– Недостаточно? Думаешь, я радуюсь ее смерти, да?! – огрызается Кэтрин, захлебываясь в истерике. – Так вот, ты ошибаешься! Потому что, выживи она тогда, ты бы уже давным-давно узнал о ней правду!
Мои пальцы зависают над пуговицей, брови съезжают вниз.
– Какую еще правду?
– Такую! – шипит Кэтрин. – Это был не твой ребенок! Она изменяла тебе, спала с другим! Он обрюхатил ее, а не ты!
– Что? Нет, подожди… – шепчу я пересохшими от волнения губами.
Я ошеломленно моргаю, прислонившись спиной к стене, а Кэтрин сидит и тупо глазеет на меня.
Отлично. Шесть лет беспрерывных страданий, антидепрессантов и внутренней борьбы, а по итогу – ребенок все-таки был не от меня?
– Роберт…
На подоконнике пищит телефон. Я наклоняюсь и быстро хватаю трубку – эсэмэска от Ферраны. Черт! У меня осталось ровно двадцать пять минут.
Переслав сообщение Хэнку, я тащусь в гардеробную, Кэтрин увязывается за мной.
– Что ты делаешь? Куда ты собрался?!
– Мне нужно уехать. Срочно, – влезаю в черные джинсы, меняю рубашку, надеваю кожаную куртку и зашнуровываю ботинки. Кэтрин заторможенно наблюдает за мной, разинув рот.
– Зачем?
Проигнорировав ее вопрос, я вышагиваю в холл, растасовываю по карманам мобильник, ключи и ингалятор, и шлю Тони весточку:
«Я спускаюсь».
– Роберт! Ты не можешь просто взять и уйти! Мы не закончили!
Дьявол, вот пристала!
Разворачиваюсь на пятках, и она от неожиданности врезается в мой торс.
– Майка похитили! Я должен ему помочь, ясно?
– К-как? – она бледнеет.
– Тебя это не касается. Ложись спать и не вздумай никому звонить! – на выходе приказываю я.
– Сэр, – Тони встречает меня на парковке.
Я киваю и, забравшись в машину, созваниваюсь с Хэнком.
– Роб, мы уже в дороге. Вы готовы?
– Думаю, да… – неуверенно отвечаю я, пытаясь собраться с мыслями.
– Энтони с тобой?
– За рулем.
– Порядок. Пересекаемся на Арчер-роуд, оттуда поедем вместе, но вы даже не заметите.
– Осторожнее.
– Взаимно.
Я вешаю трубку, Тони объезжает здание и резко, на высокой скорости, жмет по тормозам.
– Что за…
Внезапно дверца с моей стороны распахивается и в салон вихрем врывается Кэтрин.
– Я поеду с тобой! – категорично заявляет она, намереваясь усесться ко мне на колени. О нет! Тони в растерянности, а я так вообще в шоке. Черт, у нас нет времени на драму.
– Кэтрин, иди домой, живо! – я выталкиваю ее на улицу, но она вцепляется в меня точно клещ и кричит:
– Ни хрена, Эддингтон! Больше никогда, никогда не указывай мне, болван!
Болван?
Она пробует сразиться со мной в неравном бою, но я хватаю ее за плечи и ставлю на тротуар.
– Пожалуйста, поднимайся в квартиру, я скоро вернусь.
– Нет! Я не отпущу тебя! Тебя похитят, или ранят, или убьют!
Господи Иисусе! Ну чем не театральный кружок?
– Мистер Эддингтон, сэр… – Тони кашляет в кулак. – Мы опаздываем.
Дерьмо!
Ладно…
Не обращая внимания на прохожих, я отталкиваю эту хулиганку в сторону, запрыгиваю в «БМВ», и Тони лихо газует с места.
«Не смотри в окно. Только не смотри в окно».
Мы проезжаем пару кварталов, и во мне просыпается совесть. Черт!
Может, отправить ей эсэмэску? Да, это определенно смягчит ситуацию.
Кликаю на дисплей.
«Прости, но у меня не было выбора. Я люблю тебя.
P. S. Не беспокойся обо мне, твой Р.».
– Приехали, сэр. Что дальше?
– Выходим, – невозмутимо говорю я, а у самого поджилки трясутся. – Не дергайся, веди себя непринужденно, иначе они учуют подвох.
Тони становится сзади, я осматриваюсь и нетвердой походкой подступаю к ветхому, двухэтажному домишке, в котором предположительно спрятан мой брат.
– Стоять. – Из переулка показывается знакомый силуэт, и я замираю. – Ну здравствуй, приятель, – нараспев тянет Феррана.
М-да, для полноты картины ему не хватает усов и кожаных гетр.
А он неплохо сохранился. Значительно прибавил в весе, посвежел… вылитый дон Корлеоне до перестрелки.
– Называй меня кем угодно, но только не своим приятелем, говнюк, – едко выплевываю я, вызвав в нем снисходительную улыбку.
За Джимом вырастают два плотных типа. Наверное, нас должны обыскать.
– Вас двое?
– Да. Где Майк?
– Погоди, не спеши.
Мы сверлим друг друга глазами – долго, свирепо, словно боксеры на ринге, и тут из глубины темной ночи доносится визг тормозов, хлопок двери, и ужас острым лезвием пробирается под мою кожу.
– Кэтрин, мать твою! НЕТ!
Глава 21Исповедь
Я выскакиваю из такси и мчусь прямиком к Роберту.
– Кэтрин, мать твою! Нет!
В воздухе раздается громкий оглушительный хлопок, шум, крики, и мы оба стремительно валимся на землю.
Черт…
Что это было?
Мы лежим на мокром бугристом асфальте, и я не могу пошевелиться. Мне тяжело… боже, почему он не поднимается?
