– Могу не показывать Таньку, пусть лечится.
– Автомобиль узнала?
– Дал три разные марки, – ответил Денис, – но одинаковые по форме и цвету, она все три признала, различия не увидела.
– Все равно по времени выходит, это был Зимовец. Ксюха, – Артем взял стул и подсел к ней, – есть среди этих хоть немного похожая на ту, которая угрожала тебе заточкой?
– Вот если бы их накрасить… – протянула та.
– Денис, накрасить можешь?
– Запросто. Только она должна хотя бы примерно назвать цвета красок. Ксюха, тени на веках были?
– Были, – ответила она.
– Цвет какой?
– Темный.
– Ну, темный тоже разный бывает: густой серый, черный, сизый – какой?
Ксюха подняла плечи:
– Да там же темно было. Но я запомнила ресницы, у нее были приклеенные ресницы.
– Приклеим, – вздохнул Денис.
– А скажи, – повернулся к ней Артем, – она какого роста?
– Среднего.
– А комплекция? Худая, полная?
– Средняя.
– М-да… – покачал головой Артем, невесело усмехаясь. Свидетельница есть, но бесполезная. – А особенности у нее были? Какие-нибудь приметы?
– Да, – вытаращив глаза, обрадовала его Ксюха. – Наглая хамка.
– Существенная примета, – захихикал Денис.
– Ладно. – Артем поднялся. – Красьте девиц, работайте, может, опознает.
София, когда он шел к выходу, прочла в его глазах вопрос, панически замахала руками, решив держаться от него подальше:
– Я еще побуду здесь, мне интересно, как изменятся девушки на фото.
– Вовка, идем к Денисовичу, – махнул рукой Артем.
– Жаль, жаль, – сокрушался Ким Денисович, постукивая кулаком по столу. – Так повезло, нашли свидетельницу… Жаль. Во всяком случае, мы теперь полностью уверены, что работает женщина, это уже кое-что.
– Это ничего, – возразил Артем. – Где и как ее искать?
– На Гуляевке, – сказал Вовчик. – Она там снимает мужиков.
– А кстати! – воскликнул Ким Денисович. – Убитые тоже живут в районе Гуляевки.
– Ну да, а трупы находили в разных местах, – охладил их пессимизмом Артем. – Значит, не факт, что она всех троих в том районе сняла.
– Давайте сопоставим, – предложил Ким Денисович. – С Зимовцом ясно, он именно на Гуляевке взял простипому. Жмайлов ехал домой, как раз к Гуляевке, тоже был под градусом. Логично, что перед сном он решил снять простипому?
– Логично, – кивнул Артем.
– Тогда почему он не мог снять ее ближе к дому?
– Хорошо, убедили, – отмахнулся Артем. – Хотя я не понимаю, зачем ей появляться в одном и том же месте?
На этот вопрос у Кима Денисовича был готов ответ:
– Потому что простипомы стоят на определенных улицах, а не по всему городу. Доходные точки, где клиентов бывает много, контролируют сутенеры и не дадут чужой перехватывать клиентов. А на Гуляевке сутенеры бывают редко, отправляют туда неходовой товар, но и клиенты эту точку знают. У нее просто не было выбора. И нет.
– Понял, – сказал Артем мрачно. – Устроим облаву на Гуляевке.
– Правильно. Но хорошо продумайте, как ее обложить. Упустим – второго случая не представится. Можете идти… – Оба опера уже выходили, как вдруг Ким Денисович сказал: – Артем, задержись.
– Что еще? – подошел тот к столу.
Ким Денисович о своих ребятах знает все, в душу не лезет ни по-дружески, ни как начальник, но в редких случаях его все-таки беспокоит состояние подчиненных, от которых напрямую зависит успех дела. Ребята у него классные, он дорожит ими, особенно Артемом. Расспрашивать неловко, конечно, а что делать?
– Не нравится мне твое настроение, – обтекаемо сказал он.
– Нормальное.
– С Ликой поссорился?
– Что вы, с ней поссориться невозможно, я не раз пробовал.
– Не раз? – Этой информации у Кима Денисовича не имелось, потому он удивился. – Ты это зря… пробовал. Из Лики выйдет хорошая жена, заботливая, преданная, любящая. Для нашего брата такая жена – находка.
– Вот и берите ее себе, – огрызнулся Артем.
– Не кипятись, присядь. – Он дождался, когда опер нехотя усядется на стул. – Отдохнуть тебе надо, хочешь…
– Не хочу.
– Погоди. Сейчас в отгулы тебя отпустить не могу, сам знаешь, но вот… – Он достал из ящика стола конверт, протянул Артему. – Вот халявные билеты принесли на концерт, две штуки, звезда эстрады петь будет. Бери свою Лику – и на концерт…
– Никуда я с ней не пойду, – отказался Артем.
Ким Денисович нахмурился, думая про себя, что к Артему иногда крайне трудно подобрать ключик, тридцатилетний детина упрям и нетерпим. Впрочем, работе его характер не мешает, напротив, помогает.
– Неужели нельзя найти компромисс?
– Не хочу искать, понимаете? Не хочу! Почему я должен жить с Ликой, которая мне до фонаря? Только потому, что она меня любит? А я ее – нет.
– Но раньше-то ты…
– Раньше, Денисович, я был дураком, потому и обманулся.
– Тогда уйди, не морочь ей голову.
– И это пробовал, не пустила. Что мы тут базар разводим? Вы же обо всем в курсе не хуже меня.
