– Зен ине соваро, зен ине соваро. Ничего серьезного, ничего серьезного.
Вонни растолкла таблетки морфия, в глиняной миске смешала их с медом и этой смесью накормила из ложечки старика.
– Укол подействовал бы лучше, намного быстрее, но он и слышать об этом не хочет, – мрачно сказала Вонни.
– Скоро боль пройдет?
– Через пару минут. Это снадобье творит чудеса, – пообещала Вонни.
Старик что-то пробормотал.
– Что он сказал?
– Говорит, травница попалась очень красивая, – печально сказала Вонни.
– Хотела бы я этого не слышать, – расстроилась Эльза.
– Да ладно, последнее, что он увидит на этой земле, – это как раз твое лицо и мое. Разве плохо, если он сфокусируется на твоем?
– Вонни, пожалуйста! – Эльза чуть не плакала.
– Эльза, если хочешь ему помочь, продолжай улыбаться. Очень скоро он почувствует облегчение.
И действительно, лицо старика понемногу расслаблялось, хватка ладони в руке Эльзы ослабла.
– Думай о нем, будто он твой отец, вложи в свой взгляд всю любовь и тепло, – посоветовала Вонни.
Эльза сознавала, что не время напоминать Вонни, что она едва ли помнила бросившего ее отца. Вместо этого она посмотрела на этого несчастного старого грека, размышляя о нем и о странной его жизни, на исходе которой у его смертного одра пребывали ирландка и немка, давшие ему огромную дозу морфия…
– Йоргис, это Димитрий из Афин. Помните, мы общались пару раз…
– Помню, конечно! Как ты, мальчик мой? Рад тебя слышать! Что со свадьбой, готовитесь?
– Да, и сколько же шума поднимают женщины из-за одного дня! Когда главное – то, что будет после него, верно?
– Это верно для нас, но для них очень важен сам день.
– Помните того ирландца с наркотиками?
– Шейна? Да-да, но для меня важнее, что девушка его все же бросила. Ушла от него прямо на твоих глазах, да?
– Все верно, откуда вы знаете?
– Вонни рассказала, местная жительница, которая была с девушкой. Говорила, что ты настоящий герой.
– О, так вы знаете ее? Нет, я не особо-то и геройствовал. Но хочу сказать, что этот Шейн написал вашему брату, письмо придет на адрес таверны. Оно было на английском, а я не очень хорошо на нем читаю, но мне интересно, о чем оно.
– Он, верно, думает, что Андреас очень добренький, но пусть не рассчитывает. Малышка Фиона возвращается в Ирландию, мы с Андреасом сегодня вечером провожаем ее на паром. Поэтому, что бы ни было в письме, оно уже опоздало.
– Хорошо, – сказал Димитрий. – И раз уж мы созвонились, Адони-то вернулся в Айя-Анну? Помните, я знал его здесь, в Афинах, сегодня как раз думал о нем.
– Нет, он так и не возвращался.
– Видно, хорошие деньги зарабатывает в Америке.
– Уж мы бы, наверное, слышали, если бы кто из наших так преуспел в Америке. Но кто знает! Забавно, день-другой назад я думал, что он может вернуться, а оказалось – ложная тревога, – с грустью в голосе поведал Йоргис.
– Что вы имеете в виду?
– О, из Чикаго был какой-то непонятный звонок с просьбой узнать, куда он положил связку ключей. Я думал… я надеялся, что он уже на пути сюда, но тщетно.
– Полагаю, в конечном итоге все мы делаем только то, чего сами хотим, – вздохнул Димитрий.
– Да ты философ, Димитрий, мой мальчик! А старики все верят, что мир станет проще и населяющие его люди поймут: жизнь так коротка, не стоит тратить время на ссоры.
На последний отбывающий паром из Айя-Анны выстроилась очередь.
Фиона и Дэвид стояли посреди толпы провожающих. С ними прощались Мария и ее дети, своих ребятишек привела и Элени, пустившая на постой Фиону с Шейном. Вонни и Эльза выглядели усталыми, встревоженными, но, очевидно, их отношения снова наладились. Томас пришел, как всегда, в своих нелепых штанах, принес каждому из друзей по небольшой книжке об этом острове и по фотоснимку, на котором они были все вчетвером в кафе.
На фотографиях он написал «Полдень в „Полночи“». Пришедшие Андреас и Йоргис пообещали зажарить еще больше баранины к их следующему приезду.
Вонни видела, как уезжающие все больше волнуются.
Она начала весьма авторитетно:
– Помните, нельзя просто так оставить нас скрести эту средиземноморскую скалу от переживаний. Нам надо знать, как Фиону и Дэвида встретят дома, – строго сказала она. – Обязательно напишите, как все прошло, а я приду в «Месанихту» и прочитаю всем ваше письмо.
Они честно пообещали ей, что непременно напишут.
– Не забудьте, в течение суток после приезда, – строго предупредила Вонни. – Мы хотим знать, как вы там.
– Писать сюда будет легче, чем домой. Нет надобности врать, – ответил Дэвид.
– Или прикидываться, – согласилась Фиона.
И как раз в этот момент прозвучал гудок парома, и Дэвид с Фионой поднялись по сходням в толпе людей с корзинами и чем-то похожим на бельевые мешки. Кто-то вез кур и уток в специальных ящиках с отверстиями для воздуха.
Они махали рукой до тех пор, пока паром не вышел из гавани и не повернул вдоль берега, а они не скрылись из поля зрения друзей.
