– Конечно, чем смогу, помогу. Только скажите, как по-гречески будут «тормоз», «акселератор» и «коробка передач».
Записав нужные слова в блокнот, Дэвид подошел к фургону. Мария с сомнением посмотрела на него, когда он сел рядом с ней.
– Калимэра, – официальным тоном произнес Дэвид, пожав ей руку. – Как сказать: «Поехали»? – спросил он у Вонни.
– Паме, но ты ей так пока не говори, не то ее понесет прямо на ближайшую стену.
– Паме, Мария, – мягко сказал Дэвид, и фургон неровно поехал.
Вонни смотрела на них с изумлением. Скоро Дэвид уже учил Марию останавливать фургон. У него действительно был дар! С лица Марии исчез весь ужас.
– Отвези ее домой, когда закончишь, хорошо? – попросила Вонни.
– А как же мой велосипед?
– Я доеду на нем до дома Марии, заберешь его там. – И, не дожидаясь ответа, Вонни перекинула ногу через раму его велосипеда и укатила в деревню.
Дэвид вновь повернулся к своей ученице и мягко произнес:
– Паме еще, Мария.
И на этот раз она завела фургон, даже не заглохнув.
Сидящая за столиком возле маленького кафе Фиона здорово удивилась, когда Вонни промчала мимо нее на велосипеде. Та увидела Фиону, развернулась и подъехала к ней.
– Одна тут сидишь?
– Я встречаюсь здесь в полдень с Эльзой.
– Ах да, она говорила. Мы вместе возили детей купаться.
– Она ездила с тобой? – В голосе Фионы зазвучала зависть.
– Да, так еще и Дэвид приехал туда на велосипеде. Он мне его одолжил, потом заберет его у дома Марии. Дэвид сейчас здорово рискует жизнью, учит ее водить машину.
– Господи, все действительно обживаются. – Фиона пришла в задумчивость.
– Посижу с тобой, пока не придет Эльза, – сказала Вонни и прислонила велосипед к одному из пустых столиков.
Фиона обрадовалась:
– Не хотите ли узо?
– Нет, лучше метрио кафетаки – чашечку кофе, – ответила Вонни.
Они мирно сидели и смотрели, как в гавани вокруг них кипит жизнь. Вскоре Фиона заметила, что у Вонни есть одна интересная особенность: она великолепно умела молчать, будто знала, что не нужно постоянно заполнять тишину словами. С ней было очень спокойно.
– Вонни?
– Да, Фиона?
– Как думаете, для меня найдется работа здесь, в Айя-Анне? Я могла бы выучить греческий и помогать доктору Леросу. Как вы думаете?
– Почему ты хочешь здесь остаться? – осторожно спросила Вонни.
– Здесь красиво, и я хочу обжиться к тому моменту, когда Шейн вернется за мной.
Вонни ничего не ответила на это.
– Думаете, что он может и не вернуться? – Фиона заплакала. – Вы, как и все остальные, судите книгу по обложке! Никто из вас не знает его так, как я!
– Это правда.
– Поверьте мне, Вонни, никто до меня не смог его понять…
Вонни наклонилась и осторожно убрала волосы Фионы с ее лица, обнажив синяк:
– И он нашел прекрасный способ показать, как он ценит понимание.
– Все не так, – сердито отстранилась Фиона. – Я знаю, он поднял на меня руку от отчаяния!
– Конечно.
– Не ведите себя так надменно и покровительственно, мне и дома этого хватало!
– Уж дома тебя любили, я думаю.
– Это вовсе не была любовь! Это удушающая клаустрофобия! Дома только и мечтают, чтобы дети остепенились, выскочили за чиновников или банкиров, взяли ипотеку и нарожали по двое детей.
– Я знаю, – сочувственным тоном произнесла Вонни.
– А раз знаете, тогда почему не верите, что Шейн вернется за мной?
– Ты действительно полагаешь, что он это сделает?
– Ну конечно! Мы любим друг друга, мы уехали, чтобы всегда быть вместе. С чего бы ему не вернуться?
Сглотнув, Вонни отвернулась.
– Нет, прошу, скажите мне. Вонни, извините, что я накричала на вас. Меня так злит, когда люди выступают против Шейна, я все время думаю, что нас будут воспринимать в штыки, даже когда мы состаримся вместе. Но возможно, вы знаете что-то, чего не знаю я?
Встревоженная, она коснулась обветренной руки Вонни. В огромных глазах Фионы читалось желание понять.
Вонни медлила.
В конце концов, это она придумала отправить Шейна в Афины, это она присоветовала шефу полиции Йоргису отослать его подальше от Айя-Анны. Вонни определенно задолжала Фионе объяснение, но что хорошего она могла ей сообщить?
Йоргис оставил Шейну визитку с адресом и телефонным номером полицейского участка.
Элени сказала, что, пока Шейн собирал чемодан, она предложила ему бумагу и карандаш, думая, что он захочет написать записку для Фионы. Но тот отказался. У Вонни просто не было для Фионы хороших новостей.
– Не думаю, будто мне известно что-то, чего ты не знаешь, – медленно произнесла она. – Но, как я предполагаю, Шейн, возможно, не подозревает, что ты можешь остаться здесь без него, понимаешь ли. Если он захочет с тобой связаться…
– Конечно захочет!
– Когда он захочет с тобой связаться, он может начать звонить тебе в Дублин. Есть же такая вероятность?
