Вдруг она почувствовала что-то горячее и влажное на бедрах.
Должно быть, пот.
Сегодня ведь очень жарко.
Но когда она взглянула на свои сандалии, то слишком явственно поняла, в чем дело.
И Элени тоже все поняла, увидев кровь.
Гречанка со словами «эла-эла», («давай-давай») помогла ей сесть на стул и бросилась за полотенцами.
– Элени, прошу, вы можете найти для меня Вонни? Вы понимаете? – Она подняла руку, очерчивая на своем лице линии морщин, как у Вонни.
– Ксеро Вонни, да, я ее знаю! – И Элени крикнула что-то детям.
Фиона закрыла глаза.
Вонни скоро будет здесь, она найдет выход.
Вонни же сидела напротив Томаса в квартире над сувенирной лавкой.
– Я уже говорила раньше, повторюсь и сейчас: ты платишь мне кучу евро за то, чтобы это место было твоим. Благодаря тебе я разбогатела, что значит – я не приму твоей жалости и не буду спать в доме.
– Вонни, вам неведомо понятие дружбы?
– Ведомо, как и всем.
– Тогда вспомните о нем сейчас. Я прошу вас не как хозяйку, но как друга: вернитесь в комнатку, которую вы так здорово украсили, и ночуйте в ней, а не там, где на вас гадят!
– О Томас, – засмеялась она, – типичный калифорниец! Тебя так заботит гигиена. Никакие куры на меня не гадят. Нет, парочка несушек в другом конце помещения, конечно…
– Вонни, останьтесь в этой комнате, я вас прошу. Мне плохо в компании с самим собой. Мне одиноко, мне нужен кто-то рядом.
– Да ладно, Томас, ты любишь покой и уединение. Просто ты сердобольный, но я-то не нуждаюсь в милосердии. Пожалуйста, хватит.
– Вы тоже сердобольная, и не надо отмахиваться, когда я предлагаю вам дружбу! Пожалуйста, не надо.
Как раз в этот момент внизу раздался настойчивый зов детских голосов.
– Мне пора, – поднялась Вонни.
– Вонни, – схватил ее за запястье Томас, – вы не уйдете, пока не примете мое предложение. Слышите?
– Слышу. Согласна, – к его удивлению, ответила она.
– Хорошо. Ну, тогда… Тогда ладно, идите.
– Если хочешь, идем со мной. Поможешь. Беги к площади, вызови такси.
К еще большему его удивлению, она схватила в его ванной пару полотенец, сбежала вниз по лестнице и теперь говорила по-гречески с двумя мальчиками.
– Что происходит? – спросил он, торопясь за ней.
– А происходит следующее… Если очень повезет, Фиона потеряет ребенка от избившего ее засранца, но ей мы этого говорить не станем.
Томас быстро поймал такси, и Вонни усадила двух маленьких сыновей Элени на заднее сиденье, похвалив их за то, что они отыскали ее. Поездка на такси была редким удовольствием, дети сияли от радости. Томас собирался спросить, действительно ли он необходим в этой конкретной ситуации, но затем понял, что иначе Вонни не попросила бы его поехать с ней. Так что он с улыбкой сел в салон.
– С моей новой соседкой по комнате, гляжу, не соскучишься, – сказал он.
– Уж кто бы говорил, Томас, – ответила Вонни, широко улыбаясь.
Они попросили таксиста подождать внизу на тот случай, если понадобится ехать к врачу. Томас тоже остался внизу, наблюдая, как мальчики, отвлекаясь от игры, время от времени подходят погладить машину, доставившую их сюда.
Они были немногим моложе его Билла, но тот привык ездить на машине чуть ли не с рождения. До чего же по-разному живут люди…
Вонни поднялась в комнату, оттуда доносились женские голоса, говорящие по-английски и по-гречески. Судя по тому, что Томас смог разобрать, с Фионой все будет в порядке.
– Она поправится, – спускаясь, успокоила его Вонни. – Фиона потеряла немного крови, но она все-таки медсестра и ведет себя грамотно, когда дело не касается того дурака. Она думает, что его расстроят эти новости! Боже, дай мне сил! В любом случае я попрошу врача ее осмотреть и выписать какое-нибудь успокоительное.
– Ей будет удобно здесь?
– Нет, не думаю, хозяева вообще не знают английского… Так что мне пришло в голову… – начала Вонни.
– …что она могла бы переехать к нам, – перебил Томас.
– Да нет же. Хочу предложить ей провести пару дней с той немкой, Эльзой.
– Эльза, кажется, и так в своих проблемах по уши, – покачал головой Томас. – Фионе лучше побыть у нас.
– Ты удивишься, но больше у нее нет проблем, – ответила Вонни.
– Но…
– Я слышала, ее друг-немец отбыл на пароме в восемь утра.
– Раз так, она, должно быть, страшно опечалена. – Томас был настроен пессимистично.
– Нет, думаю, она его и прогнала, но нам ведь не обязательно твердить: «Мы же говорили»?
Томас заулыбался:
– Надеюсь, вы знаете, где она живет?
– В апартаментах. Может, ты прыгнешь в такси и съездишь за ней?
– Точно лучше, если это буду я? – засомневался он.
– Точно лучше. А я подожду вас здесь.
Вскоре Томас оглянулся и увидел, как Вонни, шатаясь, вынесла наружу простыни и полотенца, намереваясь тут же их постирать. Какая необыкновенная женщина! Он уже хотел узнать о ней больше, но понимал, что она расскажет очень мало и лишь тогда, когда сама захочет.
