– Телохранитель?
Кусочки головоломки встали на свои места, составляя ужасающую картину.
– Ты говоришь о…
Ее голос дрогнул.
– Таное, – сказал он с улыбкой, подобной лезвию бритвы. – Нашем уважаемом учителе, нашем пожизненном защитнике, нашем главным убийце. Чему ты удивляешься? Джайдип поручил ему убить моих родителей. Это был поступок, которого Таной так себе и не простил. Но я простил его. Он был всего лишь оружием. Мне нужно было лишь сделать это оружие своим.
– Не… просто оружие, – с трудом выговорила она. – Он предупредил Ачарью о судебном разбирательстве. Он спас меня.
Улыбка сползла с его лица.
– Спас тебя для чего? Чтобы ты умерла в одиночестве в этом темном месте? Я уже сделал то, что намеревался. Ты не можешь этого изменить.
– Джайдип убил своего брата, и поэтому ты убил своего?
Правда жестоким осколком вонзилась в ее сердце.
– Ты знаешь, что я чувствовал, каждый день кланяясь человеку, который убил моих родителей?
Его голос дрожал от ярости.
– Единственное, что поддерживало меня, – это осознание того, что однажды я его убью. Его, и его жену, и его любимого сына, и всех эти вероломных псов из его совета, которые помогли ему увековечить ложь о том, что мой отец погиб на поле боя, а моя мать – от горя.
– Айан любил тебя, – прошептала она.
Слезы текли по ее лицу. После смерти Айана, после того как она потеряла все, включая свое доброе имя, она думала, что достигла самого дна. Что чувствовать себя еще несчастнее она просто не может. Человеческое сердце не смогло бы этого вынести. Она наверняка просто развалилась бы на части. Потеряла бы контроль над разумом и молча молила о смерти. Но ошибалась на этот счет. Кажется, боль была бездонной.
– И ты любила его, – сказал Бхайрав. – Ты любила его больше, чем когда-либо любила меня. Не так ли, Катья? Как и все остальные.
На его лице появилось странное выражение, смесь ненависти и веселья.
– Я задавался вопросом, как я буду жить с самим собой после его смерти. Но обнаружил, что могу жить просто прекрасно. Я хорошо сплю по ночам. Мне больше не снятся кошмары о моей матери, ее брыкающихся босых ногах, ее фиолетовом языке, высунутом из приоткрытого рта.
Катьяни вздрогнула, по ее телу пробежал холод. Продолжай с ним разговаривать, не отпускай его.
– Как ты стал таким искусным в магии?
Его суровое лицо немного оживилось.
– Я сам научился. Дворцовая библиотека – это сокровище, которое никто не ценил. Ни Хемлата, ни тем более Айан. О, королева, конечно, пыталась, но она все равно была дилетанткой. Самое впечатляющее волшебство, которое она когда-либо смогла сотворить, – это связь с тобой. Но я… я, должно быть, унаследовал кое-какие способности древних Чанделов. Мне нравится так думать. Мне нравится верить, что я был избран. Что все, что я делал, я делал не из мести, а потому, что мне суждено было стать королем.
Черные точки заплясали у нее перед глазами.
– А Рева? Что она думает?
Он нахмурился:
– Я слишком долго защищал ее от правды – это моя единственная ошибка. Это не имеет значения. Чанделе нужен король. Без меня все погрузится в хаос. Рева поймет.
Она сглотнула, пытаясь не терять сознание.
– А я? Какую роль я играла в твоем плане?
– Никакую.
Он наклонил голову и посмотрел на нее:
– Честно говоря, ты мне всегда нравилась. Сироты держатся вместе, верно? Но я знал, что ты сделаешь все возможное, чтобы защитить Джайдипа, Хемлату и Айана. Я пытался их убить, но твои шпионы пронюхивали о каждой моей попытке. Но Таной от них избавился и привлек к этому делу Шамшера. Он подал Шамшеру идею использовать яту для убийства королевской семьи. Тот понятия не имел, что Таной работает на меня. И я понятия не имел, сколько ты значишь для Шамшера, понятия не имел, что Хемлата передаст твою связь мне. Я не знал, что с тобой делать. Я все еще этого не знаю. Что ж, теперь я знаю. Еще один удар ножом тебя прикончит, и это будет более легкая смерть, чем та, что ждет тебя, когда я уйду.
Не уходи, – хотела сказать она, и ее сердце наконец разлетелось вдребезги. – Не оставляй меня одну.
– Но легкая смерть – это не то, чего должен желать воин.
Бхайрав встал и вложил свой меч в ножны.
– Прощай, Катья.
Он ушел, а с ним и покачивающийся призрачный свет. Она осталась одна в темноте.
Катьяни уставилась на бледные комочки плоти на потолке. Они тянули к ней свои глаза-ниточки, словно зазывая: «Не пора ли? Теперь-то ты наконец умрешь?»
У нее было два любимых брата. У нее был дом. У нее была своя жизнь. Но все это оказалось ложью.
«Не все». – Айан склонился над ней, его лицо светилось в темноте, словно маяк.
«Давай, Катья. Перевяжи свою рану. У тебя все еще есть семья, к которой ты можешь вернуться. Ты забыла гурукулу? Ты забыла Дакша и Реву?»
Она заставила себя встать, и, чтобы не закричать, кусала губы. У нее закружилась голова, и, чтобы удержаться, она оперлась рукой о влажную, отвратительную стену.
