– Сейчас людям лучше держаться вместе. Я слышал, ты больше не учишь вдову водить машину.
– Я перепоручила ее тому милому английскому мальчику, но, вообще-то, это тайна! – рассмеялась Вонни.
– Какие в этой деревне могут быть тайны?
– Знаю-знаю. – Вонни спокойно ждала, пока он в конце концов не расскажет, зачем она ему понадобилась.
– Звонили из Афин. Тот парень, ирландец, ну ты помнишь, которого мы туда отправили…
– Да-да? – Выходит, Фиона была права и он действительно позвонил; Вонни не знала, радоваться ей этому или нет. – Что он сказал?
– Он – ничего. Звонок поступил из полицейского участка Афин. Его поймали на сбыте наркотиков в баре. Нашли у него мою визитку и решили порасспрашивать, что мне о нем известно.
– И что же тебе известно, Йоргис?
– Да ничего пока. Меня даже рядом не было в момент звонка. Я посоветоваться пришел. Фиона – такая хорошая девочка…
– Да, настолько хорошая, что она, верно, прыгнет на следующий же паром и устроит акцию в поддержку своего мужчины.
– Так я и думал, – кивнул Йоргис.
– Знаешь, можно наговорить такого, чтобы его надолго упекли.
– Знаю, часто испытываю такое искушение. Наверное, просто скажу им, что он тут устроил пьяный погром и избил подружку. О Фионе лучше умолчать, как считаешь?
– Я считаю так же, и самой Фионе тоже не стоит ничего говорить. Уговор?
– А не пытаемся ли мы играть в Бога? – задумался Йоргис.
– А хоть бы и так. Что-то Бог не спешил на помощь, пока этот задира лупил ее до полусмерти. Возможно, Всевышнего стоит подменять время от времени, – сказала Вонни с улыбкой, полной мрачного удовлетворения.
Той же ночью, но уже позже, Вонни поднялась в квартиру и обнаружила в кресле Томаса, сидящего в полной темноте.
– Святой Иосиф, у меня чуть сердце не выскочило!
– Привет, Вонни, – произнес страшно подавленный Томас.
– Ты позвонил сыну и снова его разозлил?
– Нет, я сидел тут часами, размышлял, что сказать Биллу, да так ничего и не придумал. Поэтому я решил вообще не звонить, – признался он.
– Может, так даже правильно, – одобрила Вонни.
– Что я за ослиная задница, раз не соображу, о чем можно поговорить с девятилеткой?
– Я бы сказала, вы общаетесь друг с другом так же плохо, как и многие другие отцы и сыновья. – Несмотря на ее тон, она ему вполне сочувствовала.
– Он не мой сын, – как отрезал Томас.
– В каком смысле?
– В прямом. Почти десять лет назад, когда мы с Ширли пытались завести ребенка, я пошел по врачам. Судя по всему, перенесенная в детстве свинка сделала меня бесплодным. Я весь день ходил, все думал, как сообщить Ширли. Но когда я вернулся домой, то и у нее нашлись для меня новости. Она забеременела, разве не чудо?
– Ты сказал ей?
– Нет. Мне нужно было время подумать. Я понятия не имел, что она мне изменяет. Даже не подозревал. А не решившись на разговор сразу же, я и позже уже не мог к нему подступиться.
– Значит, вы так и не обсудили это.
– Я люблю его, как родного.
– Он и так тебе родной во всех смыслах, – отметила Вонни.
– Ваша правда. Я вырастил его вместе с Ширли, ночами разогревал для него детское питание, учил его читать, плавать. Он целиком и полностью мой. Его настоящий отец, должно быть, исчез с лица земли. Это был не Энди, Энди появился много лет спустя. И он думает, что Билл – от меня.
– Вы поднимали этот вопрос во время развода?
– Для чего? Чтобы потерять всякую возможность видеться с Биллом?
– И то верно, – кивнула она.
– Он замечательный мальчик, Вонни.
– Уверена, что да. Другого я и не ожидала.
Наступило долгое молчание.
– Вернись к нему, Томас, твое сердце разрывается от разлуки.
– Я не могу. Мы все согласились, что так будет лучше.
– Любое соглашение можно переписать, а планы – поменять, – настаивала Вонни.
– Там будет еще хуже, чем здесь. Например, у меня перед глазами каждый день будет этот идиот, этот позер, который притворяется его отцом.
– Ты его отец. Во всех отношениях. – Вонни смотрела в пол.
– Хотел бы я в это верить, – сказал он.
– Ты должен верить, Томас, – произнесла она столь спокойно и уверенно, будто хорошо понимала, о чем речь.
Томас встретился с ней глазами и внезапно ясно осознал: Вонни и впрямь понимает.
В тот вечер, говоря, что он испортил разговор с Биллом, она упомянула, что у нее тоже есть ребенок. Сын, которого она потеряла навсегда из-за собственных неправильных решений.
Томас закрыл глаза. Он так давно не молился, но сегодня ночью делал это от всего сердца. Пожалуйста, пусть его решения окажутся правильными. О, пожалуйста, пусть он не потеряет этого малыша.
Глава 11
Вонни и Дэвид пили кофе в кафе с клетчатыми скатертями. Скоро должна была подойти и Мария – для нового урока вождения.
– Она сказала: ты очень хороший и совсем на нее не орешь, – одобрительно заявила Вонни.
– Бедняжка Мария. Почему она ждет, что на нее будут орать?
