическими способностями. Вот почему Гаруде не удалось поймать живым ни одного из нападавших. Фалгун был обычным человеком с низкой духовной силой и не обладал ни каплей магии. Рева тоже не обладала никакими магическими знаниями. Оставался Бхайрав.
Но это не имело никакого смысла. У него были определенные навыки, но далеко не на таком высоком уровне. И почему он пошел против своей собственной семьи? Она вспомнила тьму и боль, которые почувствовала через связь, и ею овладело глубокое беспокойство. Мысль о том, что он мог быть организатором убийства, была абсурдной. Мальчик, с которым она выросла, был совсем не таким. При одной мысли об этом у нее начинала раскалываться голова. Но кто это еще мог быть, если не он?
Слишком уж сильно она погрязла в предположениях, чтобы быть хоть в чем-то уверенной. Ей нужны были доказательства. Сначала она навестит Фалгуна, а затем тех людей, которых подозревали в отравлении и заключили в подземелье. Она надеялась, что они все еще живы.
Она вышла из леса на выжженное дотла поле. Весенний урожай превратился в сырую золу. Поджигатель явно не беспокоился о бедных фермерах, которые жили у границы Нандованы. Она наткнулась на остатки сгоревших хижин и сараев и надеялась, что жителям деревни удалось спастись от пламени. Все эти разрушения были бессмысленны. В ее душе нарастал гнев.
В соседней деревне она обменяла один из своих драгоценных кинжалов на комплект старой одежды. Одежда, в которой она была, уже высохла, но покрылась пятнами грязи и, что более важно, выдавала в ней ученицу гурукулы. Да, у людей это вызывало уважение, она не могла позволить себе привлекать внимание, особенно с луком за спиной и мечом у бедра. Разговоры о пожаре были повсюду. Беженцы рассказывали, что просыпались посреди ночи и видели, как из леса вырывается пламя и поджигает их поля. Пока Катьяни шла по улице и все это слушала, то едва сдерживала свою ярость.
«Если вы злоупотребите этой силой, то будете прокляты», – сказал Ачарья.
Я твое проклятие, – подумала она. – Я меч, который пронзит твое сердце.
Ее первый дом был разрушен. Она потеряла все и всех. А теперь они пытались уничтожить гурукулу, которая стала для нее вторым домом. Ее ярость превратилась в холодную решимость. Пусть она не смогла защитить Айана, но она защитит гурукулу и ее жителей.
Катьяни поймала экипаж, направлявшийся в Аджайгарх, и, вмешавшись в финансовый спор между владельцем экипажа и его пассажирами, разрешила его в пользу владельца. Пока экипаж катил по знакомым, многолюдным улицам города, Катьяни охватила такая сильная тоска по дому, что потребовалось все ее самообладание, чтобы не разрыдаться.
Они спешились у конюшни рядом с главной рыночной площадью. Хозяин экипажа сложил руки и поклонился, и она благословила его. Хоть он и был в два раза старше Катьяни, но, казалось, ждал этого. Возможно, ей передалось что-то от Ачарьи. Девушка могла снять свою голубую робу, но она все равно была отмечена гурукулой и всем, чему она научилась в ее стенах.
В угасающем вечернем свете она шла по оживленному рынку, стараясь не вспоминать о прошлом. Но оно все равно накатывало волнами, потопляя ее чувства.
Масляные лампы наполняли воздух дымом, а продавцы зазывали прохожих попробовать их товары. Люди толпились вокруг прилавка мужчины, жарившего самосу в огромном котелке. На ступеньках крошечного магазинчика женщина оборачивала листья бетеля вокруг измельченных орехов, специй и засахаренных семян, превращая их в маленькие аппетитные пааны, за которыми уже выстроилась очередь из покупателей. Айан любил есть эти угощения после ужина, вопреки велению Хемлаты, которая считала их вредными для здоровья. Катьяни вспомнила, как она все равно тайком приносила Айану эти пааны, и ее глаза наполнились слезами.
Чем дальше она удалялась от рынка, тем темнее становились улицы. Айан не раз говорил, что город необходимо обеспечить освещением, чтобы снизить преступность и помочь путешественникам – одна из многих идей, с помощью которых он хотел улучшить жизнь простых людей. Идей, которые он никогда уже не сможет реализовать.
Катьяни добралась до подножия холма, на котором стояла крепость, и поднялась по ступенькам, прислушиваясь, нет ли стражи. Было пасмурно, но темнота была ей только на руку. Удалось ли Бхайраву восстановить действие магических оберегов?
Запах биди и мерцание фонарей предупредили ее о том, что впереди стража, и, чтобы укрыться, она скользнула в заросли растущих на склоне холма деревьев тенду. После этого она встретила еще один отряд, а затем не было ничего, кроме пустых ступеней, поднимающихся к вершине холма. Перед ней замаячили стены крепости Аджайгарх. Над черными железными воротами висела одинокая лампа, отбрасывающая лишь небольшое пятно света.
Катьяни прошла мимо ворот и пошла вдоль стены, пока не уперлась в одну из четырех башен. Между изогнутой, выпуклой башней и прямой стеной образовался удобный угол, по которому она могла бы вскарабкаться. В ходе своих тренировок она не раз училась взбираться на стены. Хотелось надеяться, что ее тело сохранило память о тех уроках.