Ты можешь это сделать, – подумала она. – Это всего лишь боль, а у боли есть начало и конец.
Она оторвала длинную полоску от своего камиза и, всхлипывая от боли, туго обернула ее вокруг груди. Затем она оторвала еще одну полоску и проделала то же самое. Хотелось надеяться, что это позволит ей оставаться в сознании.
Вокруг нее поднялся отрывочный шепот.
«Теперь ты моя».
«Теперь я сожру тебя».
«Месть…»
Кусочки Ченту подползали к ней, шипя, словно змеи. Ее рука в отчаянии потянулась за кинжалом, но она наткнулась на обрезок Ченту. Он укусил ее за ладонь, и она закричала, ударив им по стене, чтобы сбросить.
Ее руки наконец нащупали кинжал. Один из отрезков скользнул вверх по ее руке и попытался заползти в рану, оставшуюся после стрелы. Одной рукой она ухватилась за отрезок кнута, а другой рукой провела клинком так близко к плечу, что срезала часть своей кожи. Сердце бешено стучало в груди. Она страстно желала, чтобы тьма рассеялась.
Вокруг раздался безумный смех.
«Разрежь меня, и я стану еще больше. Ты не сможешь меня убить».
Клинком – не сможет. Она поползла вперед и начала лихорадочно искать свой лук. Ее дыхание вырывалось короткими, мучительными вздохами. У нее было множество ран, и она потеряла слишком много крови. Крови, которая могла привлечь что-то пострашнее демонического кнута. Времени было совсем мало. Кончики ее пальцев коснулись блестящей белой кости, и она отдернула руку, почувствовав дух, который в ней таился. Кость начала следовать за ней по пятам, ударяясь о каменный пол.
По стенам ползали зеленые и голубые призраки, и их висящие на ниточках глаза наблюдали за ее продвижением. Она ползла, опираясь на руки и колени и оставляя за собой темный, влажный кровавый след. Позади нее что-то сопело и билось о землю. Ужас сжал горло Катьяни, угрожая задушить.
Дрожащими руками она нащупала лук и сжала его, плача от облегчения. Рядом с ним лежал колчан; она потянулась за стрелой, и у нее внутри все сжалось. Там было пусто. Стрелы, должно быть, рассыпались. Она шарила руками по полу, не обращая внимания на отвратительный мусор, которым он был усеян. Все, что ей было нужно, – это одна стрела. Когда ее руки нащупали неповрежденное древко, она всхлипнула. Она вложила стрелу в свой лук и натянула тетиву до тех пор, пока та не порезала ее плоть.
На этот раз ей не нужна была буря. Не нужен был огненный взрыв. Все, что ей было нужно, – это фонарик. Она закрыла глаза и представила на конце своей стрелы яркое золотое пламя, освещающее путь и разгоняющее тени. Когда жар лизнул ее пальцы, она открыла глаза. На кончике стрелы потрескивал огонь.
– Спасибо, – прошептала она, опуская лук.
Кусок Ченту обвился вокруг ее шеи и попытался задушить. Катьяни разрезала его своим кинжалом, бросила обрывки на землю и вонзила в них пылающую стрелу. Сгорая, они кричали, и Катьяни в ноздри ударил ужасный запах. Ее тошнило, но она схватила еще один обрывок. Один за другим она сжигала каждый кусочек, который могла найти.
Последний обрывок кнута запутался в ее волосах. Катьяни поморщилась и изо всех сил сжала его одной рукой. Она сожжет его, даже если для этого придется сжечь свои собственные волосы и кожу головы. Катьяни направила пламя прямо на обрывок, не обращая внимания на его крики, на собственную боль и запах горящих волос.
Когда не осталось ничего, кроме пепла, над ее головой три призрачные фигуры поднялись. На глаза Катьяни навернулись слезы – она узнала претов.
Они были ужасно маленькие и худые, как скелеты – одни глаза и кости. Но они помнили ее.
«Катьяни, – прошептали они слабым хором, – ты не забыла нас. Пусть ты найдешь свет, который ищешь».
Они распались, и она вытерла глаза. Она не допустит, чтобы это благословение пропало даром.
Она высоко подняла стрелу, освещая себе путь этим благословенным пламенем. Кость, которая ее преследовала, сейчас неподвижно лежала на земле, притворяясь обычной костью. Глаза на стенах исчезли, как и свечение. Даже призраки на потолке расползлись по сторонам.
Несмотря на полоски ткани, которой она обмотала рану на груди, она все еще кровоточила. Битва с Ченту истощила ее духовную силу. Ее тело было покрыто многочисленными мелкими ранами. Самым мудрым поступком было вернуться по своим следам во дворец.
Но Бхайрав пошел в противоположном направлении. Если она не отправится за ним сейчас, то, возможно, никогда больше его не найдет.
Она достала еще пару стрел, повесила лук и колчан за спину и взяла свой меч. Слабость накатила на нее, и она прислонилась к стене, выжидая, пока приступ не пройдет. Ее губы потрескались, в горле было сухо, как в пустыне. Если бы только у нее было немного воды.
Она продолжила путь, сжигая последние остатки своей духовной силы на то, чтобы продолжать двигаться. Без нее она бы уже упала в обморок. Кость, стуча о землю, следовала за ней на почтительном расстоянии.