Появилось изображение девчонки в старомодных наушниках. Она с охапкой заготовок шустрой козой скакала от машинки к машинке, улыбалась и шевелила губами, наверное, напевала. Остальные лица не запомнились в сонме изображений. Терять было нечего, Тимох показал на девчонку в наушниках.
Ксантиппа удостоила его похвалы.
– Вы на правильном пути! – сказала она. – Впрочем, вы проглядели Настасею («наставница» в венке каштановых волос) и эту девушку. – Она указала на одну из двух ругавшихся малолетних мегер.
– Склочная белошвейка? – рассмеялся пилот.
– Нет, другой случай, – спокойно разъяснила Ксантиппа. – Прямодушная и честная девочка, в настоящем времени – одна из лучших мастериц. Вы видели, как она отстаивала свое мнение. Она рано осиротела и оказалась на «Галере» благодаря социальной программе, но сберегла в себе лучшее, что успела дать ей семья.
– Я так понимаю, в белошвейки попадают те, кто не успел окончательно отупеть?
– Мы отбираем индивидуальности. Дальше выбирают ОНИ, – госпожа выразительно отвернулась, недовольная выводом гостя, и отправила тележку с чайным прибором прочь из кабинета.
Тимох решил, что беседа закончена и больше он не добьется от Ксантиппы ничего, что могло бы ему пригодиться в поисках мастерицы.
Откланялся с мыслью, что побывал в женском цветнике, но так ничего для себя и не вынес. Нежно-розовая пышногрудая белошвейка нуждалась в помощи, а он бездарно тратил время…
Но перед входом в лифт запоздалая догадка заставила пилота развернуться, и Тимох пошел, почти побежал – обратно. К госпоже. Ксантиппе.
Он успел много раз обругать себя за то, что поздно додумался до такой простой мысли: путеводная нить – тахионный след рабочего корабля белошвейки, – ведь она, эта нить, видна не только пилотам Звездного флота!
Если зона эпсилон – реальность, то нитью должны интересоваться подруги пропавшей и, прежде всего, вторая мастерица! Если же путеводная нить их не интересует, то верно говорят противники белошвеек: на самом деле изнанка мира – выдумка, новое название того, о чем раньше говорили «слепой случай». А зона эпсилон – легенда, прижившаяся на Звездном флоте.
– Госпожа Ксантиппа! – сказал, запыхавшись, Тимох и козырнул. – Понимаю, что просить об этом не вправе, но все-таки, скажите: есть ли шанс для такого, как я, наблюдать работу второй мастерицы на месте, в ее челноке? Запрещает ли это ваша традиция?
Бесстрастная Ксантиппа на этот раз не стала скрывать удивление:
– Зачем это вам, молодой человек?
– Чтобы в следующем воплощении не тратить впустую отпущенное мне время жизни и разгадать тайну зоны эпсилон!
Тимох философски вздохнул.
– Ваше полное имя, пилот?
– Тимох Рей Гвен Тимофей Ило Семилунен.
– Так. Четвертое поколение поселенцев Ило Семи-лунного. Вас назвали в честь прадеда-первопроходца, именуют старым вариантом имени. Будьте добры, офицер, напишите, как на самом деле звучало имя вашего прадеда? Если семейная традиция сохранила фонетику произношения.
– Конечно! – как само собой разумеющееся ответил Тимох. – Меня зовут так, как звучала краткая форма имени Тимофей. Это, знаете ли, один из языков планеты-матери, мне нужно использовать два регистра, кириллицу и латиницу. На вашем кубо это возможно? Вижу, есть. – Он набрал: «Цiмох».
– Молодой человек, я знаю кое-что именно об этом языке. Немного, но знаю. Могу перевести название вашего патрульного корабля.
– О?! – только и нашелся офицер.
– Певень – это птица, возвещающая зарю. Птица живет на Земле, и с птицей связано множество легенд. Певню приписывалось свойство разгонять ужасы ночи.
– Певень будит солнце! – вставил Тимох, не скрывая гордости за свой корабль – он любил «Певня» за все, и за славное имя тоже.
– А еще у этой птицы задиристый и упрямый нрав.
– Это по мне! – хохотнул Тимох.
– И еще певень – хозяин и защитник стайки самочек, – поддержала Ксантиппа, про себя подумав: «Надо же, как все складно!»
Патрульный отшутился:
– Вот и я давненько подумываю, не переименовать ли восемь кораблей моего взвода в «Курочек», да по номерам?
– Молодец! – ответила старая белошвейка. Метнула на пилота оценивающий взор, ее губы дрогнули и уголки рта растянулись. Тимох не сразу понял, что госпожа удостоила его улыбки.
– Ваши предки, судя по имени, все с Ило Семилунного?
– Одна прабабушка эриданка.
– Похвально. Вы искренни и честны, как все жители Ило. Плюс эриданская кровь в ваших жилах… Интересное сочетание… Впрочем, теперь мне многое понятно: вы последовательны в своих намерениях, и я обязана вам помочь. «Певень», «Певень»… – Госпожа в задумчивости словно покатала слово на языке и буркнула в сторону: – Надо же – певень!
Сделав пилоту знак молчать, Ксантиппа выкрикнула имя в пустоту ячеистого цилиндра кабинета:
– Анна! А‐ан-на! Анна? Анна-а-а!!! – повторила, словно распевая, на разные лады.
– Я нужна вам, госпожа Ксантиппа? – ответил четкий и чистый женский голос холодноватого тембра, обволакивая звуком пилота и старую белошвейку. Тимоху показалось, у него завибрировали не только ушные перепонки, но и диафрагма.
