– Он, понимаешь, Серёжа, он не совсем обычный мужчина, – еле слышно проговорила Дора Клементьевна. – А его семья ничего не знает.
– Вы тоже не совсем обычная! – возразил Серёжа. – Это нормально!
– Ох, я тут ни при чём! И ничего нормального в этом нет и никогда не будет! – пылко воскликнула Дора Клементьевна и напялила на Серёжу что-то невообразимое. Мальчик пыхтел и отбивался, но она всецело завладела его слабым телом. Серёжа успел разглядеть, что на нём свитер с капюшоном, который доктор Саркисян вязала всю зиму. В нём было тепло и уютно.
– Бежим! Мы поедем на машине, – торопилась Дора Клементьевна, – до посёлка доберёмся пешком, а там поймаем на большаке машину. Мы поедем в Новосибирск. Там у меня есть знакомые. Они попали туда по распределению. Мы все вместе учились в Томске. Я попрошу, они мне помогут. Когда-то мы одной семьёй жили.
Серёжа хотел воспротивиться, но, услышав заманчивое название далёкого и прекрасного города, в котором он мечтал побывать, передумал. Впереди грезились большие города, машины, поезда и самолёты, а здесь оставались Хрущ, Семён Петрович и Юрий Васильевич. Мальчик импульсивно дёрнулся, пытаясь изменить решение, но Дора Клементьевна, нагруженная котомками и мешками, уже тащила его к выходу. Сначала он отбивался от неё, у него заплетались ноги от нерешительности, но вдруг он подчинился воле Доры Клементьевны.
Каким-то взрослым чувством Серёжа понял, что у него не осталось выбора и он должен идти за этой женщиной. Мальчик выпрямил спину и больше не вырывался из её рук. А Дору Клементьевну подгонял страх. Она только что набрала номер телефона отдела народного образования и выложила всё, что знала о директоре детдома, перечислив все недостатки Юрия Васильевича. Дора Клементьевна понимала, что ей нужно успеть покинуть детдом до прибытия комиссии. Она знала ораторские способности Юрия Васильевича, этот человек способен отбиться от любой комиссии и от любого расследования. И тогда ей не поздоровится. И мальчику будет плохо. Совсем плохо. Надо бежать! Бежать, пока не спохватились. Дело близится к вечеру, и, пока суд да дело, пока они перезваниваются и переговариваются, обсуждают, принимают решения, пройдёт немало времени. За этот срок можно не только до Новосибирска, до Москвы добраться. Дора Клементьевна, задыхаясь, почти летела по просёлочной дороге, крепко ухватив за руку вяло упирающегося Серёжу. В другой руке у неё болтались два мешка – один с едой, второй с документами, – а за плечами висела котомка из мешковины, куда она побросала кое-какие вещи.
– Мы купим всё новое! И тебе, и мне! Я накопила деньжат. Вот они, вот где!
Дора Клементьевна приподняла руку с мешками и похлопала себя по груди, а Серёжа тихо ухмыльнулся. Он не верил доктору Саркисян. Ни одному её слову. Мальчик был уверен, что за стенами детдома они пропадут. В большом мире трудно выжить. У этой женщины нет денег. У неё ничего нет, кроме яростного желания убежать из ненавистного детдома. Все детдомовские похожи на цыган. Они легко сбегают из насиженных мест.
Уже в Новосибирске, когда они успокоились, отдышались, когда устроились на новом месте, к Серёже пришло понимание, что Дора Клементьевна всё сделала правильно. Она не такая сумасшедшая, какой всегда казалась. У неё есть знакомые. Это приличные и уважаемые люди. После переезда доктор Саркисян изменилась. Она стала следить за собой, изменила причёску, купила новое платье. Новосибирск Серёже понравился. Здесь почти у всех были телевизоры – маленькие, с выпуклыми экранами. Это было огромное чудо. В детдоме не слышали о телевизорах. Учителя ничего не говорили. А чудо, оказывается, есть. Почти в каждом доме.
Серёжа несколько раз прилипал к чужим окнам, где светились голубые квадратики. Дора Клементьевна клятвенно пообещала, что к Новому году постарается, поднакопит денег и купит ему телевизор. Она устроилась врачом в школу, где Серёжа стал самым обычным учеником. В школу не так просто было устроиться, но доктор Саркисян отыскала бывших однокурсников, которые обрадовались встрече и помогли ей обосноваться в Новосибирске. За доктора Саркисян хлопотали уважаемые люди города, врачи с именем. Сначала помогли снять жильё на первое время. Дора Клементьевна радовалась, что у неё нашлись добрые знакомые. Без их помощи она не смогла бы прописаться в большом городе. Знакомые долго думали, что делать с пропиской, потом посоветовали доктору постирать паспорт, будто бы она случайно испортила этот важный документ. В милиции выдали новый, а старый уничтожили, как повреждённый. Дора Клементьевна с облегчением вздохнула, ощутив в руках кожаные зеленоватые корочки новенького документа. Теперь она свободный человек. Можно начинать новую жизнь. Дора Клементьевна знала, что теперь Юрий Васильевич не найдёт их в Новосибирске. Он будет искать в Томске. Оттуда начиналась детдомовская судьба обоих. Серёжу привезли в детдом из Томского приёмника-распределителя, а Дора училась там в интернате, а потом в институте. Директор подумает, что они отправились по старым следам.
