Ты всегда была такой доброй, бескорыстной подругой. Ни о чем не спрашивала, всегда выслушивала. Решение приехать сюда оказалось для меня верным. И даже хорошо, что я вновь встретила Дитера, ведь теперь я могу оперировать фактами, а не своими фантазиями. Я до сих пор не уверена, что мне делать. Но еще несколько дней на этом мирном острове – и я пойму. Сегодня вечером я узнала две истины. Одну – от американца, который сказал мне, что мы можем просто оставлять людей позади. Он сказал это так запросто, будто любовь – это какой-то коклюш, которым можно переболеть. Не знаю, прав ли он. А потом одна ирландская девушка сказала, что мне повезло, ведь Дитер обещает измениться ради меня. И я спросила себя: почему нам так нужно менять людей. Надо либо любить их такими, какие они есть, либо идти дальше.
Сейчас поздняя ночь, и я пишу это при лунном свете. Я размышляла о своей жизни с Дитером так, как никогда прежде. Я сорвалась в путешествие, словно в бега. Было от чего бежать: мой отец ушел из дома, когда я была маленькой, и с тех пор я надеялась, что он сам позвонит, едва увидит меня по телевизору. Он не позвонил. Моя мать, с ней мы не были близки – возможно, потому, что были слишком похожи. Обе перфекционистки.
Но за недели моих странствий я поняла, что идеальной жизни на самом деле не бывает и не нужно ее искать. В пути я повстречала множество людей, чьи проблемы намного серьезнее моих. Как ни странно, меня это утешило.
И я подумала о тебе, Ханна, и о твоем счастливом браке с Йоганном. В день вашей свадьбы пять лет назад ты сказала: в нем нет ничего, что тебе хотелось бы поменять.
Я тебе так завидую, моя милая, дорогая подруга.
С любовью,
Глава 16
Мириам Файн подготовила для Дэвида комнату, купила новый сиреневый пододеяльник и шторы в тон, развесила темно-фиолетовые полотенца.
– Выглядит красиво и отчего-то мужественно. Надеюсь, ему понравится, – сказала она.
– Не суетись так, Мириам, он ненавидит, когда вокруг него суетятся, – покачал головой отец Дэвида.
– «Не суетись», говоришь? А что будешь делать ты, да, ты, когда он войдет в эту дверь?
– Не сделаю ничего, что ему бы не понравилось.
– Ты начнешь говорить с ним об ответственности. Если что ему и не нравится, так это оно!
– Нет, никаких разговоров об ответственности. По крайней мере, Дэвид наконец-то прозрел и бросил свои безумные идеи.
– Он летит домой потому, что ты болен, Гарольд. Он сам об этом догадался. Ты же видел письмо, которое я ему отправила. В нем не было даже намека. Ни единого.
– Мне не нужно его сочувствие, не нужна его жалость. – Глаза мужчины наполнились слезами.
– Но возможно, тебе нужна его любовь, Гарольд. В конце концов, именно поэтому он возвращается домой: просто он любит тебя.
Отец Фионы повернул ключ в замке. Еще один долгий, утомительный день в офисе. Ему только неделю назад исполнилось пятьдесят, а чувствовал он себя на восемьдесят пять. Его плечи были жесткими, напряженными. В офисе всякие юнцы наступают на пятки. Возможно, следующего повышения ему не видать.
Шону Райану хотелось пойти в местный паб, выпить три пинты пива, но он вспомнил, что Морин приготовила ему ужин. Лучше ее не расстраивать.
Едва он открыл дверь, жена выбежала ему навстречу:
– Шон, ты просто не поверишь! Фиона возвращается домой. Уже на этой неделе! – Морин Райан была вне себя от радости.
– Откуда знаешь?
– Звонила Барбара, пока тебя не было дома.
– Неужели этот скот не смог протянуть на пособие по безработице? Они поэтому возвращаются? – проворчал Шон.
– Нет, подожди, ты только послушай: она его бросила! И едет домой без него!
Шон отложил портфель, вечернюю газету, сел. Обхватил голову руками.
– Сегодня за обедом меня спросили, существует ли Бог, – произнес он. – Я посоветовал парню повзрослеть, ведь конечно же Бога нет, иначе Он не допустил бы такого бардака на грешной земле. Но похоже, мне стоит переосмыслить мой ответ. Может, что-то там, наверху, действительно есть. Она в самом деле возвращается?
– Завтра или послезавтра! Она просила Барбару сообщить нам. И еще она хочет вернуться на старую работу.
– Ну, разве это не здорово? Девочки уже знают?
– Нет, не хотела говорить им до тебя, – ответила Морин.
– Я так полагаю, ты затеяла уборку в ее комнате? – устало улыбнулся Шон.
– Нет, и я скажу тебе почему: она хочет жить в квартире с Барбарой.
– Кажется, лучше и быть не может?
– Лучше и быть не может, Шон, – со слезами на глазах проговорила мать Фионы.
– Большой сюрприз, Билл: я собираюсь взять тебя и маму в небольшое путешествие! – сказал Энди.
– Ой, как здорово! А куда мы идем?
– Твоя бабушка собирается с клубом в Большой каньон, помнишь, она говорила?
– Да? – Билл выглядел очень взволнованным: папа часто рассказывал о Большом каньоне, показывал снимки, обещал его когда-нибудь свозить. – Значит, мы туда поедем?
