Меня приводил в ужас вид того, во что превратилась Пэм, но еще больше меня пугала перспектива кончить так же, как и она – превратиться в «немертвого».
Спасибо – плавали, знаем. Я целый год провел, барахтаясь в забытой богом Дельте, уставший, голодный и промокший до нитки – так далеко от дома, что иногда уже казалось не важным, подорвешься ты на следующей мине-ловушке или нет. Тогда я уже был близок к тому, чтобы стать «немертвым» – так близок, как никогда больше. И, черт возьми, я абсолютно уверен, что не хочу превратиться в заляпанного кровью упыря, жаждущего человеческой плоти.
Такая судьба сама по себе не могла понравиться, но у меня была еще более серьезная причина выжить: я должен был заставить того ублюдка ответить за то, что я не смог вовремя добраться до своей девушки и спасти ее. Но об этом позже.
Я подумал, что могу зарубить одного или двух упырей разделочным ножом, а потом, возможно, сломать ножку стула и, используя ее как дубину, избавиться еще от нескольких. Но проблема в том, что их все равно оставалось слишком много.
Шансы на успех стремились к нулю.
Пока я смотрел, как они ковыляли к трейлеру, до меня донесся сильный запах крови. Свежей крови. Моей крови.
Отчаявшись что-либо придумать, я посмотрел вниз, на Пэм, и, черт возьми, вид этой чудесной девушки подсказал мне решение проблемы – камуфляж. Я уже упоминал, как меня пугала возможность закончить так же, как и она, но тут меня внезапно осенило: стать похожим на нее – это мой единственный способ выжить. Что, если я смогу замаскировать свою внешность и запах, став одним из них?
Не теряя времени на раздумья, я снова перешагнул через Пэм и лег позади нее на узкий участок пола, где все еще лежала, влажно поблескивая, целая груда ее внутренностей. Борясь с тошнотой, я начал кататься по ним, пачкая себя кровью с ног до головы, зачерпывая эту влажную массу ладонями и размазывая по лицу так, как я это делал в джунглях с грязью для маскировки.
Когда я поднялся на ноги, первый упырь уже проковылял вверх по ступенькам и стоял теперь в проходе. Лицо его было залито кровью, а из живота вываливалась селезенка.
Это был Тидвелл Суини, который занимался шиномонтажом в Коноко. Я узнал его по заляпанному маслом комбинезону и ушам, похожим на цветную капусту.
Когда он залез в трейлер, я застыл, затаив дыхание и позволив своей челюсти свободно болтаться, как у него, пытаясь выглядеть мертвым.
Или «немертвым».
Казалось, он изучает меня своими безжизненными серыми глазами без особой враждебности. Как будто моя уловка сработала, и моя жизненная сила (можете называть ее как угодно) осталась нераспознанной под покровом из крови и внутренностей.
А затем он набросился на меня.
Щелкая челюстями, этот сукин сын нацелился мне прямо в яремную вену. Мне удалось уклониться и, одновременно, повинуясь своему инстинкту солдата, я взмахнул разделочным ножом, ударив им прямо в основание его черепа. Жирный ублюдок тут же рухнул, словно груда покрышек.
Радость победы длилась недолго, поскольку остальные упыри продолжали неуклонно приближаться. Я слышал их. Господи, я чувствовал их запах. Если поведении Тидвелла Суини было неким индикатором, то одного внешнего вида было недостаточно для того, чтобы они приняли меня за своего. Мне нужно было…
Проклятье, мне нужно было стать одним из них.
Я вспомнил встречу с одним парнем в баре в Дананге[47]. Дэйви Как-то-его-там. Снайпер. Силы специального назначения. Он готовился к отправке домой, после двух ходок в джунгли. Когда я попросил его поделиться секретом, благодаря которому ему удалось остаться в живых, он рассказал, что оба раза переходил на строгий рацион из сырой рыбы, риса и зеленого чая. Еда гуков[48]. Утверждал, что в джунглях враг за милю почувствует запах желудка, набитого старыми добрыми американскими блинчиками и хот-догами. Сказал, что это как-то связано с «химией тела», обменом веществ, когда запах просачивается прямо сквозь наши поры. Поэтому он насытил свой организм гуковской едой, и божился, что именно это спасло ему жизнь.
Я тогда забыл спросить его, сколько времени требуется «химии тела», прежде чем она начнет работать, но теперь был абсолютно уверен – скоро я это узнаю.
В тот момент, когда очередной упырь ступил в трейлер, я откусил первый кусок от селезенки Тидвелла Суини. Хотел бы я сказать, что по вкусу она напоминала цыпленка, но, откровенно говоря, вкус у нее был, как у куска дерьма. Теплая, солоноватая и плотная, словно резина. Просто отвратительная.
Но каннибальская версия Шелли Кливер – ночного менеджера на роллердроме – совершенно не обратила на меня внимания. Так же, как и следующий ввалившийся внутрь упырь, и еще один. Наверное, дело действительно было в том самом кровотоке.
Для надежности я, давясь, проглотил еще несколько кусков селезенки и, таким образом, превратился в еще одного упыря в толпе немертвых. Вскоре не меньше пятидесяти упырей слонялось вместе со мной вокруг трейлера. К этому времени уже совсем стемнело, и я надеялся, что это поможет мне свалить отсюда. Спотыкаясь, я стал прокладывать себе дорогу прочь из толпы, планируя рвануть изо всех сил, как только удастся достигнуть главных ворот трейлер-парка.
