– Катья? Ты как таракан. От тебя невозможно избавиться. Не нужно было идти за мной.
Он направился к ним с мечом в руке, призрачный свет колыхался над его головой.
Женщина вырвала свою руку из руки Катьяни и повернулась к нему лицом.
– Тебе не следовало оставаться.
– Я нашел другой способ выбраться отсюда, – выпалил он. – Но ты просто не можешь оставить меня в покое, да?
Женщина полоснула его по лицу мечом Катьяни. Он едва успел блокировать удар. Они начали сражаться всерьез, и по пещере разнеслось эхо от лязга стали.
Ярость пробилась сквозь туман, в который был погружен разум Катьяни. Это было неправильно. Женщина не могла вот так взять ее меч. Она вытащила кинжал из ножен и держала его на ладони, выжидая.
Женщина сражалась не хуже Катьяни в ее лучшие дни, в то время как мужчина выглядел усталым. Он споткнулся и упал, его меч упал на пол. Когда женщина занесла свой меч, чтобы разрубить его тело, Катьяни метнула кинжал. Он вонзился в основание шеи женщины, заставив ее резко остановиться.
Бхайрав – так его звали, как она могла забыть? – воспользовался секундным замешательством нападавшего, откатился в сторону и вскочил на ноги.
Катьяни оттолкнулась от стены и, спотыкаясь, побежала к существу, укравшему ее лицо. Она схватила свой кинжал и выдернула его из шеи зверя. Из отверстия начала просачиваться желтоватая пыль, наполняя воздух своими ядовитыми испарениями.
– Теперь мы квиты, – кашлянула она. – Проваливай.
Пишача оскалил зубы. Существо было похоже на нее не так сильно, как пару минут назад.
– Меня нельзя убить. Я уже мертв.
Бхайрав схватил свой меч и встал в стойку. Его глаза сузились.
– Что это, черт возьми, такое?
– Пишача, – прошипела Катьяни, свирепо на него глядя.
Бхайрав вонзил свой меч в спину существа. Кончик лезвия высунулся из его груди и едва не вонзился в Катьяни. Она попятилась, чувствуя, как внутри нее вспыхивает боль.
– Сегодня я буду есть мясо, – прорычал пишача, с легкостью выскальзывая из меча. – Не вставай между мной и моей добычей.
Его тело разбухло, лицо и голос представляли собой тошнотворную смесь Катьяни и Бхайрава. В мгновение ока существо метнулось к нему.
– Осторожно! – закричала Катьяни, и он отшатнулся, но пишача уже сомкнул пасть на его шее. Бхайрав схватил голову чудовища руками, пытаясь оторвать его от себя, и глаза юноши расширились от страха.
Катьяни подняла с пола свой меч и вонзила его существу в спину, вращая лезвие до тех пор, пока плоть не разорвалась, а воздух не наполнился желтой пылью. Но пишача не выпустила шею Бхайрава. Катьяни, измученная таким усилием, вытащила клинок. Кровь струйкой стекала по ее груди.
Было бессмысленно пытаться проткнуть или порезать пишачу. Кажется, это существо боялось лишь огня и света. Но ее разум был слишком рассеян, а тело слишком слабо, чтобы вызвать огонь.
Бхайрав закричал и упал. Он дрыгал ногами, а пишача сосал его кровь.
Нет, она не могла позволить ему умереть вот так.
Она огляделась по сторонам, отчаянно ища оружие. Единственное, что она увидела, был призрачный свет, отбрасывающий зеленое сияние на эту ужасную сцену. Может быть, призрак поможет, если она освободит его? Она заковыляла к нему, сдерживая боль, и полоснула его своим мечом, произнося слова из ритуала изгнания преты.
Раздался тихий визг. Свет исчез, и все погрузилось в темноту.
Отлично. Теперь она даже не могла видеть, что происходит. Она уже собиралась, спотыкаясь, подойти к Бхайраву и схватить пишачу голыми руками, как вдруг тихий голос прошептал ей на ухо:
«Спасибо, что освободила меня».
Она вздрогнула.
– Прет?
«Я обычный дух, леди».
Ее сердце упало.
– Тогда ты не сможешь сразиться с этим существом.
«Нет. Но ты можешь. Пишача питается негативной энергией, обидой и печалью, гневом и страданием. Он нашел тебя, потому что тебе было больно, и ты чувствовала себя несчастной. Если ты сможешь победить свои негативные эмоции, то одолеешь пишачу».
Как она должна была это сделать? Ее грудь горела огнем, а тело было покрыто ранами. У нее не осталось ни капли духовной силы.
– Катьяни… – выдохнул Бхайрав.
Она спасет его, каким бы невозможным это ни казалось. Она приняла позу лотоса, заставив свои дрожащие конечности расслабиться.
– Послушай меня, Бхав. Мы можем победить пишачу. Ты сделаешь, как я скажу?
– Да, – сказал он сквозь стиснутые зубы.
– Освободи свой разум, – сказала она. – Если получится, держи пишачу подальше от лица и шеи, но ни о чем не думай. Закрой глаза и считай свои вдохи. Чем сильнее ты боишься, тем легче пишаче тебя осушить.
Он замолчал. Одну за другой Катьяни перебирала каждую свою негативную эмоцию, изучала ее и откладывала в сторону. Да, ей было ужасно больно. Но страдало только ее физическое тело, а тело было всего лишь оболочкой. Оно либо умрет, либо заживет, так почему же это должно ее огорчать?
