Резко распахнув мою рубашку, она садится на меня верхом, а Бри при этом становится сзади и массирует мне плечи.
«Прекрати это, придурок!» – твердит моя совесть, но я мигом нокаутирую ее, жаждущий продолжения.
Я должен отвлечься. Выплеснуть весь свой гнев, иначе он попросту задушит меня.
Расстегнув мои брюки, Джина ловко просовывает пальцы ко мне в трусы и гладит мой член.
М-м-м… то, что нужно.
Я запрокидываю голову назад, собираясь побыстрей ускользнуть из реальности, но вместо сладкой дурманящей иллюзии в подсознании всплывают картинки минувших дней. Моя нежная Китти-Кэт. Вот она носится от меня по пляжу и визжит, когда я догоняю ее у пирса. Мы лежим в гамаке… занимаемся любовью в ванной… она приносит мне завтрак в постель…
Стоп.
Как я могу изменить ей? Она не заслуживает этого, нет. Это подло.
Губы Джины мягко захватывают мой сосок, она неторопливо спускается поцелуями по моим ключицам, прокладывает дорожку по кубикам пресса, я зажмуриваюсь, но большие зеленые глаза вновь и вновь настигают меня, манят и осуждают.
Проклятие!
Вон из моих мыслей! Прочь!
Я обреченно стискиваю зубы, чувствуя, как эйфория рассеивается и мой хитроумный план под названием «исцеляющая групповуха» с треском проваливается.
Черт.
– Уходите, – рычу я, небрежно оттолкнув от себя пылкую, сексуальную брюнетку.
– Убирайтесь, ну!
Подобрав свою одежду, девушки испуганно выбегают из комнаты, а я с досадой подтягиваю штаны и потираю лицо ладонями.
Дьявол!
Мне необходимо забыться. Нажраться до беспамятства, отупеть. Где моя бутылка? Звоню в бар и требую, чтобы худышка Дэйзи срочно притащила мне виски.
Из глубокой глухой тьмы меня вырывает сварливое ворчание моего брата.
– Майк?
– Майк-Майк, – раздраженно подтверждает он, усадив меня на задницу. – Какого хрена ты вытворяешь, а? Попутал себя со мной?! – кричит он, взрывая мои слуховые каналы.
– Не ори, господи… – я болезненно морщусь.
– Не орать?! Я, блин, спокойно себе тусуюсь с друзьями, а потом мне звонит Том и сообщает, что его полураздетый босс распластался по полу своего собственного чил-аута с подозрением на алкогольное отравление!
Полу… чего?
Я озадаченно оглядываю себя. Рубашки нет, но брюки вроде на месте.
– Где Тони?
– Я его отпустил, – говорю я, скривившись от отвращения.
Ох-х, меня сейчас вырвет.
– Пойдем, – Майк обнимает меня за талию и заставляет выпрямиться, от чего моя тошнота только усиливается.
– Не надо…
– Заткнись, мы едем домой! И не вздумай блевать у меня в машине!
– Майк…
– Не Майкай! Я не оставлю тебя подыхать в каком-то сраном ночном клубе, понял?
– Сраном? – оскорбляюсь я, но он пропускает мой вопрос мимо ушей.
– Том, подкати мою тачку к черному ходу. Вот ключи.
На улице я никак не могу надышаться.
– Садись, простудишься. – Майк захлопывает за мной дверцу, заводит мотор и бросает на меня беглый взгляд.
– Как ты?
– Хреново.
Он открывает окно, я подставляю рожу под зимний морозный ветер и закрываю глаза.
В лифте меня все-таки выворачивает.
К счастью, мой брат стал единственным свидетелем этого гадкого зрелища, хотя я не уверен…
Майк заносит меня в квартиру, я шиплю от боли в желудке и запоздало замечаю болтающегося вокруг Тони. Давно ли он здесь? Откуда?
Не помню.
– Где Джек? – буркаю я, повиснув на шее у брата.
– Какой на хрен Джек?!
– Дэниэлс[14].
Майк в бешенстве.
– Тебе что, мало?! И так еле дышишь! – он укладывает меня на кровать и матерится.
С какой вообще радости этот беспринципный молокосос читает мне мораль, а? – недоумеваю я, пока он заботливо снимает с меня туфли и носки.
– Ну и что дальше-то? Я как-то не привык возиться с пьяницами, обычно все наоборот.
– Ничего, пусть проспится, – подсказывает ему Тони. – Только следи, чтобы он не переворачивался на спину.
– Энтони, – бормочу я, не в восторге от того, что какой-то, мать его, телохранитель обсуждает меня в третьем лице.
– Да, сэр?
Сэр. Вот это уже другое дело.
– Где она, Энтони?
– Кто, сэр?
– Кэтрин. Моя Кэтрин…
– Дома у мисс Гранди. В отчете детектива все тихо.
– Детектива? – не догоняет Майк. – О чем это вы?
Тони отма хиваетс я.
– Тебе еще понадобится моя помощь?
– Нет, спасибо. Езжай.
Энтони исчезает из виду, а я зарываюсь в пространство между подушками и мычу от беспомощности.
Боже мой, во что же я превратился? Жалкий, несчастный урод.
– Чего ты стонешь? – спрашивает Майк, по-хозяйски задернув шторы, и с ногами забирается в кресло напротив меня.
– Ты не уехал.
– Нет.
– Почему?
– Почему? – изумляется он. – Ты себя в зеркале видел? Роберт, какого черта, реально? Что с тобой?
– Не знаю… я увлекся.
