Девушка уже направилась было в сторону дома мадам де Ланж, но вблизи его ворот неожиданно остановилась. В наступающих сумерках особняк выглядел довольно мрачно — в окнах ни малейшего проблеска света. Конечно, бедная вдова носила знатное имя и жила в престижном квартале, но при этом была вынуждена рассчитывать каждый грош, чтобы не оказаться в нищете. Виола знала, что положение ее подруг ничуть не лучше. Если она решится просить у них прибежище, то этим поставит старушек в неловкое положение. Девушка понимала, что, узнав правду о ее бедственном положении, дамы обязательно предложат ей помощь, но при этом пострадают их более чем скромные средства. Виола не могла поставить налаженную жизнь старушек под такой удар.
Рассматривая удлиняющиеся тени, девушка подумала о том, что смертельно устала за весь этот утомительный тяжелый день. Кроме того, она была очень голодна. Интересно — как бы поступила в ее ситуации мадемуазель Аделаида?
Не думая ни о чем, Виола медленно побрела в сторону квартала Сент-Мартен. Несколько сот шагов — и она оказалась неподалеку от великолепного особняка, освещенного огнями. Множество ярких фонарей отбрасывали розовые и желтые блики, длинная стеклянная оранжерея с диковинными растениями была также залита ярким светом, и весь особняк мерцал в темноте словно таинственный сказочный дворец. С крыши в честь праздника свисали флаги. Стены были убраны зарослями плюща. Виола не раз видела этот красивый дом и часто любовалась им. Но сегодня он никак не мог увязаться в ее мыслях с тем адресом, что был написан на визитной карточке в ее кармане.
Неожиданно ей показалось, что все, что произошло с ней в последние дни, развеялось в воздухе, спряталось в ночи. Единственно реальным в мире был этот волшебный дом, где, разумеется, обитают счастливые люди. Неужели она сможет найти здесь избавление от всех проблем?
Ей стоит сделать всего лишь пару небольших шагов, подойти к решетке и постучать молоточком, вызывая швейцара. Но она не могла заставить себя шагнуть вперед. И не могла пойти к мадам де Ланж или же вернуться к себе…
Девушка застыла у ворот. Руки в тонких перчатках сжимали металлические прутья решетки. Издали до нее донеслись веселые голоса и смех, и совершенно неожиданно перед девушкой возникла княжна Элина.
— Да у нас гости! — рассмеялась она. — Ну, наконец-то, мадемуазель Фламель, — воскликнула она радостно, изумив Виолу. — Мы давно уже беспокоимся о вас. Мама! Смотри — кто к нам пришел!
Не успела девушка опомниться, как расторопные слуги распахнули перед ней ворота, и смешливая княжна Маре-Розару увлекла ее за собой.
На террасу вышла мадам София. Она была облачена в роскошное бальное платье, а в руках у нее был пушистый веер из длинных перьев. Когда она увидела позднюю гостью, лицо у нее осветилось дружелюбной улыбкой.
— Мадемуазель Фламель, входите, пожалуйста. Мы вам так благодарны, — она легко приблизилась к ступенькам, элегантно придерживая края платья. — Добро пожаловать, милая Виола.
— Но… я не знаю, за что вы меня благодарите… — девушка испуганно сделала шаг назад, опасаясь, что ее приняли за кого-то другого.
Княжна Элина тут же схватила ее за руку и повела по лестнице наверх, в дом, залитый ярким праздничным светом.
— Возможно, вам это показалось пустяком, но Мишель для нас — весь мир, — принялась доверительно рассказывать княжна: — Мы чуть с ума не сошли, когда он не явился к завтраку. Мы уже предполагали, что случилось что-то ужасное. Раньше он никогда не опаздывал и не исчезал, не предупредив заранее.