– Ну, тогда я не знаю, чем тебе помочь.
– И я не знаю. Это как петля на моей шее.
Ким Денисович гладил усы, гладил, а ничего не пришло в голову дельного, кроме сочувствия, которое он неудачно выразил:
– А София замужем.
– При чем здесь София? – вытаращился Артем.
– Ну как при чем… – смутился шеф. – Вас видят все время вместе, это наводит на определенные мысли.
– Хе! – неожиданно развеселился Артем. – Во народ! Во дает! Денисович, клянусь мамой родной: у нас с ней – ничего. Ладно, Денисович, пойду думать.
В спину шеф сказал ему, словно попросил прощения за вмешательство в частную жизнь:
– Мне важно твое душевное равновесие.
– Я это понял, спасибо. И равновесен, честно. – Внезапно Артем вернулся, сел на прежнее место. – Знаете, что мне пришло в голову? Следует выяснить, кто из наших подозреваемых, находясь в зоне, подружился с заточкой. Так орудовать холодным оружием может только опытная, матерая баба.
– Может, мы ошибаемся насчет девчат?
– Не думаю, – протянул Артем, отрицательно качая головой. – Заточка – орудие уголовников, тут Бедуин прав.
– Без проблем, выясню, но для этого время нужно, а у нас его нет.
– А вы там поторопите. – Артем снова пошел к выходу и снова вернулся: – Денисович… э… дайте-ка ваши билеты.
– Бери, – обрадовался тот. – Лике привет передай.
– Передам, – забирая билеты, улыбнулся Артем.
У бедной Ксюхи мозги закипели, но сколько ни «красили» девушек, она так ни на одной и не остановилась.
– Вот если бы они заговорили…
– Ты многого хочешь, – расхохотался Денис.
– Тогда если бы я ее увидела, голос наглый услышала, тогда узнала бы, – била себя в грудь она. – Не могу больше на них смотреть, сил моих нету. Отпустите, а? Мне на панель скоро выходить трудиться, я должна отдохнуть.
Действительно, целый день промучили несчастную, ни в чем не виноватую простипому. Отпустили. Артем зашел к Софии:
– Тебя отвезти?
– Э… Да.
А что стоило сказать – «сама доберусь»? Но не сказала. По дороге, в машине, София исподволь косилась на Артема, ища в нем изъяны, которые отрезвят ее. Да, у него недостатков море, чем же он привлекает? Наверное, недостатки в ее задурманенной голове и превратились в достоинства, срывающие крышу у самых умных людей вроде нее.
– Почему мы остановились? – очнулась она. – Ой, мы же не туда заехали.
– Опять задумалась? Шеф рекомендовал мне отдохнуть, подкинул два билета на концерт. Пойдешь со мной?
София растерялась от неожиданности:
– Но… нас могут увидеть знакомые…
– Скажешь, будто тебя попросили помочь выполнить задание, преступник был на концерте, после мы его взяли. Перекусим в буфете.
– Ты меня учишь врать.
– Так идем или порвать билеты?
– Идем, – буркнула она, понимая, что провоцирует и его, и себя.
К своей великой радости, София знакомых не встретила, хотя как их тут разглядишь, когда Дворец сталеваров забит наподобие консервной банки? Она на всякий случай низко опускала голову и чувствовала себя прескверно. Слава богу, свет погас, София расслабилась. Начало обнадежило: полуголые девочки и мальчики недурно плясали, певец бодро пел, наверняка под фанеру…
Она взглянула на Артема, а он ушел в себя, задумался явно не о концерте, но и не о ней. Странно. Ей показалось… Неважно, что ей показалось, не пристает, за руку не держит, не создает неловких ситуаций, когда пришлось бы ставить его на место, значит, все в порядке. Или не в порядке?
Дальше было скучновато, певец слишком много говорил, София взяла пример с Артема и тоже унеслась…
«Невыспавшийся человек – будь он хоть князь, хоть холоп – одинаково безобразен. Таким вышел к Зыбину Неверов – лицо слегка припухшее, взгляд потусторонний и без соображения, губы поджаты, отчего проступили ранние морщины, шлафрок небрежно затянут поясом. Видимо, ночь он провел весело, не успел соснуть как следует, а тут полиция ни свет ни заря заявилась.
– Чем обязан? – холодно спросил Неверов, обозначая дистанцию: дескать, помните, кто вы и кто я, но жестом указал на кресло.
Встречаясь с людьми, которые ценят себя слишком высоко, Зыбин надевал милейшую маску дурака, что часто вводило в заблуждение подобных господ, и те не контролировали свои слова. Недалеким людям приятней иметь дело с дураком, с мелочным превосходством подтрунивать над ним, возвышаться, осознавая свое преимущество в уме и хитрости. Неверов туда же: уселся напротив, снисходительно глядя на улыбающуюся физиономию Зыбина, а тому что – хоть горшком назови, лишь бы в печь не сунули. Ну и самый дурацкий вопрос, какой изобрел ум Виссариона Фомича, произнесенный елейным голосом, был:
– Как почивали, господин Неверов?
– Вы подняли меня с постели, чтобы спросить, как я почивал? – ледяным тоном сказал тот, без сомнения, сдерживая раздражение.
– Отнюдь, – заверил Виссарион Фомич, якобы не заметив неудовольствия хозяина. – Меня к вам привело служение на благо города, в коем нам довелось жить, стало быть, я обязан усердно блюсти в нем порядок.