– Увлекся! – Он скептически фыркает. – Слушай, я понимаю, ты переживаешь, депрессняк, но бога ради, бро, возьми себя в руки!
– Ладно, – послушно соглашаюсь я, не желая ввязываться в спор. – Ты прав.
Майк угрюмо выуживает из кармана смартфон, а я молча лежу на боку и углубляюсь в свою печаль. Завтра я снова проснусь в одиночестве, поеду на работу, просуществую там до девяти вечера, а после наступит ночь. Мучительные часы до спасительного, недолгого сна. И утро. Завтра, послезавтра, послепослезавтра, и так на протяжении всей новой недели…
– Майк?
– А?
– Она ведь вернется?
Он на секунду отрывает глаза от смартфона и снисходительно улыбается.
– Конечно, вернется, Роб. Куда она денется? Спи давай.
Я приезжаю в офис около полудня, заранее отменив все утренние встречи.
Мне пришлось проглотить двойную дозу аспирина, выдуть пару чашек отвратительного крепкого кофе и проторчать в душе целых полчаса вместо положенных десяти минут, чтобы хоть как-то очухаться.
Миссис Кларк, разумеется, обалдела, дважды застав меня в непотребном виде, но от комментариев воздержалась.
– Мистер Эддингтон, ваше расписание на вторую половину дня и список ближайших мероприятий, как вы просили.
– Спасибо, – выдавливаю из себя я, чтобы не казаться такой уж задницей. – Принеси мне адвил.
– Да, сэр.
Я разворачиваюсь в кресле и скучающе гляжу вдаль на верхушки соседних небоскребов.
Зима осточертела.
Сделки, прибыль, победы – все это потеряло всякий смысл с тех пор, как Кэтрин ушла от меня. Казалось, я и прежде бывал один, но с ее появлением я разучился находить утешение в привычных вещах.
Элисон приносит мне обезболивающее и стакан воды.
– И чаю мне, пожалуйста. Я забыл сказать.
– Хорошо, сэр.
Сэр, сэр… Затрахала!
Я встаю, вешаю пиджак на спинку стула и просматриваю свое расписание.
Почему она не может решить все сейчас? К чему эти идиотские паузы? Очевидно, она жаждет моего искреннего раскаяния, но я, черт подери, не раскаиваюсь! Что она выдумала? Что я, блин, изнасиловал ее? Ее? Свою девушку? Не особо-то она и сопротивлялась…
Внезапно я вспоминаю о кольце. Что, если превратить его в помолвочное? Кажется, теперь точно пора.
Дерьмо, я совершенно не готов к браку, но если это единственный способ вернуть ее обратно, то у меня нет другого выбора.
Я сижу в машине как самый настоящий идиот и поджидаю Кэтрин у дома. На часах половина седьмого, и я постепенно начинаю злиться. Где ее носит? Надеюсь, не с этим придурочным клерком? Доходяга допрыгается, и я реально перееду его на грузовике.
В зеркале виднеется знакомый силуэт. Я оборачиваюсь и наконец вижу ее.
Маленькая, бледная и отчужденная, Кэтрин устало бредет по тротуару в своем сером, приталенном пальто. На плече висит рюкзак, в руках – пакеты из супермаркета.
Я быстро вылезаю на улицу.
– Роберт? – она замирает.
– Привет, – несмело отзываюсь я, оглядывая ее с головы до ног. Черт, она похудела. – Помочь?
– Спасибо, мне не тяжело.
Прости, детка, но так не пойдет. Начхав на ее упрямство, я сокращаю между нами расстояние и без спросу забираю у нее пакеты.
– Пошли. Я отнесу это наверх – и поговорим.
Мы поднимаемся на третий этаж, не проронив ни слова. Кэтрин неловко отпирает входную дверь, и я вдруг замечаю дрожь в ее пальцах.
Хорошо, значит, я по-прежнему волную ее.
– Проходи, – она приглашает меня в квартиру. – Кухня там.
Я следую, куда она велела, и прислушиваюсь к тишине.
– Селест еще не пришла?
– Нет. Она работает до семи, плюс дорога.
Отлично.
Сложив пакеты у холодильника, я поворачиваюсь, и наши глаза встречаются.
– Ты подумала?
– Роберт, – она удрученно вздыхает, намереваясь аккуратно обойти меня, но я резко хватаю ее за руку и с легкостью привлекаю к себе.
– Пожалуйста, не надо, – упирается Кэтрин.
– Почему?
– Ты знаешь почему.
Знаю?
– Прошло уже восемь с половиной дней. Я соскучился.
Она прыскает.
– Соскучился… а как же я? Разве мое мнение тебя не волнует?
– Конечно, волнует. Я потому и пришел, чтобы узнать, как ты? Как ты без меня?
Ее нижняя губа предательски дрожит, взгляд отведен в сторону. Она страдает. Страдает, но стесняется сказать.
– Кэтрин… – я осторожно беру ее лицо в ладони и провожу большими пальцами по щекам. – Я же вижу, что тебе плохо. Нам обоим. Пожалуйста, позволь мне все исправить.
– Исправить чем? Сексом? – ощетинивается она. – Отпусти меня.
Проклятие!
Опять двадцать пять.
Я убираю от нее руки и взвинчиваюсь.
– А что ты предлагаешь? Самозабвенно рыдать у окна, дожидаясь, пока снежная королева соизволит меня простить?
– Мог бы и порыдать, не велико дело. Я вообще не обязана с тобой разговаривать после всего, что ты натворил!