Этот человек был мертв.
Все, что от него осталось, – это гротескное переплетение смерти и голода.
Тварь устремилась ко мне. Я не знал, что делать, поэтому задергал бедрами, и стул таким образом сдвинулся дальше по полу – ноги твари ступили между ножками стула, а затем она рухнула вниз…
Прямо на меня.
Ее пасть нависла прямо надо мной. Стершиеся зубы в липких деснах. Язык, живущий своей отдельной жизнью – словно змея, пытающаяся вырваться из держащей ее хватки.
А затем она исчезла. В воздухе раздались гулкие звуки ударов, и эта тварь скатилась в сторону.
Билли оторвал ее от меня. Он оседлал ее сверху и обрушил столик с лампой прямо ей на голову. Затем поднял и снова опустил.
И снова.
И снова.
До тех пор, пока от мертвеца не осталась лишь кровавая каша. Как от енота, которого размазали по дороге шины несущихся машин и грузовиков. Колеса обычно превращают его в пудинг из шерсти и внутренностей.
Билли освободил меня. Он был расстроен. Потрясен тем, что случилось. Как и я, но я-то держался получше.
– Здесь небезопасно, – сказал он, упаковывая свою сумку. Голос его дрожал… нет, не просто дрожал, а вибрировал. – Ты был прав.
– Все нормально, – ответил я.
– Мы поступим по-твоему.
– Хорошо, Билли, хорошо, – я проглотил свою гордость и произнес: – Ты спас меня. Я не забуду этого.
Билли улыбнулся мне мягкой, слабой улыбкой.
– Когда мама умирала, – произнес он, – она велела мне позаботиться о тебе. Сказала, что я тебе нужен.
Я не смог удержаться от смеха. Однако не стал утруждать себя и рассказывать ему, что мне она сказала то же самое. Вместо этого я кивнул и сказал ему, что он прав. Так и есть. Что я приехал за ним именно потому, что нуждался в нем.
– Я позабочусь о тебе, – повторил он.
– А я о тебе, – ответил я.
А затем, когда мы шли к грузовику, я заметил это. Две раны в форме полумесяца на внутренней стороне его правого предплечья. Следы от укуса. Проклятая тварь укусила его. Внутри у меня все сжалось. В голове промелькнуло все то, что Билли рассказывал о болезнях и паразитах. Я бросил взгляд на пистолет в руке брата и подумал о полной обойме патронов под моим сиденьем.
И меня снова настиг звук маминого голоса:
Позаботься о нем…
Позаботься о нем…
Одинокий стрелок
Джонатан Мэйберри
Джонатан Мэйберри, до того как стать профессиональным литератором, писал статьи для журналов, сценарии и преподавал боевые искусства. Сейчас он писатель, чьи книги несколько раз становились бестселлерами по версии «Нью-Йорк таймс», пятикратный лауреат премии Брэма Стокера и автор комиксов. Среди его работ триллеры о Джо Леджере, серии «Гниль и руины», «Обитатели ночи» и «Глухая ночь», а также множество одиночных романов в различных жанрах. Его подростковый роман о космических путешествиях «Марс-1», а также романы о Джо Леджере и работы из серии «Войны V» (повествующие о мире, в котором произошел вампирский апокалипсис) готовятся к экранизации. Джонатан составил и отредактировал множество антологий, таких как «Секретные материалы», «Здесь страшно!», «Не в унисон» и «Чужие: Охота на жуков». Его комиксы, среди прочих, включают: «Капитан Америка», «Дурная кровь» (премия Брэма Стокера), «Гниль и руины», «Возвращение зомби Марвел» (бестселлер по версии «Нью-Йорк таймс») и другие. В 2016 году вышла настольная игра по мотивам серии «Войны V». Мэйберри является основателем «Писательской кофейни» и со-основателем «Клуба лжецов». Джонатан выступал в качестве приглашенного эксперта на телеканале «История» в документальном фильме «Зомби: Живая история» и являлся постоянным экспертом телевизионной серии «Настоящие чудовища». Подкаст «Трое бородатых парней» с участием Мэйберри пользуется большой популярностью. Джонатан живет в городке Дель-Мар, штат Калифорния, со своей женой Сарой Джо. Его интернет-сайт: www.jonathanmaberry.com.
Солдат лежит, мертвый.
Почти.
Но не совсем.
Так же как и мир.
Почти.
Но не совсем.
Его похоронили.
Но не под спудом грязи на глубине шести футов. Это было бы, наверное, даже приятно и принесло бы ему что-то вроде облегчения. Может, в этом была бы хоть какая-то справедливость. Но его похоронили не так. Не на кладбище. Уж точно не в Арлингтоне[63], где он должен был упокоиться по желанию его отца. И не на маленьком кладбище дома, в Калифорнии, где под мрамором и прохладной травой лежали его бабушка с дедушкой.
Солдат лежал в какой-то сраной дыре, в богом позабытом городке в самой заднице мира – округе Файетт, что в Пенсильвании. Не в земле и не в гробу.
Он был погребен под мертвыми телами.
Под множеством мертвых тел.
Их были сотни. Целая гора из тел. Она возвышалась над ним и окружала со всех сторон. Сминала его, душила и убивала.
