Тут меня кто-то похлопал по руке, возвращая к реальности. Это был Тарп, он произнес:
– Я спрашиваю, ты всегда берешь с собой пиво, когда идешь в гости к какой-нибудь вдове?
– А? – переспросил я. – Нет. Это пиво Деб. Из ее холодильника.
Тарп отрицательно покачал головой.
– Нет. Я заезжал в «Таверну быка». Майк сказал, что ты заезжал туда перед этим и прихватил упаковку.
– А, ну да, правда. Извини, я слегка не в себе.
Тарп сощурился, всматриваясь в мое лицо, а затем бросил:
– Слушай, когда умрет Нэнси, просто купи мне скотч, ок?
После этих слов он рассмеялся – громким и резким смехом.
Из радиоприемника продолжали доноситься голоса: я мало что мог разобрать, но одно слово звучало постоянно: мертвые, мертвые, мертвые. Я слышал эти слова, видел приближающегося Бо, и мой рассудок был словно лавина, сорвавшаяся вниз и несущаяся в никуда.
Но я не был безумен, черт возьми! Это все происходило на самом деле!
Бо.
Он продолжал ковылять, его тело дергалось так же, как в момент смерти.
Осталось меньше тридцати ярдов. Его одежда выглядела потемневшей. Промокла в ручье, догадался я.
Я посмотрел на Тарпа, а затем перевел взгляд на Деб. Они все еще болтали, обсуждая детали того, что надо делать дальше: поиски, готова ли она начать приготовления к похоронам прямо сейчас или надо подождать. Я смотрел на эту парочку, и мой мозг просто кричал: «Там! Там! Я убил его, повернитесь и смотрите!»
Затем раздался этот звук.
Я впервые услышал, как Бо стонет.
Он двигался с поднятыми, протянутыми вперед руками. Как будто шел за чем-то. За своим гнилым зубом?
Он хотел его вернуть?
Так?
Вполне возможно, потому что зуб прямо-таки жег мою грудь.
И все это вздымалось, закручивалось внутри меня.
Эта ужасная приближающаяся оболочка.
Радио и все эти «мертвые, мертвые, мертвые».
Бубнеж Тарпа и его будто приклеившаяся к стулу задница, которая все никак не собиралась сваливать.
И это чертов кривой зуб, отвратительный и мерзкий, у меня на груди.
Я смотрел на Бо, на то, что осталось от его раззявленного рта, он застонал, и я больше не мог сдерживаться. Я издал леденящий душу крик, поднявшийся из самых глубин моего естества.
Затем я вскочил, отбросив стул, пиво разлилось, и стал царапать пальцами свою грудь, чертыхаясь, разрывая цепочку с жетонами и хлопая ими о стол так, словно бросил «бэд бит»[53] на карточный стол.
Цепь лежала на столе.
Вместе с зубом.
– Ты когда-нибудь видел такое?! – заорал я на Тарпа, слыша, что мой голос чем-то похож на голос Бо. – Как парни вырезают кривые зубы?! И носят их на груди словно трофеи?!
Тишина.
Тарп зажмурился, рот Деб раскрылся маленькой буквой «о».
Затем они оба поняли – увидев эту бесцветную штуку на столе, – Тарп успокаивающе поднял одну руку, в то время как другой потянулся к своему револьверу.
Но было уже слишком поздно. Я схватил пустую бутылку из-под пива и, размахнувшись, ударил ею Тарпа по голове, а затем – еще раз. Бутылка разбилась, он вылетел из кресла, и я вбил оставшуюся в моей руке «розочку» ему прямо в глотку.
Деб не переставала кричать.
Я нагнулся, схватил кобуру Тарпа и, вытащив револьвер, встал на краю площадки патио.
На моем лице появилась широкая улыбка, когда я понял, что наконец-то исполнилась моя мечта – я могу поохотиться прямо с этого самого крыльца.
Моя улыбка была такой широкой, будто ее вырезали на месте губ ножом «боуи»[54], от уха до уха.
Поохотиться на человека, которого я сегодня уже убивал. На эту шатающуюся, одержимую тварь, которая находилась уже в двадцати ярдах от дома.
Пистолет дернулся в моей руке, когда я выстрелил, пуля попала Бо прямо в грудь.
Он покачнулся, но продолжил идти.
Я выстрелил еще раз, но это его не остановило, и мой мозг запылал, будто факел. Извергающиеся, будто из вулкана, кошмарные мысли потоком хлынули в мой череп. Я рванулся по ступенькам, через поляну, чтобы встретить его и увидеть, почему он еще оставался живым.
Или «неживым».
Над ним жужжали мухи. Он двигался, словно ковыляющий к себе домой алкаш. Его кожа напоминала расплавившийся пластик.
Он был мертвым.
Таким же мертвым, каким я его оставил.
Горло у него отсутствовало. Рыжие муравьи сожрали большую часть его кожи, и все еще оставались там, вгрызаясь в плоть его лица, скрыв его целиком – и я не мог видеть ничего кроме рыжей, шевелящейся массы.
Бо застонал, его верхняя губа поднялась, и я увидел зияющую пурпурную дыру на месте вырванного мною кривого зуба.
Я поднял револьвер, прицелился ему в грудь и выстрелил. В грудной клетке, на месте сердца, у него разверзлась дыра размером с компас, но он всего лишь еще громче застонал и подошел ближе.
Со стороны патио раздался шум шагов. Деб побежала, хлопнула дверь машины. «Сматывается», – понял я.
