но заметил, что Тини и Фил даже скривились от вони. Мы побросали костюмы в старую пятидесятипятигалонную бочку для отработанного масла и стали обсуждать, что делать дальше.
Тогда-то мы и увидели первого мертвеца.
Слева от нас зашумел забор из рабицы. Мы повернули к нему головы. Забор окружал фабричную парковку. Асфальт был весь в трещинах и ямах, и изо всех щелей вяло тянулись какие-то сорняки. Сам забор был ржавый и местами просел. Мертвец прислонялся к нему.
Как мы поняли, что он был мертв?
Ну, нагляднее всего об этом говорило то, что его чертово горло было перерезано от уха до уха. На рубашке и штанах запеклась кровь. Рана была грязная и неровная – явно не от лезвия. Больше походило на то, что кто-то распилил парня ножовкой. Порез напоминал что-то вроде улыбки, будто под подбородком у него открылся второй рот и теперь он лыбился, насмехаясь над нами. До меня доходили слухи, что в наши края заходят картели, и я успел подумать, не связаны ли они как-то с этим. Но затем сосредоточился на более важном вопросе: почему, черт возьми, этот парень стоял на ногах и даже передвигался, с такой-то раной?
Он не мигая пялился на нас. Думаю, его глаза пугали даже сильнее той раны. Именно они мне запомнились. Парень был мертв. Ничто живое так смотреть не может. Ну, разве что акулы.
Забор снова загремел, когда он побрел на своих нетвердых ногах в нашу сторону. Двигался он нескладно. В один момент он открыл рот, но издать хоть какой-то звук у него не получилось. Зато я увидел, как что-то глубоко внутри его раны зашевелилось. Может, голосовые связки? Не знаю. Не хочу даже думать об этом.
Это было странно, но мы не побежали. Не знаю почему. За остальных говорить не могу, но мне это просто не пришло в голову. Я стоял и смотрел – как иногда останавливаются и глазеют на автомобильную аварию, – до тех пор пока он не подошел совсем близко. Не помню даже, чтобы я почувствовал опасность. Вместо этого я подмечал всякое в нем – его запах (это был он, а не дохлое животное, как я подумал сначала), цвет и текстуру кожи (она напоминала светло-серую марлю), но больше всего – глаза. Хотя сам он был мертв, в них оставалось одно чувство.
Голод.
Пока все стояли, разинув рот, Фил вынул пистолет.
– Ближе не подходи, урод, – предупредил он.
Рот мертвеца с жалким видом открывался и закрывался, хлюпая губами, но звуков по-прежнему не издавал.
– Я не шучу, – заявил Фил, делая шаг вперед.
Мертвец не остановился, и Фил подошел к нему и приставил ствол к его груди. Мертвец бросился вперед, обхватил Фила руками за шею. Тот, закричав, нажал на курок, но пуля пролетела мимо. Тогда Фил выпустил еще две. Мертвец покачнулся и вздрогнул, когда пули вонзились в его тело. Какое-то мгновение мне казалось, что он вот-вот выпустит Фила, но вместо этого труп резко наклонил вперед голову и впился зубами ему в шею.
Фил закричал, и мы бросились ему на помощь.
Мертвец отвел голову назад. Изо рта у него торчал кусок кожи Фила. Из раны кровь сначала просто сочилась, затем брызнула, будто кто-то внутри включил поливочный шланг. Продолжая вопить, Фил отшвырнул пистолет и бросился на нападающего с кулаками. Мертвец сжевал свою добычу и чуть отступил. Он все еще смотрел на Фила, не отрывая мертвых глаз от бьющей фонтаном крови. Фил упал на колени, прижав руки к ране и тщетно пытаясь остановить кровь. Затем открыл рот, наверно, чтобы позвать нас, но кровь пошла и оттуда.
Джон и Марко открыли огонь по мертвецу. На этот раз пули мимо не летели. У меня звенело в ушах от их выстрелов. На грязь и асфальт со звоном падали пустые гильзы. Мертвец дернулся и покачнулся, но затем вновь двинулся вперед, протягивая руки к Филу. Он не останавливался, пока одна из пуль не угодила ему в голову. Лишь тогда он упал, будто кто-то нажал на его выключатель.
Я подбежал к Филу и, опустившись перед ним на колени, попытался найти пульс. Марко тем временем ткнул нападавшего носком ботинка. Я почувствовал, как на мое плечо легла рука, и чуть не закричал снова, но затем понял, что это был Джон – он склонился позади меня.
– Он?..
– Не знаю. Из-за всей этой крови трудно вообще что-то сказать.
Джон взял Фила за запястье и проверил пульс там, пока я скользил пальцами по его горлу с невредимой стороны.
– Ничего, – сообщил он.
Я покачал головой.
– Нужно сделать искусственное дыхание, – проговорил Тини. – Может, ему удастся протянуть, пока мы не доставим его в госпиталь.
Джон засунул свой пистолет за пояс, но тут же ойкнул: ствол все еще был горячим. Он вынул его обратно.
– Нужно что-то сделать, – повторил Тини.
– Он мертв, Тини, – ответил я. – Уже ничего не поделаешь.
– Пора отсюда выбираться, – сказал Джон. – Я уверен, кто-то слышал пальбу.
Марко кивнул.
– Валим.
Они с Джоном двинулись к рельсам. Я замялся, посмотрел на труп Фила, а затем побежал за ними.
– Давай, Тини, – сказал я. – Они правы. Все, что мы можем сделать сейчас ради Фила, – это не попасться.