Затем она вспомнила свою встречу с пишачей. Она только что сжигала кусочки Ченту и была зла и напугана. Именно жестокость ее убийства и привлекла пишачу. И именно ее желание отомстить Бхайраву дало этому существу такую власть над ней. Ее страх перед этим существом лишь сделал его еще сильнее.
Но она больше не хотела мстить Бхайраву. Она больше не боялась пишачи. Это было порождение тьмы, но у тьмы был конец. Если Бхайрав был здесь, это означало, что где-то неподалеку он нашел выход на поверхность. И даже если это не так, разве свет и тьма не были лишь порождениями ее собственного разума? Неужели она не сможет увидеть свет в этом адском месте, усеянном костями мертвецов? Все, что ей нужно было сделать, это вызвать в своем сознании Дакша, воспоминание о его поцелуе или одну из его редких улыбок, и тьма тут же рассеялась. Она вспоминала блеск гулмохара, который он оставлял у нее на подоконнике. Она вспоминала запах земли после первого муссонного дождя. Весенние розы. Аромат ночного жасмина. Там, снаружи, был мир света; она просто должна была об этом вспомнить.
– Помнишь, как мы играли в прятки? – спросила она. – Я всегда выигрывала.
Он хмыкнул:
– Я позволял тебе выигрывать.
Она улыбнулась. Почему у нее были мокрые щеки?
– Только ты один нашел это место, так что, похоже, ты и правда выиграл.
– Я умру здесь, – сказал он тихим голосом.
– Нет, это не так. Я собираюсь вытащить тебя отсюда. Ты можешь протянуть мне свою руку?
– Оно еще слишком сильно, – прошептал он.
Она подползла ближе к юноше.
– Продолжай говорить. Какая у тебя любимая сладость?
– Ты знаешь, – сказал он. – Ладду.
– Да. Когда мы были детьми, я воровала их для тебя с кухни.
Она неуверенно протянула руку и коснулась чьей-то спины. Спина напряглась. Она погладила ее, зная, что Бхайрав почувствует прикосновение даже через пишачу. – Ты такой же мой брат, каким был Айан. Ты ведь знаешь это, не так ли?
– Даже после всего, что я сделал?
– Да, – сказала она, и это было правдой. – Позволь мне вывести тебя на свет. Дай мне свою руку.
– Пишача…
– Ему нет места между нами, – сказала она, с каждым словом обретая все больше уверенности. – У нас с тобой есть незаконченное дело, но это больше никого не касается. Ты доверяешь мне?
– Да, – сказал он.
Рука Бхайрава схватила руку Катьяни, и она сжала ее, одновременно отодвигая локтем пишачу, которая сидела у него на груди. На ощупь существо был легким и пустым, как будто с помощью своих слов она морила его голодом. Пишала устало зашипел, но ничего не сказал.
Она подложила руку под голову Бхайрава и помогла ему сесть.
– Где отсюда вход? – спросила она.
– Назад к проходу, прямо вперед на протяжении полумили, – сказал он, задыхаясь. – Затем проход поворачивает направо, там надо подняться в пещеру.
– Пойдем?
Она помогла ему встать, и они вместе пошли обратно к проходу. Теперь, когда на нее опирался Бхайрав, идти было еще труднее. Катьяни продолжала свой жизнерадостный монолог, рассказывая об играх, в которые они играли в детстве, о драках, которые у них были, о наказаниях, которым они подвергались.
Она делала это не только для того, чтобы его подбодрить, но и для того, чтобы напомнить себе, кем они были и что значили друг для друга. Ничто из этого не было ложью. Независимо от того, какие чудовищные планы он вынашивал в своем измученном сознании, все еще был мальчиком, для которого она воровала сладости, мальчиком, которого она поклялась защищать так же, как Айана и Реву.
Бхайрав несколько раз спотыкался, и ему постоянно требовались передышки. Он прислонялся к стене, чтобы отдышаться. Она никогда не давала ему отдыхать слишком долго; тогда было бы слишком сложно продолжать путь.
Наконец был поворот направо, и появился проход наверх. Глаза Катьяни уловили впереди свет.
– Мы почти на месте.
– Для меня все уже кончено.
Его зубы стучали.
– Не говори так.
Она сжала его руку.
– Ничего не кончено. Ни для кого из нас.
Но он не ответил. Сделав следующий шаг, он упал на землю. Она ухватилась за него, чуть не упав сама.
– Не оставляй меня.
Его голос был таким слабым, что она едва могла разобрать слова.
– Я не оставлю тебя, – яростно сказала она со слезами на глазах. – Я вытащу тебя отсюда, даже если это будет последним, что я сделаю.
Она наклонилась, просунула руки ему под мышки и потащила наверх. Ее грудь болела сильнее, чем прежде. С каждым шагом из-под ее повязки сочилась кровь. Пот заливал ей глаза. Катьяни остановилась, чтобы вытереть лицо рукавом, и у нее закружилась голова. Она что, сейчас упадет в обморок?
«Ты можешь это сделать, – сказал Айан из-за ее плеча. – Ты самый сильный человек, которого я знаю».
– Айан, – всхлипнула она. – Помоги мне.
Он наклонился рядом с ней и помог ей поднять Бхайрава, шаг за шагом таща его вперед. Когда она повернулась, чтобы посмотреть прямо на него, то с ней никого не оказалось. И все же это придало ей сил продолжать идти. Увидев свет, она заплакала от облегчения.