Теперь его лицо пылало от нетерпения.
– Ну, я сказал Ширли, что мы всегда мечтали там побывать, так почему бы не поехать, раз заодно можно встретиться с бабушкой?
– И что сказала мама?
– Ну, она сказала, что я очень добрый, и мне это понравилось! Но я сделал так не чтобы казаться добрым. Просто я подумал, что нам всем это будет в радость.
– Ты и правда добрый, Энди, – кивнул Билл.
– Я очень люблю тебя, Билл, ты это знаешь, и, когда родится малыш, я буду так же счастлив, как и ты. У меня будет уже двое детей, чтобы любить их.
– А что значит: так же счастлив, как и я?
– У тебя ведь два папы, не так ли? Кстати говоря, тебе следует позвонить своему отцу в Грецию и сказать ему про путешествие.
Билл набрал греческий номер, но попал на автоответчик.
Он оставил сообщение:
– Папа, Энди повезет нас в Аризону смотреть на Большой каньон; мы хотим пересечь Сьерра-Неваду и встретиться там с бабушкой. Она едет в Большой каньон со своим книжным клубом. Энди говорит, я могу позвонить тебе оттуда и ты поболтаешь с бабушкой.
Затем трубка оказалась у Энди.
– Томас, на случай, если ты не получишь это сообщение до нашего отъезда и захочешь звонить Биллу, вот номер моего мобильника. Постараюсь показать твоему сыну все-все-все. Мы достали атлас и планируем по нему путешествие, правда я думаю, что многое пропущу. Может, после того, как ты вернешься, Билл однажды сможет поехать куда-нибудь с тобой.
– Это если он вообще вернется, – добавил Билл, прежде чем Энди повесил трубку, и автоответчик записал его фразу.
Когда Томас, проводив Эльзу, пришел домой, он прослушал запись.
Он долго сидел, размышляя о мире. Потом увидел, как свет фонарика танцует по стенам курятника. Он был прав, думая, что Вонни сегодня не придет спать в гостевую комнату. Томас задумался о странной и тяжелой жизни Вонни среди коренных жителей Айя-Анны.
Он думал о прекрасной, яркой Эльзе, которая собиралась вернуться к своему эгоистичному немцу, видевшему в ней только трофей. Думал о простом, порядочном Энди, к которому он, Томас, так несправедливо относился, не понимая, что тот из кожи вон лезет.
Подумал о своем Билле, который считал, что его отец не вернется домой. Он сидел и думал, пока звезды не погасли на небе и рассветные лучи не брызнули на холмы.
Они встретились на их последнем обеде в ресторане с синими клетчатыми скатертями.
– Представляете, мы часто сюда ходили, но так и не удосужились узнать название, – задумчиво сказала Фиона.
– Таверна называется «Полночь», – сказал Дэвид. – Видишь вывеску? – И он медленно произнес по слогам: – Ме-са-ни́х-та.
– Как ты их различаешь-то, черт возьми?! – изумилась Эльза.
Он снова тщательно просмотрел греческие буквы: то, что казалось буквой «В», на самом деле читалось как «Н».
– Ты мог бы стать отличным учителем, Дэвид, – очень искренне сказала Эльза.
– Думаю, я не настолько в себе уверен, – ответил он.
– Тем лучше для учителя, – заверил его Томас.
– Буду скучать по вас, дома у меня не так уж много друзей, – признался Дэвид.
– И я буду, но вообще я сильно удивлюсь, если ты долго будешь один, – усмехнулся Томас. – И не забывай: ты можешь найти еще больше друзей, просто обучая их вождению!
– Здесь легко учить, это вам не английские автомагистрали, – пояснил Дэвид. – Вряд ли я открою собственную автошколу.
– А у тебя много друзей в Германии, Эльза? – спросила Фиона.
– Нет, не очень, зато полно приятелей. Хорошая подруга только одна, ее зовут Ханна. Трудно найти время для друзей, когда ты должна – или думаешь, что должна, – постоянно торопиться, быть ко всему готовой и бо́льшую часть жизни отводить работе, – с сожалением произнесла Эльза.
Все кивнули, прекрасно ее понимая.
Фиона объявила, что едет на поезде специально, чтобы повидать родителей Дэвида и помочь ему сгладить возвращение домой, рассказав им об этом прекрасном острове, который покорил их всех.
– Мы лотофаги какие-то, – захихикала Эльза.
– Эльза хочет показать, насколько хорошо она знает английскую литературу. – И Томас с любовью посмотрел на нее.
– Это Теннисон, – улыбнулась она, без труда игнорируя его. – О странниках в стране вечерних сумерек, где жили лотофаги и питались нектаром; как сказал один из странников: «Покойтесь же, друзья, в отраде безмятежной, пред нами странствий больше нет»[17]. Похоже, Айя-Анна действует на нас ровно так же.
– Разве что мы с Фионой уезжаем, – грустно произнес Дэвид.
– Но однажды ты вернешься сюда снова, – подбадривал их Томас. – Мир изменился со времен Теннисона: ему приходилось жить в девятнадцатом веке, где ни дешевых авиабилетов, ни дорогих, вообще никаких.
– Хотела бы я, чтобы моя подруга Барбара однажды поехала сюда со мной, но без вас все будет казаться иным, – вздохнула Фиона.