– Вонни?
– С тобой все хорошо.
Фиона протянула руку:
– Хочу извиниться за все эти хлопоты, за кровь, бардак и прочее.
– Ничего страшного. Ты медсестра, сама знаешь, что уборка – ерунда. Главное, чтобы ты была в порядке, чтобы ты поправилась и окрепла.
– Мне не важно, поправлюсь я или нет.
– Потрясающе, – покачала головой Вонни.
– Что?
– Потрясающе, говорю! Мы с Элени за тебя перепугались, она послала своих сыновей за мной, Томас доставил нас сюда на такси и помчался за Эльзой, чтобы спросить, можешь ли ты остаться в ее доме; мы послали за доктором Леросом, о тебе волнуются все, кто тебя знает и даже не знает, но тебе – тебе все не важно. Потрясающе!
– Я не это имела в виду, я пытаюсь сказать: мне не важно, что со мной будет. Все кончено. Я всего лишилась, вот о чем я…
Она выглядела разбитой.
Вонни пододвинула стул и села возле нее.
– Доктор Лерос скоро будет здесь, он славный человек, настоящий семейный врач старой закалки. Но сейчас ему непросто, Фиона, его сердце разбито из-за катастрофы, он лично констатировал смерть тех парней, которым сам помог появиться на свет. Он часами, запинаясь, общался, как мог, на немецком и английском с семьями погибших иностранцев, убеждал, что их близкие сильно не мучились. Он не захочет слышать, что совершенно здоровую юную девицу после выкидыша на очень раннем сроке так не заботит собственная судьба. Поверь, Фиона, не стоит ему этого знать. Конечно, выкидыш – это грустно, конечно, ты расстроена, но подумай о других, ты же медсестра; подумай о них, как думаешь о человеке, который, как ты утверждаешь, тебе важен. Я все время буду рядом, можешь сколько угодно рассказывать мне, что жизнь стала тебе не мила, но при докторе Леросе – молчи. Он тоже вынес много горя.
– Мне так жаль! – рыдала Фиона. – Просто все говорят о Шейне, что он ужасен, и все решат, что выкидыш – это к лучшему. Не к лучшему, Вонни, правда, это не так! Я хотела иметь от него ребенка, не важно, сына или дочь, но теперь все потеряно…
– Я знаю, знаю, – бессмысленно повторяла Вонни, поглаживая ладонь Фионы.
– Вы хоть не думаете, что это к лучшему?
– Конечно нет! Ужасно потерять то, что могло бы стать живым человеком. Я тебе сочувствую. Но если бы ребенок появился на свет, тебе бы пришлось многое испытать. Я хочу, чтобы ты поняла: нужно быть сильной. И потом, у тебя здесь друзья, ты не одна. И Эльза скоро приедет.
– О нет, зачем ей со мной возиться? У нее своя жизнь, свой парень, а еще она, несмотря ни на что, считает мою любовь слабостью… Она не захочет иметь со мной ничего общего.
– Захочет, попомни мои слова, – заверила ее Вонни. – И я уже слышу: сюда идет доктор Лерос.
– Я все поняла, – сказала Фиона.
– Вот и умница, – одобрительно кивнула Вонни.
Для детей Элени то был самый удивительный день в их жизни.
Поездка в такси, столько новых людей, да еще куча простыней и полотенец сушатся на бельевой веревке, на солнечном ветру. Высокий американец в смешных штанах принес им огромный арбуз, снова вернувшись в дом.
– Карпузи! – произнес он гордо, счастливый оттого, что знает название самого обыкновенного арбуза; и потом они ели арбуз все вместе в доме, а его семена посадили в землю.
Ожидая у такси, пока его приятельницы не спустятся, американец наслаждался видом играющих детей. Заболевшая девушка спустилась в сопровождении их мамы, Вонни и нарядной женщины в желтом платье, похожей на кинозвезду. С ними был доктор Лерос, который все время повторял, что с больной все в порядке, но ей нужно отдохнуть.
Девушка, судя по собранной сумке, покидала их навсегда.
Она все предлагала и предлагала деньги, но их мать все качала и качала головой. В конце концов мужчина в смешных штанах (он, должно быть, был миллионером, раз мог целыми днями разъезжать на такси!) настоял, чтобы их мама взяла пару банкнот. И гости уехали.
Только Вонни осталась выпить кофе с их матерью, но что-то в их лицах давало понять, что детям не стоит присутствовать за кухонным столом.
– Я побуду пару дней, пока не соберусь с силами, – пообещала Фиона, увидев прекрасную квартиру Эльзы.
– Я рада твоей компании, – заверила ее Эльза, вынимая из холщовой сумки, встряхивая и развешивая одежду Фионы. – Здесь у меня утюг, позже можно будет все погладить.
Фиона взглянула на кремовое льняное платье и темно-синюю курточку Эльзы, сохнущие на балконе.
– Эльза, какая же ты собранная: только вчера ты была в этом на похоронах, а сегодня все уже выстирано!
– Этих вещей я больше не надену, но хочу отдать их кому-нибудь, вот и постирала, – спокойно ответила Эльза.
Фиона опешила:
– Но, Эльза, это ведь твой лучший наряд – он, должно быть, стоил целое состояние! Разве можно вот так просто его отдать!
– Примерь потом. Если тебе подойдет, Фиона, то считай это подарком; я все равно больше не захочу это носить.