– Роберт, вставай, – завозившись под его телом, я пробую выбраться из-под него, но ничего не получается. – Встань! – слезы наворачиваются на глаза, я знаю, что это, но не хочу признавать истину. Он сейчас очнется. Должен очнуться, иначе и быть не может, ведь так? Все хорошо, Кэт. Не паникуй. Не дергайся.
Вокруг разворачивается чудовищная, леденящая душу картина: топот ног, скрежет защелкивающихся наручников, зачитывание прав и прочее, отдаленно напоминающее мне крутой криминальный боевик. Неужели я и впрямь здесь?
– Роберт… – я целую его в щеку, и на губах появляется солоноватый металлический привкус.
Я плачу.
– Чтоб я сдох на фиг, бро! Нет, нет, нет! – в сознание врезается встревоженный баритон Майка.
Откуда он взялся? Внезапно я оказываюсь на свободе, мне становится легко и чертовски холодно. Я дрожу.
Майк аккуратно переворачивает Роберта на спину, я задерживаю дыхание и затыкаю ладонями рот, чтобы не закричать. Он весь перепачкан кровью: ключицы, плечи, шея и даже лицо. Нет, я не верю. Из горла вырывается истошный крик, я раскачиваюсь взад-вперед, сидя на тротуаре, щипаю себя за руки, тяну за волосы, но это не срабатывает. Мой жуткий ночной кошмар не прекращается, я не могу проснуться, не могу!
– Бога ради, Энтони! Забери ее отсюда! – командует Майк, склонившись над своим братом. – Эй, вызовите 911! Быстрее, мать вашу, шевелите задницами!
Он стягивает с Роберта куртку и зажимает глубокую кровоточащую рану чуть выше его груди. Меня тошнит. Голова кружится, и все плывет, плывет. Истерика новой волной окатывает меня. Я рыдаю и, кажется, теряю рассудок. Господи, я сейчас умру! Или уже умерла и это мой ад? Где я? В каком измерении?
– Тони, я же сказал – убери ее отсюда, немедленно!
Поблизости гудит мигалка, распахиваются двери, выбегают санитары. Я больше не вижу Роберта, они загородили его.
– Кэтрин, пойдемте, – Тони помогает мне подняться, но я не желаю никуда идти.
– Пусти меня… не трогай… – шепчу я, отмахиваясь от него руками.
– Пожалуйста, вам тут не место.
– Я поеду с ним… я хочу к нему!
– Что ты с ней цацкаешься?! Бери ее и уноси! – распоряжается Майк, следуя к карете «Скорой помощи». Тони смело отрывает меня от земли, я захлебываюсь слезами, и очертания окружающего мира постепенно начинают сгущаться в мутное тугое пятно.
– Не надо… не надо…
Я проваливаюсь в темноту.
Ненавижу больницы, они наводят на меня ужас.
Навязчивый специфический запах, белые халаты, безвкусный кофе из автоматов, чтобы скоротать нескончаемые минуты до приговора врача… в общем, мрак.
Мы находимся здесь уже два часа. За это время меня успели привести в чувство, напичкать успокоительными и уложить на диван, чтобы я, чего доброго не угодила в отделение интенсивной терапии. Черт, ну и пытка!
Я опять обвожу взглядом приемную. Стюарт и Риз смирно сидят напротив, с ними какая-то пара, вероятно, их близкие друзья или родственники, приехавшие по первому зову. Майк отчужденно стоит возле окна и ни с кем не разговаривает. В заляпанных грязью джинсах, «Найках» и кожаной куртке своего брата, он молчит, кажется, уже целую вечность, зарывшись в свою печаль.
Встаю и подхожу к нему.
– Эй. Как ты?
– Хреново, – уныло хрипит он. – А ты?
– Хуже, чем когда-либо.
Он кивает.
– Вот и я тоже. Слышал, на этой неделе грядет похолодание.
Похолодание? Он имеет в виду погоду? Бред.
– Майк, я боюсь. Что, если…
– Исключено, – он не дает мне закончить фразу. – Этот засранец живуч, как феникс. Он не умрет. По крайней мере, не сегодня.
– Это моя вина, – причитаю я в потолок. – Он велел мне оставаться дома, а я не послушала его, упрямая идиотка!
Майк неохотно оборачивается – по его изможденному лицу блуждает горькая мука, губы искусаны до ран. Он хмурится и отрицательно мотает головой.
– Ты не виновата, Кэт. Если среди нас и есть причина всех его несчастий, то это я.
– Майк…
– Прошу, не утешай меня, ладно? Роберт пострадал из-за меня, из-за моей долбаной дурости! Теперь я стою здесь живой и невредимый, а он лежит там и… – его напускная выдержка дает слабину. Майк резко отводит от меня глаза, и между нами вновь пролегает неловкое молчание.
Ему стыдно, безумно стыдно и тяжело. Тяжелее, чем когда-либо. Откровенно говоря, я еще никогда не видела его таким – подавленным и обреченным.
– Почему ты не присоединишься к родителям? – спрашиваю я, в надежде расшевелить его. – Они нуждаются в тебе.
– Я не могу, – буркает он, высматривая что-то в окне. – Знаешь, мне почему-то вспомнилась наша внеплановая поездка в Англию. Мне было пять, а Роберту девять, и отцу вдруг приспичило отправить нас на каникулы к бабушке в Шеффилд. Предполагалось, что мы оба научимся у нее уму-разуму, культурно обогатимся и так далее, но вместо этого мы постоянно доставали ее. Особенно я, – он на мгновение заглядывает через плечо и усмехается. – Я был гребаным сорванцом, частенько попадающим в неприятности, и вот однажды я без спросу полез в подвал и умудрился запереться там, ненароком обломав ключ в замке, представляешь?