– Анна, девочка моя, пожалуйста, если ты близко, прими у себя офицера патрульной службы…
– Патрульный офицер Звездного флота капитан Тимох, сын Рея, сына Гвена-Тимофея! Ило Семилунен! – бодро крикнул Тимох, рассчитывая, что будет услышан обладательницей голоса.
– Я уже рядом, – ответил льдистый голос после трехсекундной паузы. – Швартоваться буду в зоне тридцать.
– Откуда прибыла? – спросила Ксантиппа.
– Вы застали меня за орбитой Темного Ило.
– Молодец! – отозвалась Ксантиппа, как будто мгновенное перемещение челнока на два с половиной парсека из-за орбиты внешней планеты – обычное дело. Вроде как прыгнуть со ступеньки на ступеньку.
«Ай да белошвейки!»
– Здравствуйте, капитан Тимох Рей Гвен Тимофей Ило Семилунен. Меня зовут Анна, мой челнок ждет вас у семнадцатого причала, зона тридцать. Карантин не нужен. Код доступа не нужен, я встречу вас.
Гм, эта льдинка так сразу повторила его имя? И ничего не перепутала? По крайней мере, она не лишена музыкального слуха!
Тимох поспешил к причалу, гадая, как выглядит вторая белошвейка? То, что она не похожа на пропавшую белль, он знал совершенно точно.
Глава третьяГлаза в глаза
Вторая белошвейка – строгая, правильная.
Открыла входной шлюз, кивнула головой вместо приветствия, поправила блестящие косы и вернулась к работе в прозрачной сфере, миниатюрной копии здешнего сектора космоса. В пути от кабинета Ксантиппы до семнадцатого причала Тимох, волочась в допотопном галерском ау-то, тормозившем на каждом повороте туннелей, обдумал, как объяснит свой визит. Но шагнул в диафрагму входа «Иглы‐2» и почувствовал, что фонтан красноречия перемкнуло.
Он уставился на девушку с оливковой кожей, пытаясь определить, что именно так поразило в ее внешности?
Черты лица второй белошвейки были мелкие, но абсолютно пропорциональные для ее небольшой головы, длинной шеи и тонкого гибкого тела с выраженным, как у гимнастки, прогибом спины и прямым разворотом плеч. Глаза ее он не мог видеть из-за манеры белошвеек не поднимать взор на собеседника. Эти глаза, полуприкрытые нежными веками, обрамляли густые и совершенно прямые ресницы. Поэтому лицо Анны казалось поделенным на две части: лоб и переносица хорошо освещены, затем частокол – ресницы и еще более длинные тени от них, лежащие на гладких щеках, а под горизонтальной чертой ресниц – крепкий кукольный подбородок и сочные, твердо сжатые губы.
Тимох промямлил дежурное приветствие.
Опахала ресниц нетерпеливо качнулись, вернулись в горизонтальное положение, и Тимох почувствовал досаду оттого, что девушка перед ним так и не взглянула в лицо своего гостя.
Патрульным пилотам больше, чем кому-нибудь в Звездном флоте, везло на видеоконтакты с мастерицами. Прямых взглядов во время видеосвязи не было, но пилот мог наблюдать белошвейку в движении, видеть ее глаза, когда белль поворачивалась вполоборота или смотрела в сторону, и Тимох ни разу не чувствовал барьера между собой и принцессами-белошвейками. А на этом свидании все пошло не так. Его впустили, но впустить – не значит принять.
Он сидел в кресле, на которое указала Анна, притихший и растерянный.
Текли минуты.
Кубо-кубо «Иглы‐2» показывал музыкантов, темпераментно пиливших смычками электронные инструменты. Виолончель, больше похожая на вензель, по мнению Тимоха, должна была с минуты на минуту развалиться в руках полуголой виолончелистки, помнившей о своих ногах в блестящих чулках больше, чем об инструменте.
Запись шла беззвучно, а где на этом корабле звуковая система, патрульный не определил. Он сунул палец в голограмму кубо-кубо и прослушал несколько пассажей, сделавшихся слышными только для него. Музыка и впрямь звучала грозно, не зря скрипач напрягал скрипку и раскачивался: исполняли марш Монтекки и Капулетти Прокофьева. Тимох прочитал это. Сам он никогда не слышал такую тему.
Он вынул палец из кубо, откинулся в кресле и еще подождал.
«Анна, Анна, Анна», – повторял Тимох про себя, томясь в чужом корабле от вынужденного безделья.
Что делает белошвейка – непонятно. Кисти рук снуют туда и сюда, подбирают что-то едва различимое, прикладывают, подтягивают или припосаживают. Что можно шить в звездной сфере? Как этот замысловатый танец пальцев связан с торсионными полями? Сейчас она словно перебирала незримую нить, осторожно подтягивая ее.
Крохотный челнок второй белошвейки назывался «Игла‐2».
Естественно, как же еще ему называться?
Логотип с названием маячил светодиодным кругляшом на всех приборах. Начинка «Иглы» кстати, супер. Ее обслуживал квантовый «АДРОН». Тимох не поверил глазам, уставившись на крохотные черные буквы и ряд цифр – марку белошвейкиного кормчего. Интересно, многие ли знали об этом? «АДРОНов» во всем Звездном флоте – по пальцам пересчитать. Если быть точным, вообще никто их не видел, говорили только, что они имеются на кораблях эскадры. Вот, значит, на каких кораблях…