Сергей приподнял голову и снова опустил. Ему хотелось забиться в припадке, и лишь присутствие Коли Гречина его остановило. Нельзя распускаться. Нельзя быть слабым. Нельзя биться в припадке от бессилия. Доказать свою правоту можно только делом. Поступком. Идеалами. Сергей усмехнулся. А какими идеалами можно доказать свою правоту Мириам Ивановой? Владу Карецкому? Их не переубедить. Влад ищет свободы потому, что он приверженец однополой любви. Мириам хочет свободной жизни потому, что вообще не хочет напрягаться. Наташа такая же. И все они такие. Они хотят свободы ради свободы, не понимая, что так не бывает. Не бывает свободы в чистом виде.
Сергей заставил себя подняться и принять обычный равнодушный вид. Он взглянул на себя в зеркало и остался доволен своим отражением. На лице нет следов усталости, но особо внимательные могут заметить едва различимый под прищуром подозрительный блеск в глазах и едкую складку в правом уголке рта. Сергей пригнулся к зеркалу, чтобы встретиться взглядом со своим отражением. Он увидел в себе что-то новое и не совсем понятное. А когда понял, отскочил от зеркала. За сегодняшний вечер он состарился лет на десять, не меньше. Если так дальше пойдёт дело, то в разработке можно будет забыть про свою молодость. Москвин усмехнулся. Лишь бы на пенсию раньше времени не отправили, а в разработке можно многому научиться.
Кивнув Коле на прощание, он выбежал из комнаты. Слегка сжалось сердце, когда увидел шейный платок, принадлежавший Мириам. Она забыла его на скамейке в пылу спора с Владом. Сергей взял платок и сжал в руке, пытаясь понять, зачем она сделала все это. Зачем цеплялась к нему? Зачем угрожала? И насколько реальными были её угрозы? После долгого раздумья он выбросил платок в урну. Мириам – злопамятная девушка. Она умрёт, если не выполнит своей угрозы. Это существо способно посвятить всю свою жизнь осуществлению страшной мести. Такие, как она, ничего и никому не прощают, а ведь Сергей нанёс ей по её меркам страшную рану. Мириам никогда не поймёт его, а он её. Они разные. Судьба свела их в одной комнате совершенно случайно, смешав их в одном пространстве, как фокусник мешает фишки в одном цилиндре. Нужные цифры не выпали. Они не совпали. Фокус не удался. Сергей со злостью пнул урну и побежал, с радостью ощущая, как свистит ветер в ушах. Никогда он ещё не слышал, как сердится ветер. Он свистит, чтобы скрыть плохое настроение, то есть поступает почти так же, как человек, крайне раздражённый неприятными обстоятельствами, случившимися внезапно. Незримый, но осязаемый ветер неожиданно стал одушевлённым существом. Сергей усмехнулся. Всё когда-нибудь случается впервые.
Впервые он проснулся в отвратительном настроении. Обычно Сергей радовался каждому дню, но сегодня он чувствовал себя совсем плохо. Ему не хотелось идти на службу. Появилось желание исчезнуть. Закатиться бы в дырку в полу. В комнате есть такая, о ней никто не знает, только он.
После окончания среднего училища милиции Сергею выделили комнату в общежитии. Общий коридор, общий туалет, общий душ. Везде очередь хоть днём, хоть ночью. В общежитии жили постовые милиционеры с семьями. Одиноких было мало. Сергей да паспортистка Таня. Она поначалу заглядывалась на Москвина, но, заметив его отстранённость, понемногу отстала. Утром они столкнулись у туалета. Сергей ещё больше захотел стать невидимым, но Таня, улыбаясь, по-свойски двинула его плечом. Сергей поморщился. С виду Таня хрупкая девушка, а как погладит, только искры из глаз. У неё не руки, а молоты. Приласкает до синяков, а по плечу похлопает, словно камнем отходит.
– Проспал, что ли?
– Н-нет, нет, я не проспал! – испуганно вскрикнул Сергей.
– Тихо ты, не кричи так! – одёрнула Татьяна. – У Зиминых ребёнок заболел. Температурит. В общаге кругом щели. Ветер задувает. Вот и простудился мелкий.
– А-а, как жалко-то! – выдавил из себя Сергей. Его сотрясал озноб. Больше всего приводило в отчаяние, что физиологические процессы приходилось совершать почти публично. Жильцы общежития спокойно относились к общественному туалету, и лишь он один страдал от несовершенства быта. Места общего пользования убирали по графику. Сострадательная Таня мыла общественный туалет вместо Сергея, а он в знак благодарности изредка дарил ей подарки: то тушь для ресниц, то лак для ногтей. Молодая женщина искренне радовалась подношениям, в глубине души надеясь на благополучное стечение обстоятельств. Всякое в жизни бывает. Может, судьба сжалится и они объединятся с Сергеем в одну ячейку общества. Служба у них одна, погоны тоже на один фасон, живут в одном месте на общих основаниях. Чего бегать на сторону?
– Жалко, – согласилась Татьяна. – А ты чего ночью так поздно припёрся? Опять по девкам бегал?
– Нет-нет, не бегал я по девкам, – пробормотал Сергей, пугаясь от мысли, что Таня приревнует и перестанет убирать за него места общего пользования, – никуда не бегал. В разработке был!