В Новосибирске обоим было спокойно. Здесь началась другая жизнь, совсем не похожая на прежнюю, детдомовскую. Красивый сибирский город с добротными домами, широкими проспектами и приветливыми людьми внушал уверенность в будущем. Серёжа радовался каждому дню, проведённому в школе. Лишь одно омрачало его жизнь. Он так и не смог полюбить Дору Клементьевну. Она по-прежнему раздражала его своим запахом, ласками, навязчивой заботой. Мальчик не мог спокойно слышать её голос, всегда слегка взвинченный, с визгливыми нотками, не мог видеть пышную грудь, мерно вздымающуюся от любого малейшего возбуждения. Впрочем, Серёжа со смирением терпел благодетельницу, понимая, что в Обском детдоме его жизнь была бы куда хуже, чем в Новосибирске. Здесь были перспективы. Здесь появилось нормальное будущее. Он больше не был детдомовским, он был нормальным ребёнком из обычной школы. И хотя серые вдумчивые глаза Юрия Васильевича ещё долго будоражили детское воображение, Серёжа постарался смириться с доктором Саркисян. При разговорах он не смотрел ей в глаза, чтобы не обнаружить истинные чувства, а когда она прикасалась к нему, леденел всем телом, чтобы не пропустить в себя тепло женских рук.
Дора Клементьевна словно не чувствовала отчуждения мальчика. Она была благодарна Серёже за то, что тот смог подарить ей новую жизнь. Без него она никогда бы не рискнула сбежать из своего почти двадцатилетнего заключения. С Сережей у неё появился смысл жизни. Она больше не была сиротой. Теперь у нее появилась семья. Новый паспорт. Новая работа. Ближе к Новому году Дора Клементьевна купила телевизор. В конце шестидесятых не все могли позволить дорогостоящую покупку, а она смогла; ей было ради кого тратиться. Не договариваясь, они оба старались не привлекать внимания людей, каждый по-своему. Серёжа не кичился хорошей одеждой, которую ему покупала благодетельница, не рассказывал, что у него есть телевизор, а Дора Клементьевна не участвовала в школьных сплетнях. Так они прожили не год и не два, а несколько лет в полном понимании, что о многом нужно умалчивать. Люди могут всё опошлить.
Между собой они жили хорошо, без скандалов. Серёжа всегда был послушным мальчиком, затем подростком. А когда ему оставался месяц до выпуска из школы, Дора Клементьевна умерла. Она скончалась неожиданно, в одночасье, сидя за столом. Только поднесла чашку ко рту, как вдруг рука расслабилась, посуда загремела, осколки разлетелись по всей комнате. К тому времени у них была своя комната. Дора Клементьевна заслужила ордер на служебную площадь образцовым отношением к работе. Услышав звон разбитой чашки, Серёжа оцепенел. В этих осколках словно сконцентрировались все будущие беды. Он ещё не получил паспорт и аттестат, а без Доры Клементьевны получить их будет сложно. Смерть ворвалась в его жизнь неожиданно, нарушив планы на будущее. Нужно было готовиться к экзаменам, а жизнь заставляла заниматься похоронами.
Серёжа обратился за помощью к знакомым Доры Клементьевны. Сокурсница Доры Саркисян сочувственно отнеслась к горю юноши. Вместе с мужем они организовали самые настоящие похороны, какие бывают у почтенных людей. Серёжа смотрел на супружескую пару с благоговением. Ему всё казалось, что они передумают и бросят его на полпути. Не бросили. Помогли. Дора Клементьевна Саркисян с неизвестной судьбой и непонятной национальностью обрела покой на старом кладбище. Когда её засыпали землёй, Серёжа едва не расплакался, но сдержался. Вечером после поминок, устроенных знакомыми, когда он остался один, попробовал заплакать, но не смог. Не было у него слёз по Доре Клементьевне. Она так и осталась для него непонятым и непонятным существом. Серёжа не понимал, для чего она родилась, зачем жила сорок с лишним лет и почему умерла настолько нелепо.
В этот вечер полезли в голову дурные мысли. Те самые, от которых он отбивался много лет. Вспомнилась «Белка» со спусковым крючком, Волчара, методично изводивший его на протяжении трёх лет. Давно это было. Но ведь было? Серёжа никогда не задумывался над вопросом, куда делось тело Волчары. Где старое ружьё «Белка»? Кто стоит за всем этим? Серёжа не мог понять, почему они сбежали из детдома, и что такого могла сказать Дора Клементьевна, отчего Юрий Васильевич поседел в один миг? Серёжа часто вспоминал директора детдома. Его лица он не помнил, только смутные очертания, но бездонные мужские глаза с мудрым отношением к жизни, ко времени, к себе и людям, эти глаза он помнил всегда! Не часто можно встретить такие глаза.
Серёжа вздохнул. Наверное, и не нужно, чтобы они часто встречались! Пусть всё будет так, как сложилось. Без «Белки» не было бы новосибирской жизни. Так и сидели бы они с Дорой в Обском детдоме. Серёжа огляделся. Дора Клементьевна позаботилась о его будущем. В комнате стояла добротная мебель, шкаф с книгами, платяной шкаф с одеждой, горка с посудой, телевизор на тумбочке, радиоприёмник на стене, две классические картины-репродукции. Много чего насобирала Дора Клементьевна, Серёже надолго хватит. Она так и говорила: мне ничего не надо, а тебе пригодится. Пригодится ли? Серёжа подумал, что снова придётся обращаться за помощью к знакомым Доры К