– Нет, он знает, что я в жизни не вернусь туда, к ним. Равно как и не признаю, что они якобы были правы. Шейн слишком хорошо меня знает, ему бы в голову не пришло искать меня там. Нет-нет, однажды сюда придет очередной паром, и на нем будет он. Когда это произойдет, я хочу быть здесь, жить здесь.
– Это невозможно, Фиона, это же просто курорт. Не лучшее место для переезда.
– Но вы же переехали, – просто сказала Фиона.
– У меня была совсем другая ситуация.
– Это еще почему?
– Потому что другая, и все. И вообще, я ехала сюда не чтобы жить одной, как ты. Я ехала к человеку, местному жителю.
– Правда?
– Да, правда, это было много лет назад, тогда здесь почти не было туристов. Меня считали странноватой, да чуть ли не шлюхой. Как тут, в Айя-Анне, так и на моей родине было как-то принято жениться на своих, и все такое.
Вонни взглянула на море, вспоминая старые времена.
– Выходит, можно покинуть Ирландию, приехать в такое прекрасное местечко и жить счастливо? – Фиона отчаянно пыталась найти между ними сходство.
– В некотором смысле, – ответила Вонни.
– Только не говорите, что сожалеете об этом. Вы смогли стать частью этой общины, а значит, ваше решение было правильным.
– Нет, боже мой, нет! Сожаления – это такая бессмысленная трата времени, в мире нет чувства бесполезнее! – Вонни снова замолчала.
Фиона ощутила в себе достаточно смелости, чтобы спросить ее напрямую:
– И что же случилось с… э… мужчиной… из Айя-Анны?
Вонни встретила ее взгляд своим.
– Со Ставросом? Если честно, не знаю, – ответила она и прекратила разговор.
По словам Вонни, ее ждала еще сотня дел, и слава богу за то, что ни одно из них не касалось обучения Марии автовождению.
– Ничего, что ты тут побудешь одна? – спросила она Фиону.
– Все в порядке. И спасибо за то, что вы были так добры, – вежливо ответила Фиона.
Она была рада, что Вонни засобиралась. Не стоило спрашивать ее о том мужчине. Тут Фиона заметила приближающуюся к ней Эльзу и помахала ей рукой.
– Оставляю тебя в надежных руках, – сказала Вонни, уезжая.
Эльза села за столик и описала Фионе свое утро на пляже. Они заказали салат и непринужденно обсудили жизнь на этом острове. Когда они уже собирались уходить, мимо них проехал старый фургон: вела его Мария, хоть и слегка хаотично, а Дэвид сидел на пассажирском сиденье. Когда фургон остановился, Дэвид прямо у них на глазах распахнул для Марии дверцу, ободряюще похлопал ее по спине и наконец наклонился и поцеловал ей руку.
– Боже, до чего же прекрасный муж из него выйдет! – восхитилась Эльза.
– Вот-вот, как печально, что нам и за миллион лет не влюбиться в таких, как он, – тяжело вздохнула Фиона.
Эта шутка почему-то показалась им ужасно смешной; Дэвид вскоре проехал мимо них на велосипеде, а они все еще смеялись. Тогда он вернулся и подсел к ним.
– Она правда была так ужасна? Вонни сказала, она вымотала ей все нервы.
– Вонни преувеличивает, – ответил Дэвид. – С Марией вполне нормально, она просто нервничает и, конечно же, очень расстроена из-за всего случившегося. Когда она научится водить, Вонни предложит ей работу. Ну что за женщина!
Фиона уже собиралась рассказать им о Ставросе, мужчине Вонни, но потом передумала. В конце концов, не зря же Вонни оберегает свои тайны.
Над гаванью разлился золотисто-красный свет закатного солнца. Томас видел, что Вонни все еще работает в своей мастерской. Он подумывал зайти к ней и пригласить выпить вечером, однако тут же вспомнил, как ей нравилось быть одной.
Вонни согласилась спать в соседней спальне только после долгих заверений, что они не будут вторгаться в жизнь друг друга. Вот только ему самому не хотелось подниматься в квартиру и сидеть там в одиночестве.
Чего он хотел, так это позвонить Биллу. В прошлый раз он поступил так неловко, чуть ли не бросив трубку. Еще его задевали слова Вонни, якобы он все испортил. Но на этот раз он все скажет правильно.
Томас уединился в маленьком уличном кафе и составил список тем, о которых хотел поболтать с сыном. Например, об ужине по соседству с тюремными камерами в полицейском участке. Или о молодых парнях, вышедших танцевать после похорон. Или о немцах, которые изучают английскую поэзию, тогда как англичане не знают ни словечка по-немецки.
Он еще раз взглянул на свой список: до чего же скучные, странные темы он собрался обсуждать с ребенком. Неужели Биллу будет все это интересно? Возможно, его сильно удивит, что его отец ужинал возле тюремной решетки. Он поразится, что мужчины могут вот так танцевать большой гурьбой, особенно на похоронах. А какое дело ему до немецкой или английской поэзии?
Томас сидел, обхватив голову руками; как же он жалок, раз не может найти, что рассказать мальчику, которого он любит всем сердцем.
– Вонни?
– Проходи, Йоргис, садись.
Полицейский огляделся вокруг.
– У тебя тут столько всего интересного, – удивился он.
– Кое-что из этого и впрямь интересное. Еще раз спасибо за твое вчерашнее гостеприимство, Йоргис, всем очень понравился вечер.