Но прежде, чем я до них добрался, раздался выстрел, и череп стоящего рядом упыря разлетелся, разбрызгивая по сторонам мозги и ошметки волос. Он упал, гулко ударившись о землю.
Мой армейский инстинкт чуть было не заставил меня броситься на землю, но каким-то образом мне удалось сдержаться, оставаясь на ногах вместе с остальными упырями, пока я разворачивался в направлении источника выстрела.
Как только я повернулся, загорелось больше полудюжины автомобильных фар, и еще больше ружей, чем я мог сосчитать, начало стрелять. Тела вокруг меня падали на землю от прямых попаданий в голову. Я стоял неподвижно, наблюдая за приближением стрелков, перезаряжавших свои магазины. Все они были законниками в служебной форме – сплошные стетсоны и чванство. К тому времени, когда они одолели половину расстояния между нами, я услышал их смех.
И будь я проклят, если возглавлял их не тот самый сукин сын, которого я не более пяти минут назад поклялся найти и уничтожить – помощник заместителя маршала полиции Шейн Гарретт.
Именно он помешал мне вовремя добраться до Пэм и спасти ее. Из-за него я больше никогда не поцелую свою девушку снова, не сожму ее в объятиях и не займусь с ней любовью.
Может, Гарретт и не убил Пэм, но именно он виновен в том, что она превратилась в пожирателя плоти, что гораздо хуже, чем смерть.
Потому что даже после смерти у Пэм осталась бы ее душа.
Я хотел было тут же наброситься на него, но мне бы снесли голову раньше, чем я смог бы к нему приблизиться. Пока что нельзя было выходить из образа. Этот сукин сын застрелил бы меня в любом случае, но я предпочел бы, чтобы он считал, будто я уже мертв, чем позволил бы ему получить удовольствие от того, что это он лишил меня жизни.
Когда законники приблизились, то снова вскинули ружья. Каждые пару секунд раздавалось еще несколько выстрелов, и новые тела падали вокруг меня на землю. В мгновение ока стрелки оказались рядом со мной и теми несколькими упырями, которые все еще продолжали стоять, так близко, что я мог почувствовать запах ментола от их дыхания. Они все улыбались, опустив свои винтовки. Было ясно, что стрельба по упырям для этих засранцев – что-то вроде спортивного развлечения.
Я закатил глаза и раскрыл рот, позволив красной нити слюны свисать с нижней губы. Гарретт сплюнул, со зловещей ухмылкой рассматривая наши бледные, окровавленные лица. Когда его взгляд упал на меня, я постарался не моргать, вперив взгляд будто бы сквозь него, даже тогда, когда его ухмылка стала шире.
– Ух ты, чтоб я сдох! – произнес он.
«Не вопрос», – подумал я.
– Что? – спросил один из маршалов.
– Это тот ублюдок, Уэтли, – указал на меня Гарретт.
– Парнишка-солдат, которого ты притащил в отделение прошлой ночью? Который обещал при первой же возможности оторвать тебя яйца?
Несколько законников засмеялось, и Гарретт направил на них свою винтовку.
– Вы все еще думаете, что это смешно?
По-видимому, никто так не думал. Смешки прекратились.
Гарретт опустил винтовку. Его взгляд переместился на трейлер Пэм. Держась от нас с упырями подальше, он подошел к нему, поднялся по ступенькам из шлакоблока и заглянул внутрь. Несколько мгновений он оставался без движения, шепча что-то, что я не смог разобрать. Когда он, развернувшись, спустился обратно, его ухмылка снова вернулась на место.
– Этот кусок дерьма вряд ли захотел бы теперь эту сучку, – произнес он, пожимая плечами.
Ублюдок. Ему было плевать, что он потерял Пэм. Главным для него было то, что я теперь тоже ее лишился. Он снова посмотрел на меня. Одному Господу известно как, но я каким-то образом сохранил свой отрешенный вид, глядя в пустоту и пуская слюни. Другие упыри, которые все еще продолжали стоять, начали проявлять беспокойство, смыкаясь вокруг законников кольцом.
– Автозак уже переполнен, босс. Эти в него уже не поместятся, – сказал один из маршалов Гарретту.
– Кончаем их, – приказал Гарретт.
Когда я услышал щелканье взводимых вокруг курков, внутри меня все сжалось. Но прежде чем кто-нибудь успел выстрелить, Гарретт указал на меня.
– Всех, кроме него. Его мы возьмем с собой.
– На хрен нам с ним возиться? – спросил маршал.
Ухмылка Гарретта под полями его шляпы растянулась в широкую улыбку.
– Потому что я хочу получить свой трофей.
Это был не настоящий автозак, а всего лишь старый «шеви» с кузовом, обнесенным высокими стальными перилами. Внутри на полу уже извивалось около тридцати упырей, когда двое маршалов схватили меня за карманы моих «левисов» и бросили прямиком в эту кучу тел.
Вонь от упырей стояла просто несусветная. Большинство вело себя довольно смирно, но некоторые – в частности, мэр Фельдер и преподобный Пруитт – были откровенно агрессивны, пытаясь укусить все, что движется. Как я понял, их терзали муки голода.