Впрочем, они хотя бы не кусали его и не разрывали его плоть сломанными ногтями. Впрочем, что-то такое было, но не шибко много. Ни черта подобного. Во всем этом, возможно, прослеживалась некая ирония высшего порядка. Он был уверен в этом. Такой матерый убийца, как он, – и умирает из-за того, что на него взгромоздили гору трупов. Спокойная, пассивная смерть с некой толикой дурацкой поэзии в довесок.
Однако Сэм Имура был не особо поэтической натурой. Нет, он понимал и даже ценил поэзию, но не хотел иметь с ней ничего общего. Нет уж, спасибо.
Теперь он лежал, размышляя об этом. И не особенно заботился о том, что вот он – самый настоящий конец.
Ему было известно, что это ложь. В лучшем случае, проявление рационализма. Его стоицизм пытается позволить его страхам крикнуть еще разок: «Нет, все в порядке, все нормально, это хорошая смерть!», только это полная чушь. Никогда не бывало никаких «хороших смертей». Ни одной.
Он был солдатом всю свою жизнь. Вначале в регулярной армии, затем в Силах специального назначения, затем в тайных операциях группы под названием Департамент Военных Исследований, а после этого вольным стрелком, в качестве вожака группы хорошо вооруженных «решал», называвших себя «бойскауты». Он всегда был солдатом. Нажимал на спусковой крючок с детства. Сэм забирал чужие жизни столько раз и в стольких местах, что уже давно перестал считать. Только самодовольные засранцы ведут этому счет. Большинство его приятелей-снайперов продолжали считать, а он – нет. Он никогда настолько не сходил с катушек.
Но сейчас он был бы не против слегка тронуться рассудком. Его занимал вопрос: равно ли количество людей, убитых им при помощи огнестрельного и холодного оружия, взрывчатки и голыми руками, количеству трупов, под которыми он был теперь погребен.
В этом тоже есть некая особенная, странная справедливость. И поэзия. Как будто все, кого он убил, были неразрывно связаны с ним, словно все они были приятелями-пассажирами на черном корабле, плывущем в Вальгаллу. Он знал, что это была притянутая за уши метафора, ну, да и хрен с ним. Он умирал под горой мертвых упырей, которые пытались сожрать его буквально пару часов назад. Так что… да, на хер поэзию, в жопу метафоры, и срать на все.
Сэм подумал, не сходит ли он с ума.
У него были для этого все основания.
– Нет… – он услышал звук своего голоса. Слово. Признание. Но пусть даже оно исходило от него, Сэм не понимал, что он имел в виду. Нет, он не сходит с ума? Нет, он не является шестеренкой в безразличном механизме небесных светил? Нет, он не умирает?
– Нет…
Он снова это произнес. Признал свое право собственности на это слово. На то, что оно означает.
– Нет.
– Я не мертв.
– Я не умираю.
Он обдумал обе эти концепции и отверг их.
– Нет! – прорычал он, только теперь поняв, что пытался сказать самому себе и этому лежащему в руинах, поганому миру. – Нет. Я не умру.
Не здесь, не сейчас и не так. Черт возьми, только не так. На хер! На хер этих пожирающих плоть уродов, на хер Вселенную, и поэзию на хер дважды, и бога, и вообще все на хер!
Но главное – на хер смерть!
– Нет, – произнес он еще раз, и теперь услышал в этом слове себя: солдата, выжившего, убийцу.
Мертвецы не смогли его убить, а они, мать их, хорошо постарались. Мир не смог его убить, даже спустя все эти годы. И этот день его не убил. Он был уверен, то сейчас уже ночь, и ей Сэм тоже не собирался позволить его убить. Поэтому он попробовал двинуться.
Но легче сказать, чем сделать. Мертвые тела были разорваны автоматными очередями, когда выжившие «бойскауты» дали бой, чтобы помочь дамочке-копу, Дез Фокс, и еще группке взрослых спасти несколько автобусов с детьми. Они все остановились у продуктового склада «Сэппфайр Фудс», чтобы пополнить запасы перед тем, как отправиться на юг, к спасательной базе. Мертвые нагрянули неожиданно, также охотясь за едой, и наступали волна за волной. Их были тысячи. Фокс и «бойскауты» пробили себе путь наружу.
Ну, вроде как пробили.
Сэма подмяла под себя волна упырей, и Цыганка, одна из его стрелков, попыталась спасти его, поливая их огнем и меняя обойму за обоймой. Мертвые падали один за другим, и Сэма погребло под их массой. Никто не пришел, чтобы найти его и вытащить наружу.
Он слышал рев автобусов. Слышал крик Цыганки, хотя и не мог сказать, почему она кричала – потому что мертвяки добрались до нее или от отчаяния из-за невозможности его спасти. Невозможно было точно утверждать. Ни в чем нельзя было быть уверенным, пока он не выкарабкается наружу и не найдет ее тело. Но скорее всего, она увидела, как он упал, и посчитала, что ему конец. Так и должно было быть, но – с оговорками. Сэм был одет в кевларовый бронежилет, с усиленными налокотниками и наколенниками, перчатками из паучьего шелка и боевым бронированным шлемом с небьющимся пластиковым щитком. На нем практически не было мест, через которые зубы мертвецов могли бы его достать. Кроме того, из-за стрельбы Цыганки, вкупе с его собственной, его полностью завалило мертвецами. Ну, или как там их теперь надо называть. Мертвые больше не были просто мертвыми: были ходячие и кусачие мертвые – и были «совсем» мертвые.