– Знаем мы ваши разработки, – сердито прошипела Таня, – всё по притонам таскаетесь, с проститутками время проводите, опера хреновы! Вон посмотри на себя в зеркало, на тебе же лица нет. Бледный, как спирохета!
При слове «спирохета» Сергея пошатнуло. Это слово преследовало его на службе. Оно навязло в ушах. Москвин понял: надо срочно что-то менять в своей жизни. Немедленно, сейчас, сию минуту! Сергей повернулся и молча ушёл в свою комнату. Таня прошипела ему вслед что-то нечленораздельное. Москвин рухнул на кровать и вмял лицо в ватную подушку. В ноздри ударил застарелый запах прели. Постельное бельё в общежитии меняли один раз в месяц. Жильцы не имели права самостоятельно стирать бельё в соответствии с правилами, установленными комендантом. Сергей встал и, превозмогая тошноту, оделся и вышел в коридор. Гигиенические процедуры придётся отменить. Ещё одну встречу с услужливой Татьяной он не переживёт. Неудачный день выдался.
С транспортом тоже не повезло. Битком набитый трамвай еле полз по мокрым рельсам. Всё громыхало, визжало, ухало. Москвин подумал, что никогда ещё не был настолько несчастным. Он перебрал в душе все мелкие неурядицы, способные испортить жизнь молодому человеку двадцати с лишним лет. Неурядиц набралось много. Если задуматься, то их количество давно переросло в огромную проблему. Это уже не мелочи. Это что-то другое.
Несмотря на трудности, Сергей по-прежнему оставался верен твёрдым принципам. Только вперёд, только наверх, любой ценой. Всё можно вытерпеть, всего можно достичь. Было бы желание. Наверное, плохое настроение появилось после тесного контакта с дурной компанией. Молодые бездельники и сами не живут, и другим не дают. Любое общение даёт почву для размышлений. Не важно, где ты получил порцию чужих эмоций: в очереди в туалет, на служебном совещании или в перебранке с невыспавшейся кассиршей в магазине. Нет, всё не то. Это обычная жизнь, которой живут миллионы сограждан и не жалуются на жизнь. А вот компания из недовольных лодырей влияет на психику. В этом случае общение служит питательной средой для морального разложения. У ребят есть всё, что нужно человеку в современном мире: деньги, свободное время, модная одежда, определённая доля цинизма, – но они не живут. Они стонут. Страдают. Мучаются. Нельзя брать с них пример. Это не они достигли успеха. За них всё сделали их родители. Они обеспечили детей, помогли им поступить в высшие учебные заведения, ни в чём не отказывают. Не нужно иметь много ума, чтобы тратить направо и налево чужие деньги.
Сергей вздохнул. Он ведь не завидует ребятам. У них другая судьба. Это ему нужно думать, как жить дальше. Сергей Москвин один на белом свете, а у них есть родня, семья, уверенность в завтрашнем дне. Случись что-нибудь с ними, их поддержат, им помогут, вылечат, увезут на родину. А у него нет таких возможностей. В любом горе, при любой неприятности ему придётся выкручиваться в одиночку. Сам заболел – сам вылечись, пришли сомнения – прогони их. Да так прогони, чтобы сомнения больше не тревожили душу. Избалованная девчонка не может испортить судьбу. Она не ведьма. Не колдунья. Мириам капризная и эгоистичная. И душа у неё мелкая. Думает только о собственных удовольствиях. Не способна на большее. Как только Сергей разобрал поведение Мириам на мелкие винтики и болтики и разложил их по полочкам и ящичкам, сразу стало веселее. Чужие грехи всегда радуют душу. Он встряхнулся и заметно взбодрился.
– Молодой человек, передайте на билет, пожалуйста!
Сергей не глядя протянул ладонь. Посыпалась звонкая мелочь. Именно этот медный звон окончательно пробудил Сергея от странного состояния, то ли сонного, то ли летаргического. В одну минуту он стал прежним, молодцеватым и подтянутым. Исчезла нерешительность и озабоченность. Сергей понял, что справится с внутренними проблемами. В конце концов, он успешно отработал задание. Герман Викторович будет доволен работой подчинённого.
– Так что там у нас? – спросил Петров, увидев в дверях свежего и бодрого Москвина.
– Ваше задание выполнено! – отрапортовал Москвин, но начальник поморщился. Он не любил, когда нижестоящие сотрудники стояли перед ним навытяжку.
– Да садись ты уже! – буркнул Петров и взмахнул рукой, указывая на стул, стоявший у края стола. Москвин удивлённо посмотрел, правильно ли он понял жест начальника. Обычно на этом стуле сидели заместители и старшие по званию. Молодые и вновь принятые сотрудники такой высокой чести не удостаивались.
– Ты сделал его доверенным лицом? Или позже сделаешь? – Начальнику не терпелось узнать результат. Петров вертел в руках карандаш с тонко заточенным остриём.
– Нет, Герман Викторович, его нельзя оформлять доверенным лицом. С Владом можно работать только втёмную. По-другому с ним нельзя.
Оба замолчали. Петров стучал остриём карандаша по подушечке большого пальца. Москвин наблюдал, как карандаш почти вонзается в кожу. Герман Викторович пытался соприкоснуться с реальностью. Начальника терзали сомнения.
– Влад не будет работать по приказу.
Карандаш остановился и продавил подушечку почти до крови.