Я выпустил последние две пули ему в грудь, но это его не остановило. Он положил на меня свои руки, холодные и липкие, словно воск, и я увидел, как на меня надвигаются остатки его зубов.
Я повалился на траву, Бо упал сверху, слюна и кровь капали мне на лицо. Он впился в меня ногтями. Эта нечеловеческая, злобная тварь пыталась вгрызться мне в глотку.
Вдруг раздалось раскатистое «бум», и его лицо разлетелось в клочья, череп словно взорвался.
Крича и рыдая, я столкнул его в сторону. Затем перекатился, задыхаясь, и встал на ноги. Голова все еще кружилась, я искренне надеялся, что это всего лишь сон и скоро я проснусь.
Повернувшись, я увидел там, на крыльце, Деб. Чуть дальше стоял «круизер» Тарпа, дверь его была открыта. Деб держала ружье Бо, его ствол и приклад все еще оставались в пятнах крови после утренней охоты.
Я возблагодарил Господа, и начал было говорить, что нас объяло безумие, когда ружье в руке Деб вдруг дернулось, и меня насквозь прошило выстрелом. Он отбросил меня назад, и я упал рядом с телом Бо.
Деб спустилась со ступенек, прошла по траве и встала над нами. На ее лице блуждала удивленная ухмылка, как будто ее тоже заразил вирус легкого помешательства. А затем я услышал:
– Господь всемогущий, что обо всем этом скажет чертова страховая компания?
Пылающие дни
Кэрри Райан
Кэрри Райан – автор множества книг, становившихся бестселлерами по версии «Нью-Йорк таймс». Ее перу принадлежат такие серии, как «Лес рук и зубов», «Дочь тишины», «Кольцо бесконечности: Разделяй и властвуй». Также она является редактором антологии «Предсказание: 14 историй о пророчествах и предвиде-нии». В данный момент вместе с мужем, Джоном Парком Дэвисом, она работает над «Картой всего сущего», серией магических приключений в четырех томах, и новым романом в жанре «янг-эдалт». Ее книги продаются более чем в двадцати двух странах, а первая книга – «Лес рук и зубов» – готовится к экранизации. В прошлом Кэрри работала юристом. Сейчас она живет в Шарлотте, штат Южная Каролина, со своим мужем и различными домашними животными. Связаться с ней можно через сайт www.CarrieRyan.com или в твиттере @CarrieRyan.
Мы все знаем, что огонь в конце концов потухнет. Топлива осталось не так много, и дождь, собирающийся в течение нескольких дней, когда-нибудь неизбежно прольется. Вопрос лишь – когда. Но то, что случится после этого, вопросов ни у кого не вызывает. Мы умрем – все, без исключения. Если нам повезет, это произойдет быстро. Ну, а если не повезет, что же… я сглатываю едкую слюну, разъедающую мою глотку.
Если нам не повезет, мы закончим так же, как и они. Сломленные. Еле переставляющие ноги. Мертвые.
Ночью они – всего лишь тени, блуждающие во тьме по ту сторону мерцающего пламени. Но днем – днем мы можем их разглядеть. Их раны блестят на жарком солнце, зияя красным сырым мясом.
Когда в самом начале взорвалась машина Генри, мы поняли, что они боятся огня. Догадались, что достаточно поддерживать огонь по всему периметру вокруг хижины. Начинали мы с простых вещей: пыльных штор, драных одеял и одежды, давно залежавшейся в заплесневелых шкафах. Мы бойко громоздили все это в кучи, чтобы пламя поднялось повыше, и тут-то нас осенило: мы слишком быстро сжигаем наши запасы топлива.
После этого было решено вести себя более взвешенно. Мы ломали на растопку мебель и кидали в пламя вокруг дома. С тех пор, главное для нас – непрерывно поддерживать нашу безопасность. Мы дежурили по очереди, постоянно подменяя друг друга. Когда нас было шестеро, этого вполне хватало, чтобы двое могли поспать хотя бы пару часов за раз. Но теперь, когда нас осталось четверо, все сильно усложнилось. За последние три с половиной дня я спал не более пяти часов. Но я не жалуюсь на свои обязанности. Невозможно спать, когда они там, снаружи. Мертвые.
Ирония происходящего заключается в том, что мы столько времени потратили на то, чтобы остаться в живых, но в конце концов нам придется влиться в их ряды.
И с каждой сожженной нами комнатой мы на шаг приближаемся к неизбежному финалу. Мы уже растащили на дрова весь первый этаж и большую часть второго, чтобы не причинить вреда каркасу дома. Разобрали все, что можно – стеновые панели, полы, подложку под полы, плинтуса, – и скормили огню.
Мне становится тошно от того, как быстро все расходуется. И как мало осталось. Как мало у нас осталось возможностей.
– Нам надо было уйти с Рут и Энди, – Лэйни сидела на крыльце, повернувшись спиной к лестнице, дробовик лежал у нее на коленях. Ее отсутствующий взгляд вперился в лежащий перед ней кусок красной грязи, слезы проложили дорожки через запятнавшую щеки сажу. – Они, наверное, уже добрались до спасательного лагеря.
Я поднял глаза и столкнулся взглядом с Робертом. Он выглядывал из дома, стоя на лестнице, на которую я облокотился. Никто из нас не сказал Лэйни, что этим утром мы видели Рут. Половина ее лица была съедена, руки отсутствовали, но все же я ее узнал.