Она хлопотала, помогала с ужином.
За тремя столами в таверне сидели сплошь англоговорящие посетители. Фиона перевела меню и посоветовала им начать с долмадес, объяснила, что это такие виноградные листья, начиненные фаршем. Фиона заверила их, что это блюдо свежайшее, только что приготовленное на кухне. Предложенное ею домашнее вино было вкусным и недорогим. Вскоре она устроила все так, чтобы Рина, девочка с кухни, уже могла подавать блюда на стол.
А значит, Андреас мог спокойно сесть со своей компанией и любоваться вечерними огнями внизу, в самом сердце Айя-Анны.
– Жаль, что Томас и Эльза не смогли присоединиться, – сказал Дэвид.
– Ну, ты ведь знаешь, – пожал плечами Андреас.
Остальные ни о чем не догадывались, но и не спрашивали.
– Я никогда не забуду это место, никогда, – срывающимся голосом признался Дэвид.
– Так навещай нас почаще, – быстро сказал Андреас, не давая Дэвиду погрязнуть в эмоциях.
– О, конечно приеду, хотя тут все будет иначе, но я приеду, – пообещал он.
– А ты, Фиона? Ты отлично ладишь с гостями, следишь, чтобы у них все было. Не хочешь здесь поработать? – неожиданно сказал Андреас.
– Поработать? Здесь? – не поверила та.
– Я наблюдал, как ты общаешься с посетителями. Ты – то, что нужно. Можешь даже остаться здесь, жить в комнате Адони. Тебе же надо будет где-то жить, когда уедет Эльза.
Фиона накрыла своей ладонью его ладонь.
– Еще вчера вечером или даже сегодня утром я бы заплакала от благодарности, услышав это предложение, – сказала она. – Но сейчас, сейчас я просто говорю вам спасибо, огромное спасибо, только я не смогу здесь жить и работать.
– Слишком далеко от центра? – предположил Андреас.
– Нет, Андреас, не слишком. Просто я еду домой. Назад в Дублин. – Она оценила изумленные лица сидящих за столом. – Да, я размышляла об этом всю дорогу от Афин. Сегодня я здесь, чтобы попрощаться.
Эльзе пришло электронное письмо от Ханны:
Дорогая Эльза!
Не совсем понимаю, на что именно ты рассчитывала. Как бы то ни было, я показала Дитеру твое последнее письмо. Он внимательно его прочел и поблагодарил меня. Очень вежливо. А не как обычно. Решила, тебе стоит это знать. А еще – Биргит разве что стриптиз не танцует, лишь бы привлечь его внимание. Но он только бесится.
Я говорю тебе это, Эльза, чтобы ты могла оперировать фактами, принимая решение.
Естественно, я хочу, чтобы ты вернулась домой. Но где бы ты ни была, мы всегда будем друзьями.
С любовью,
Томас и Эльза закончили трапезу и сели на балконе, глядя на крыши.
– С твоего места вид лучше, – сказал Томас.
– Звезды видно – и хорошо, остальное не важно, – ответила Эльза.
– «А что есть звезды, Джоксер»? – процитировал Томас с сильным ирландским акцентом.
– Решишь, я хвастаюсь, если скажу, откуда это?
– Давай скажи, унизь меня, посрами меня! – засмеялся он.
– Это Шон О’Кейси[16], – ответила она.
– Садись, пять, Эльза. Что, еще один увлеченный классиками учитель?
– Нет, мы с Дитером тайно ездили в Лондон, попали как раз на эту пьесу. Это было блестяще!
– Тебе очень хочется воссоединиться с ним? – полюбопытствовал Томас.
– Тут есть проблема, – сказала она.
– Как и всегда? – посочувствовал он.
– Да, пожалуй. Эта проблема нетипичная. Он пообещал: больше никакого обмана, никаких пряток и встреч украдкой. Люди будут знать о нас. – В ее голосе сквозило сомнение.
– Это ведь хорошо, не так ли? – удивился Томас.
– Ну, мне кажется, хорошо, но, может, и не очень. – Эльза закусила губу.
– Имеешь в виду, что тайна, скрытность привносят в роман искру?
– Нет, я вовсе не об этом. Просто он никогда не мог по-другому. Например, скрывал своего ребенка от другой женщины.
– Он завел ребенка, пока вы были вместе? – спросил Томас.
– Нет, ребенок был много лет назад, но он ее, свою маленькую дочку, так и не признал.
– Ты поэтому сбежала?
– Я не сбежала, а уволилась и поехала смотреть мир. Но мое отношение к нему ухудшилось. Родители должны быть рядом со своими детьми, не важно, запланированными или случайными.
– А он не согласен?
– Нет, и почему-то меня это возмутило. Я чувствовала, что больше не смогу ему доверять. Мне было стыдно любить его. И все это я ему высказала.
– И что же изменилось? Что заставляет тебя думать, что теперь можно к нему вернуться?
– Встреча с ним здесь. Я узнала, что он любит меня и сделает для меня все. – Эльза посмотрела на Томаса в надежде, что он поймет.
– Да, я бы тоже поверил, без тени сомнения, – кивнул он. – Когда любишь кого-то, ты пойдешь на все, чтобы удержать человека. Мне это знакомо.
– На что же пошел ты? – мягко спросила она.
– Я притворялся, что Билл – мой сын. Тогда я еще любил Ширли так сильно, что просто не мог ткнуть ее носом в эту ложь.