– Ну, я на нее разок прикрикнула, а Манос так и вовсе не один раз. Возможно, поэтому.
– Крики ничего не дадут, – покачал головой Дэвид.
– Я рассказала Марии, как ты научил свою мать водить машину. По ее словам, твоей матери очень повезло с сыном.
– Мама так не думает.
– Почему ты так говоришь? – спросила Вонни.
– Потому что это факт. Она во всем поддерживает отца. Вечно за ним повторяет: для меня есть готовый бизнес, я могу быть правой рукой отца, его глазами и ушами… Ах, как мне повезло, большинство мужчин на моем месте не могут и мечтать, чтобы вот так запросто войти в компанию, созданную упорным трудом моего предка.
– А ты не пробовал сказать им, что любишь их, но не любишь эту профессию?
– Пробовал, снова и снова, но каждый раз все заканчивалось взаимными обвинениями и ссорой. Я говорил им, что мне неловко и что меня прямо паника накрывает, стоит мне переступить порог офиса… Что ж, это было все равно что беседовать с волнорезом.
– Когда ты вернешься, то они уже не будут так строги, – начала она.
– Я не вернусь, – ответил он.
– Не можешь же ты сбежать и остаться здесь навсегда!
– Но вы ведь смогли, – пожал плечами Дэвид.
– Как же я устала доказывать людям, что времена были другие, – вздохнула Вонни.
– Сегодня повезу Марию горными дорогами, – сообщил ей Дэвид.
– Боже, ты храбр, как лев! – восхитилась она.
– Ей спокойнее там, где немного машин, она сразу перестает суетиться.
– Но, Дэвид, этот ужасный серпантин, а еще те участки, где дорога почти обвалилась…
– Знаю, но по этим же дорогам ей придется ездить в горные деревни, если она собирается работать на вас, разве не так?
– Да, однако до этого еще недели, а то и месяцы, но тут всего пара дней!
– Нет уж, ей лучше кататься подальше от деревни. Здесь перед ней постоянно сдают назад фуры, выезжая с той гигантской уродливой заправки.
– Будь повежливее насчет заправки, не разрушай мои мечты, – предупредила Вонни.
– То есть?
– Это была моя заправка. Я горбатилась на ней день и ночь, и так много лет.
– Да ладно!
– О да, честное слово.
– Вы продали ее или…
– Нет, у меня ее вроде как отобрали. Эта история слишком долгая и сложная, чтобы сейчас о ней говорить. Так где вы с Марией будете кататься сегодня? Хочу знать, куда не стоит соваться.
– Думаю, мы поедем по извилистой дороге – навещать Андреаса.
– Тебе он нравится, не правда ли? – заметила Вонни.
– Разве он может не нравиться? Он такой добрый и вежливый. Не принуждает людей к тому, чего они не хотят.
– Он, конечно, придерживается своего мнения, – сказала Вонни.
– Но это мнение оправданно, – возразил Дэвид. – Его сын, должно быть, настоящий придурок, если не вернулся из Чикаго и не помог ему.
– Может быть… – с сомнением произнесла Вонни.
– Почему «может быть»? Андреас говорил, парень работает в овощной лавке посреди большого шумного квартала, а мог быть здесь, в этом чудесном крае, и помогать своему отцу.
Вонни поднялась, склонив голову набок, и вопросительно поглядела на Дэвида.
– Вы чего? – спросил он в конце концов.
– Сам знаешь, Дэвид. Разве все то же самое неприменимо к тебе? У тебя есть отец, да еще к тому же мать, скучающая по тебе, вынужденная гадать, чем ты так занят за много миль от нее.
– Это другое, – ощетинился Дэвид.
– Ой ли?
– Совершенно другое. Мой отец не слушает доводов, и он уверен, что никогда не ошибается. Жить с ним просто невыносимо.
– Бывало, Адони усматривал то же самое и в своем отце. У Андреаса ведь ни освещения на крыше таверны, ни живой музыки бузуки, которая вечерами завлекала бы людей на холм. Адони ничего не мог ни менять, ни предлагать. Первое слово было всегда за Андреасом.
– Ни на йоту не поверю, что он такой, – холодноватым тоном произнес Дэвид.
– Вот как? Ну, еще бы, с тобой-то он вежлив и учтив. С кем люди часто неучтивы, так это с собственными детьми. – Она выглядела так, словно задумалась.
– У вас есть сын, Вонни?
– Да. Зовут Ставросом, как и его отца.
– Вы общаетесь с ним вежливо, по-доброму? – спросил Дэвид.
– Я с ним не общаюсь, ни по-доброму, ни как-либо иначе.
– Но вы же хоть иногда, наверное, видитесь? – поразился Дэвид.
– Нет. Не видимся. Но когда мы еще поддерживали связь, у меня был довольно странный период. Едва ли я была с кем-то вежлива, а меньше всего – с ним. И поэтому теперь ему неоткуда узнать, как сильно я по нему скучаю и как бы я хотела быть к нему добрее в прошлом. – Она выпрямилась и снова обрела сосредоточенный вид. – Так. Я забираю детей Марии, а ты вези ее хоть на карнавальный автодром, или куда вы там хотели.
С этими словами она крикнула что-то по-гречески детям, которых, похоже, обрадовало услышанное.
– Что вы им сказали? – спросил Дэвид.
– Затронула тему мороженого, они только за, – ответила Вонни.