– Чувствую себя страшно одинокой, – призналась Фиона.
– Я тоже. Я мог бы быть вечно счастлив в Айя-Анне, – вздохнул Дэвид.
– Правда? Или мы просто тешимся самообманом, как думаешь? – размышляла Фиона.
– Для тебя все по-другому, Фиона, ты ведь и правда любишь свою работу, у тебя есть друзья, а твоя семья не душит тебя влиянием.
– Кто знает, как они меня встретят. Я ведь старшая, а какой плохой пример подала своим сестрам, сбежав с полным психом.
– У тебя, по крайней мере, есть сестры, а я единственный в семье. Не с кем разделить это бремя. И мой отец умирает, теперь мне придется ежедневно ходить к нему, заверять, что я буду горд работать в его компании.
– Все может оказаться не так плохо, как ты думаешь, – понадеялась Фиона.
– Или все может оказаться даже хуже, ведь я распустился, как это называет отец. С твоей стороны очень мило поехать со мной и помочь растопить лед.
– Они ведь решат, что я твоя девушка, ужасная католичка, пришедшая ломать ваши традиции?
– Да, наверняка уже решили, – мрачно ответил Дэвид.
– Что ж, зато их обрадует, когда я на следующий же день уеду в Ирландию, – бодро сообщила Фиона. – Они почувствуют такое облегчение, что заобнимают тебя до смерти.
– В этом и проблема: обниматься у нас очень любят, – произнес Дэвид.
И почему-то им это показалось невероятно смешным.
Эльза и Томас глядели вдаль, пока паром не скрылся из виду. После этого они не спеша отправились обратно в город.
– Где ты пропадала сегодня днем? – спросил Томас. – Я все искал тебя, хотел предложить снова прокатиться на лодке.
– Можем прокатиться завтра, – предложила она. – Если будешь свободен.
– Буду.
– Мне любопытно: ты действительно возвращаешься в Калифорнию?
– А мне любопытно: ты и впрямь передумала ехать в Германию?
– Тогда давай не терять времени зря, – сказала Эльза.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Томас.
– Что завтра мы можем взять прокатную лодку и устроить пикник, а еще через день съездить на автобусе в Калатриаду. Я бы хотела посмотреть ее спокойно, уже ничего не опасаясь. Вот что я предлагаю.
– Тогда решено, – кивнул он, и они заговорщицки улыбнулись. Решив сменить тему, Томас спросил: – Ты так и не рассказала мне, чем сегодня занималась.
– Сидела в маленьком захламленном доме вместе с Вонни и смотрела, как умирает незнакомый старик. Умирает без семьи рядом, без родственников, только в обществе двух женщин. Раньше мне не приходилось видеть чью-то смерть.
– Ох, бедная Эльза… – Он наклонился к ней и погладил по волосам. – Бедняжка.
– И вовсе я не бедняжка. Я молода, у меня вся жизнь впереди, а он был стар, одинок и напуган. Бедный старый Николас. Бедный старик.
– Ты была очень добра к нему и сделала все, что смогла.
Эльза чуть отодвинулась от него.
– О Томас, видел бы ты Вонни… Она была невероятна! Беру назад все, что когда-либо говорила о ней. Она кормила его с ложечки медом и просила меня держать его за руку. Вонни была сущим ангелом! – заключила Эльза.
И они вместе направились в сторону ее дома.
– Завтра мы возьмем маленькую голубую лодку и поплывем в море, – напомнил Томас.
Эльза повернулась, чтобы уйти, но вдруг крепко его обняла.
– Энди, не поздно для звонка?
– Конечно нет, Томас, все в порядке, только, боюсь, Билла с его мамой нет в машине, они отправились в поход.
– В поход?
– Я про шопинг. Я называю это походом. Не перезвонишь минут через тридцать или сорок пять? Сам знаешь, чем оборачивается их шопинг, ты их пока дождешься – спустишь все деньги. Я бы этого не хотел.
– Буду рад поболтать с тобой, Энди, потому что у меня к тебе есть вопрос.
– Конечно, Томас, спрашивай, что хочешь. – В голосе Энди звучала легкая настороженность.
– Я вот думаю, как все вы отреагируете, если я вернусь немного раньше запланированного?
– Вернешься? Прости, Томас, я что-то не понимаю. Ты имеешь в виду, вернешься в Калифорнию?
– Да, вот именно. – Томас похолодел: сейчас Энди скажет, что дурная это идея, ну точно скажет.
– Но ты же сдал свою квартиру на год, правильно?
– Да, но я мог бы снять другую, попросторнее, с двориком, где Билл может играть.
– Ты планируешь забрать от нас Билла? – сдавленно спросил Энди.
– Конечно же нет, не насовсем! Я просто хочу, чтобы он приходил ко мне в гости. – Томас старался не показывать нетерпения.
– А, понятно…
Боже, как же тяжело Энди вникал. Ему требовалась вечность, чтобы понять, чего от него хотят, и еще столько же на то, чтобы придумать ответ.
– Так что ты думаешь, Энди? Как по-твоему, Билл хотел бы… чтобы я жил напротив вас? Или это его смутит? Тебе лучше знать, ты с ним живешь. Скажи мне. Я ведь не хочу никого обидеть.
На расстоянии тысяч миль Томас мог слышать, как на красивом, пустом лице Энди проступает улыбка.
– Томас, парнишка будет в восторге. Для него это будет как приход Санты со всеми днями рождения в его мешке!