– Он не твой сын? – поразилась Эльза.
Томас рассказал эту историю спокойно и без эмоций. Тесты, доказавшие его бесплодие, радостная весть о беременности Ширли и совершенно неожиданный бонус: мгновенно вспыхнувшее обожание к новорожденному Биллу, невзирая на отсутствие биологического родства.
Томас не удосужился выяснить, кто был настоящим отцом Билла, потому что это вообще не имело значения.
И, оглядываясь назад, он понимал, что было правильным не делать из этого трагедии. Если бы Томас оспорил их родство, ему бы запретили видеть Билла.
– Ты все еще любишь ее? Ширли?
– Нет, все прошло, точно грипп или летние грозы. При этом у меня нет ненависти к ней. Она меня раздражает, и то, что у них с Энди будет общий ребенок, раздражает не меньше. Просто до ужаса. Во-первых, они могут иметь детей, а я нет; во-вторых, Билл так рад… новому братику или сестричке.
– Ты когда-нибудь замечал за Ширли супружескую неверность?
– Нет, ничего подобного. Но, скажем так, само существование Билла доказывает эту неверность. Я просто надеялся, что это была разовая акция.
– Возможно, так оно и было, – кивнула Эльза.
– Да, я так думаю, но по какой-то причине мы все реже и реже находили темы для разговора. А потом развелись, – помрачнел он.
– У тебя кто-нибудь есть?
– Нет. Я не особо-то и искал. Понимаешь, я так сильно беспокоился о Билле. И я действительно удивился, когда она привела Энди со мной знакомиться, обсуждать вместе планы на жизнь. Ширли сказала: все должно быть «цивилизованно». Без осточертевших ей тайн и притворства. Клянусь, она вещала, как воплощенная добродетель. Мол, мы все должны быть друг с другом откровенны, – презрительно добавил он.
– Ну а что в этом плохого? – удивилась Эльза.
– Плохо то, что до этого были тайны и притворство! Иногда влюбленные люди ведут себя узколобо, рассчитывая, что все остальные под них подстроятся.
Эльза молчала. Она напряженно думала, пыталась разобраться.
– Прости, что-то я заболтался, – опомнился Томас.
– Нет, что ты, наоборот, ты кое-что для меня прояснил.
– Вот как?
– Да. Если Дитер желает стать хоть сколько-нибудь достойным человеком, он должен принять и признать свою дочь.
– Даже если при этом он тебя потеряет? – спросил Томас.
– Он не потеряет меня, если сможет поверить, что этой девочке нужен отец. Проблема в том, что он может запросто разыграть спектакль. Дитер считает, меня заботят только колечко с бриллиантом, респектабельность, обязательства. И всякое такое.
– Выходит, он тебя толком и не знает? – предположил Томас.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что даже после двух лет вместе ему абсолютно непонятны твои ценности.
– Совершенно верно, он меня никогда не понимал, но я закрывала на это глаза. Из-за любви считала это чем-то второстепенным. Но вот ты сейчас сказал, что влюбленные совсем не заботятся о других, и это правда. Прежде я об этом не задумывалась.
– Для чего вообще нужен друг, если он не подбрасывает всяческих идей? – рассмеялся Томас.
– Но ты думаешь, мне следует забыть о Дитере?
– Не имеет значения, что я думаю.
– Для меня имеет.
– Хорошо, тогда я думаю, тебе нужен человек, с которым у тебя будет взаимопонимание… и еще кое-что.
– Что именно? – засмеялась она.
– Ты и сама знаешь: секс, любовь, влечение. Всё перечисленное само по себе замечательно, но только взаимопонимание превратит это в счастье.
– И где же раздают такой набор, Томас? – спросила Эльза.
– Эх, будь у меня ответ на этот вопрос, я бы правил миром, – сказал он, поднося к ней бокал с вином.
Собравшиеся за столом в таверне Андреаса все еще переваривали слова Фионы. Рина убрала со стола, и они устроились поудобнее с чашечками кофе.
– Родители уже знают? – спросил Дэвид.
– Нет, я и сама только что узнала. Пока рассказала только вам, друзья мои, – ответила Фиона.
Все тут же одобрили ее планы, согласившись, что ей нужно вернуться к своей прежней жизни и уходу за больными. Никто не упомянул Шейна. Андреас выразил уверенность, что родители Фионы будут в восторге. Йоргис спросил, сможет ли она снова работать в той же больнице. Дэвид поинтересовался, продолжит ли она жить в отчем доме.
Опять же, никто не вспоминал о Шейне.
Единственным человеком, который не присоединился к разговору, была Вонни. Она только сидела, глядя перед собой, что было для нее необычно.
В конце концов Фиона сама заговорила с ней:
– Вонни, с самого начала вы были правы, и я первая готова это признать. Вы этому не рады?
– Это не игра, где набирают или теряют очки. Это твоя жизнь, твое будущее.
– Тем больше причин радоваться, – не сдавалась Фиона. – Всегда приятно сказать: «Я же говорила». Вы и правда это заслужили.
– А я, может, не хочу, я вам и так порядком наговорила. И всем при этом опостылела. Вечная история: Вонни знает, как лучше для всех, кроме нее самой. Андреас и Йоргис подтвердят. Глупая, самодовольная Вонни, все в мире расставит по полочкам, но только не в собственной жизни.