– Конечно. Таков мой план, – ответил Андреас, и они вместе вышли за дверь.
Томас сбежал вниз по выбеленной лестнице, ведущей на улицу, но, должно быть, не заметил их, раз даже не поздоровался.
В полдень друзья снова сидели в ресторанчике в гавани и обсуждали Вонни.
– Ее нападки на меня понять я еще могу, ведь, честно говоря, многие люди плохо воспринимают Шейна, – задумалась Фиона. – Но с вами-то что не так? Бред какой-то.
Все на минуту задумались.
– Со мной все и так понятно, – сказала Эльза. – Я для нее чуть ли не шлюха, которая шантажом гонит бедного, невинного парня под венец.
– Он что, согласился? – спросил Томас.
– Да, но все гораздо сложнее. А на тебя она почему накинулась? – сменила тему Эльза.
Томас задумчиво потер подбородок:
– Честно говоря, не знаю, что ее во мне так раздражает. Но она все время повторяет: у меня есть выбор в ситуации с моим сыном, а у нее – не было. Хотелось сказать, что я-то, по крайней мере, не стал топить свой разум в стакане с вином, как она… Но не обижать же ее! Я просто хотел, чтобы Вонни признала, что я пытаюсь поступать ответственно.
– Ты ведь знаешь, у нее есть причины для зависти, – попытался заступиться за Вонни Дэвид. – Если бы ей разрешили увидеть сына, она ни перед чем бы не остановилась. Должно быть, ее злит понимание, что она сама виновата в их разлуке.
– Ты слишком добрый, Дэвид, – покачала головой Фиона. – Вонни ведь и на тебя напустилась с таким же остервенением.
– Да, но это потому, что она не понимает, не знает, что за люди мои родители. Я перечитывал мамино письмо много раз и не нашел ни намека на то, что мой отец будто бы болен…
– Но, Дэвид, за что именно она на тебя обозлилась? – спросила Эльза.
– За то, что я назвал Андреаса замечательным, а его сына – эгоистичным, потому что тот не вернулся помочь ему с таверной. Она считает, я возвысил Андреаса на какой-то пьедестал и что у меня много общего с Адони: якобы я тоже остаюсь в стороне и отказываюсь помогать отцу. Но это, конечно, совсем другое! – Оглядев сидевших за столом друзей, Дэвид понял по их лицам, что, возможно, у них с Адони и правда есть что-то общее. – Меня ждет Мария, у нас урок вождения, – произнес он немного натянуто и направился к дому, где с порога ему махала рукой одетая в черное молодая вдова.
Дэвид уже кое-как научился общаться с ней на ломаном греческом. Разговор шел нескладно, но ему удалось понять, что Марию печалит его скорый отъезд. Оказалось, Вонни сообщила ей, что в Англии у Дэвида отец и он очень болен.
– Нет! – вскричал Дэвид. – Он здоров! С ним все хорошо!
– Вонни сказать, ты звонить дом, – возразила Мария.
Даже вполне англоязычным друзьям Дэвида временами трудно его понять, а объяснить что-то Марии было почти невозможно.
– Не звонить дом, – запинаясь, пробормотал Дэвид по-гречески.
– Яти? – спросила она; это греческое слово означало «почему?».
Дэвид не нашелся с ответом.
Вонни аккуратно завернула виноградные листья вокруг маленьких порций риса и кедровых орешков. Она была очень молчаливой.
Андреас смотрел на нее из-под больших густых бровей. Он понимал ее беспокойство. Сейчас Вонни нервничала и тревожилась точно так же, как много лет назад, прежде чем удариться в первые кошмарные запои.
Он спросил себя, не стоит ли ему связаться со своей сестрой Кристиной. Они с Вонни были приятельницами и очень друг дружку поддерживали. Но все же не стоило делать этого, не посоветовавшись с самой Вонни.
Ее лицо уже давно покрывали старческие морщины, но теперь среди них таилась еще и досада. Она хмурилась и кусала губы.
Они готовили на открытой террасе с видом на город. Дважды Вонни вставала и без какой-либо причины следовала прямо на кухню. Андреас наблюдал за ней, не подавая виду. Один раз она дошагала до полки, где рядком стояли бутылки с бренди и оливковым маслом. Протянула было руку, но затем отдернула ее.
Заглянув туда во второй раз, она просто смотрела на бутылки, не касаясь их. И дышала при этом так, будто пробежала стометровку.
– Вонни, чем тебе помочь? Ты только скажи, – взмолился он.
– Я всю жизнь не сделала ничего полезного, Андреас. Чем же хоть кто-нибудь сможет мне помочь? Ну, чем?
– Ты всегда была хорошей подругой для моей сестры, для меня и для всех жителей Айя-Анны. Это уже что-то, правда?
– Не думаю. Я не ищу жалости, ненавижу, когда жалеют, просто я теперь не вижу смысла ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. – Ее голос был ровным.
– Что ж, тогда тебе лучше открыть бутылку бренди, – сказал Андреас.
– Бренди?
– Метакса. Вон там, на полке, ты глядишь на нее все утро. Возьми да выпей, и никому из нас больше не придется бояться момента, когда ты это сделаешь.
– Зачем ты это говоришь?
– Затем, что это один путь. Примерно за час похоронить годы тяжкого труда, дисциплины и воздержания. Зато это поможет тебе забыться. И вероятно, довольно быстро, поскольку ты отвыкла от выпивки.
– А ты, мой друг, собираешься просто стоять и смотреть, как я пью?