Как только мы стали спускаться к насыпи, Фил поднялся с земли. Он издал стон, встряхнулся и сдвинулся с места, будто младенец, который только учился ходить. На какое-то мгновение я подумал, уж не ошиблись ли мы – может, он не умер. Однако затем я заметил две вещи. Во-первых, кровь у него больше не шла. А во-вторых, его глаза…
На этот раз первым вынул пушку я. Помня, от чего умер первый мертвец, я сразу прицелился Филу в голову. Первая пуля разорвала то, что оставалось от его горла. Он, пошатнувшись, простонал. Вторая пуля вошла над левым глазом. Ошметки мозга вылетели сзади, разложившись по асфальту. После этого Фил умер еще раз.
Мы побежали дальше – по рельсам в сторону леса.
К тому времени, когда мы наткнулись на этот дом, за нами уже следовало приличное количество мертвецов. Они стремились за нами, все сильнее сгнивая с каждый шагом, теряя части тела и органы с такой же легкостью, с какой мы с вами сбрасываем одежду. К счастью, бегать они не умели, так что нам удавалось держаться впереди них. Единственное, от чего мы не могли уйти, так это от их вони. Нет, воняли они не все. По крайней мере, от самых свежих не несло. Но те, что пробыли мертвыми уже не один день… Они были как сбитые на дороге животные, которые повставали и теперь бродили. Не помогало и то, что это случилось в самый разгар лета. Жара и испарения лишь усиливали запах. Ветра не было совсем, и вонь стояла в воздухе, будто туман.
Против остальных так же, как и против Фила и того, кто напал на него, работало только одно – повреждение мозга. Мы видели трупы без рук, без ног, выпотрошенные, с ужаснейшими ранами, но они все равно не унимались. Мы истратили немало пуль, пытаясь перестрелять наших преследователей. Стрелять в голову из пистолета с расстояния кажется легко, когда видишь это по телевизору, но в реальной жизни – совсем другое дело. И что еще хуже – звуки выстрелов только привлекали еще больше ублюдков. В конце концов мы решили просто их избегать.
Не буду тратить время на то, чтобы описывать дом. Если вы это читаете, то и так знаете, как он выглядит. Самый обычный фермерский домик посреди леса, ветхий и заброшенный, как и многие другие в этой части страны. В отличие от рухнувшего рядом курятника или сарая, почти лежащего на боку, сам дом оказался на удивление в хорошем состоянии. Ни разбитых окон, ни провалившейся крыши. Мы даже думали, что там кто-то живет, раз двери были открыты, но как только вошли внутрь, увидели пыль и паутину и поняли, что здесь уже давно никого не было.
Мы смели старые затхлые книги на пол и заставили пыльными полками окна, придвинули гниющий диван к входной двери, предварительно заперев ее на засов. Мы заблокировали дверь в кухню холодильником, а затем забаррикадировали и остальные окна на первом этаже. Затем впервые с момента, когда мы ворвались на комикс-конвент, у нас появилась минута, чтобы перевести дух и собраться с мыслями. Но в итоге мертвые нашли нас и там. Нам не нужно было видеть их, чтобы понять, что они пришли: их выдали шум и запах.
В те первые часы мы чуть с ума не сошли. Шипя и издавая стоны, трупы наваливались на стены и окна, возились за дверью, но наши укрепления держались. Спустя некоторое время мы достаточно расслабились, принявшись исследовать остальную часть дома. Тини мы отправили сторожить заднюю дверь, Марко остался в гостиной, а мы с Джоном взялись все осматривать. Электричества не было, зато в шкафу мы нашли кучу консервов и бакалеи, а внизу оказалось шесть ящиков родниковой воды в бутылках и еще два ящика содовой. То есть от голода мы бы не умерли, если бы экономно питались консервами и пили воду.
Что странно, прежние хозяева явно бросили дом в спешке, оставив свои вещи. Семейные фотографии в рамках висели на стенах, а на полках стояли всякие памятные сувениры. В шкафах все еще висела одежда, запыленная и заплесневелая, но в остальном вполне приличного вида. Еда в холодильнике уже давно сгнила (это мы заметили еще когда строили баррикаду), а грязные тарелки, оставшиеся в раковине, выглядели почти так же тошнотворно, как и твари, бродившие снаружи. Хозяева даже оставили в доме свои пушки. На втором этаже, где были декоративные стеклянные двери и стеллаж, мы нашли красивый деревянный ящик для оружия. Внутри оказалось два ружья, дробовик и пистолет. Джон взял ружье, я – дробовик, а остальное мы отдали Тини и Марко. Врать не буду: дробовик в руках одним своим видом придавал мне больше уверенности, чем когда я ходил с пистолетом, но к сожалению, это чувство не продлилось долго.
Первым, кто увидел женщину, оказался Тини.
Мы спали посменно – двое караулят внизу, двое спят наверху. Около двух ночи на вахте стояли мы с Джоном. Снаружи по-прежнему шумели мертвые. Я нашел на кухне банку растворимого кофе и уже собирался насыпать гранул в бутылку с водой, когда Тини начал кричать.
Мы с Джоном ринулись наверх. Мы чуть не столкнулись с Марко, выбегавшим из спальни – растерянным и сонным. Тини сидел на кровати, глядя перед собой широко раскрытыми от ужаса глазами, и бессвязно бормотал. Когда, наконец, он успокоился, то рассказал нам, что почувствовал, как кто-то сел на кровать. Он даже услышал, как под навалившимся весом заскрипела пружинная сетка. А когда поднялся, то увидел на матраце вмятину, будто там кто-то сидел, – но в комнате больше никого не было. В следующий момент пружины скрипнули вновь и вмятина пропала. Послышались шаги – кто-то медленно пересек комнату. Тини различил женщину. Она открыла дверь, оглянулась на него, как он выразился, «страшными глазами», и затем исчезла.