– Раз уж тебе охота выпить, то лучше здесь, наверху, подальше от людей в Айя-Анне, – философски сказал он.
– Мне неохота, – жалобно протянула она.
– Я знаю. Но тебе, вероятно, это нужно, раз и прошлое, и настоящее, и будущее утратили смысл.
– А ты-то сам видишь хоть в чем-нибудь смысл? – спросила она.
– В некоторые дни я вижу его не так ясно, как в другие, – ответил Андреас. – Вонни, у тебя полно хороших друзей.
– Нет, скоро я их всех растеряю.
– О ком ты сейчас думаешь?
– Об этой бедовой крошке Фионе; я сказала ей, что ее парень не вернется. Она так плакала. Она не знает, где он, но я-то знаю.
– Тише-тише, только не надо тоже плакать!
– Я не имела права так поступать, Андреас. Я в бога заигралась.
– Ты хотела, как лучше, – успокоил он ее.
– Надо рассказать ей, где он, – внезапно сказала Вонни.
– Думаешь, это разумно?
– Можно воспользоваться твоим телефоном, Андреас?
– Пожалуйста…
Он слышал, как она набрала номер и вскоре заговорила с Фионой.
– Звоню, чтобы сказать: я не имела права кричать на тебя сегодня. Я очень сожалею, очень!
Андреас отошел, чтобы не мешать ей. Он знал, что Вонни тяжело давалось признание собственной неправоты.
Фиона же, сидя дома у Эльзы, озадаченно смотрела на телефонную трубку. Такого она уж точно не ожидала и теперь не знала, что и сказать.
– Да ладно вам, Вонни, – неловко произнесла она.
– Нет, это вовсе не ладно, так не должно быть. От него ни слуху ни духу потому, что он в тюрьме в Афинах.
– Шейн в тюрьме! О боже, почему?!
– Вроде из-за наркотиков.
– Неудивительно, что он вот так пропал. Бедный Шейн! Неужели ему не позволили сообщить мне об этом?
– В конечном итоге он пытался тебя разыскать, но лишь для того, чтобы ты внесла залог, и мы сказали ему…
– Ну конечно, я внесу залог! Почему мне никто ничего не сказал?!
– Потому что мы решили, что тебе будет лучше без него, – неуклюже ответила Вонни.
– «Мы решили»?! – возмутилась Фиона. – Кто эти «мы»?
– Йоргис и я, но главным образом я, – призналась Вонни.
– Как вы посмели, Вонни! Кто разрешил вам вмешиваться в мою жизнь?! Теперь Шейн думает, что я сама не захотела связаться с ним! И все из-за вас!
– Я потому и звоню, – произнесла Вонни. – Я отвезу тебя к нему.
– Что?
– Я в долгу перед тобой. Утром я поплыву с тобой в Афины, доведу тебя до тюрьмы и выясню, что происходит.
– Зачем вам все это? – недоверчиво спросила Фиона.
– Наверное, я наконец-то поняла, что это твоя жизнь, – ответила Вонни. – Увидимся в гавани завтра утром, перед восьмичасовым паромом. – После этого она вернулась к Андреасу и села с ним рядом.
– Все получилось? – спросил он.
– Не знаю, завтра видно будет. Но я уже чувствую себя как-то увереннее. Ты тут говорил, что в некоторые дни смысл словно теряется. А как с этим сегодня?
– Да не очень. Я написал Адони в Чикаго, письмо уже наверняка дошло до него. Но от него – ни слова. Написать было трудно, а не получить ответа – еще труднее. Но я думаю, нам с тобой нельзя сдаваться, Вонни. У Маноса и тех ребят на лодке шансов не было, поэтому я намерен идти до конца.
– Ты написал Адони? – Ее глаза оживились и засияли.
– Да, об этом знаете только вы с Йоргисом.
– Я так рада, ты такой молодец, что сделал это! Он обязательно ответит. Верь мне.
– Почему это я должен тебе верить? Ты вот сама ни во что не веришь. И зачем же тогда тебя слушать?
– Просто я знаю, что он позвонит. У тебя включен автоответчик? Ты про него вечно забываешь. Адони вернется, я чувствую, он вернется. Допустим, он скоро приедет – его комната готова?
– Там все, как было, – пожал плечами Андреас.
– Надо бы ее снова покрасить, прибрать для него.
– Может, он и не приедет вовсе… И так разочарование будет лишь сильнее.
– Нельзя предаваться унынию, это худший из грехов! Сегодня и начнем. Я закончила с твоей несчастной долмадес, положи ее в холодильник и сходи за краской. Кисти у тебя найдутся?
– Да, в сарае на заднем дворе… Они, наверное, немного засохли, надо посмотреть, где у меня растворитель.
– Отлично, но не забывай следить за мной: один неверный шаг – и я снова могу оказаться на скользкой дорожке.
Андреас посмотрел на нее с удивлением – Вонни и в самом деле завернула за угол, ее лицо сияло жизнью и энтузиазмом. Ради этого можно и комнату заново выкрасить, лишь бы Вонни сохраняла этот настрой.
Даже если его сын так и не вернется, дело того стоило.
Глава 14
– Мама?
– Дэвид! – От радости в голосе матери к его горлу подкатил ком.
– Мама, я получил твое письмо. О награждении.
– О Дэвид, так и знала, что ты позвонишь. Я знала! Молодец, что перезвонил так скоро.
– Ну, понимаешь, я еще не совсем уверен… – Как же он не хотел, чтобы с ним говорили про даты и рейсы, про планы рассадки и костюм для торжества.