Слуги распахнули двери, и Виола не успела перевести дыхание, как оказалась внутри дома, хозяева которого явно собирались куда-то уходить. Ее немедленно представили князю Маре-Розару, величественному господину в ослепительно черном костюме, светлой рубашке, скрепленной у ворота галстуком с бриллиантовой заколкой. Его шляпа с белыми перчатками и трость находились в руках слуги, почтительно державшего их вместе с плащом. Темные волосы валашского господаря были подернуты голубоватой сединой, а черты его слегка смуглого лица оказались отмечены подлинным аристократизмом. На него очень походил его сын Эмиль. Улыбка молодого князя была не менее привлекательна, чем у очаровательной Элины, его сестры.
— Сегодня приходил врач. Опухоль на руке уже уменьшилась, — объяснила Виоле княгиня. — Нога, конечно, заживает значительно быстрее. Врач уверяет, что все идет нормально. Он велел благодарить вас за помощь нашему дорогому Мишелю.
— Но моя помощь не так уж велика…
— Сейчас он спит, — вмешалась в их разговор княжна. — Михась по-прежнему испытывает сильную боль, поэтому я велела положить небольшую дозу снотворного в его ужин.
— Элина! — возмутилась княгиня. — Кто тебе позволил! Разве так можно?
— Зато он прекрасно выспится, — отмахнулась веером ее дочь.
— Возможно, ты права, но все же не стоит без его ведома так поступать. Если Мишо не намерен принимать снотворное, то нельзя на этом настаивать и обманывать его, — строго заметила княгиня.
Элина прикусила губку.
— И все же он будет мне утром благодарен за свой крепкий сон.
Княгиня София был весьма недовольна поведением дочери и сердито отвернулась от нее. Виола заметила, что князь внимательно наблюдает за женой, но не вмешивается в ее разговор с дочерью. Сообразив, что Виола от смущения не знает, куда себя деть, он предложил:
— Возможно, мадемуазель Фламель хотела бы пройти в свою комнату?
— Мою… комнату? — с удивлением переспросила девушка.
— О да, разумеется, — воскликнула Элина и взяла Виолу за руку. — Я провожу вас. Мы вполне еще успеем на вечер к герцогу Валенштайну.
— Что вы? — изумилась девушка, освобождая свою руку. — Нельзя ни в коем случае опаздывать на званый вечер!
— Но мне объяснили, что в Париже прибыть вовремя считается дурным тоном.
— Вы, наверно, не поняли. Речь скорее всего шла о бале. Что же касается приглашения на ужин, то следует прибыть вовремя, а точнее — немного раньше.
Виола вдруг поняла, что в ее голосе зазвучали строгие нотки мадемуазель Аделаиды, но решила, что не будет ничего плохого, если она объяснит этой милой девушке из далекой страны, как положено вести себя в обществе.
— Вы очень любезны, что рассказали мне все это, — широко улыбнулась Элина.
Князь Маре-Розару, успевший надеть белоснежные перчатки, дружелюбно пояснил:
— Вас проводит слуга, мадемуазель Фламель. Чувствуйте себя, как дома.
— До скорой встречи, — его сын почтительно поклонился Виоле и весьма обаятельно улыбнулся.
Молодежь направилась к двери, а княгиня еще раз дружески пожала руку Виоле:
— Я хочу еще раз вас поблагодарить и сказать, что очень рада вашему приходу.
Девушка улыбнулась в ответ, не совсем понимая причину такой радости, да и вообще не осознавая реальность происходящего. Ей очень хотелось забыть неловкость возникшей ситуации. Видимо, Бертье объявил ее героиней и своей спасительницей, и теперь хозяева этого великолепного дома считают себя обязанными ей.
Девушка стояла посреди изящнейшей спальни. Казалось, что все предметы в этой комнате излучали какое-то сияние. Белые и голубоватые статуэтки, лилово-бежевый ковер на полу и изящные стулья с роскошными сиденьями. В многочисленных вазах благоухали свежие цветы. Блестящие влажные листья обрамляли зеленой рамкой белые, розовые, нежно-кремовые лепестки. Странно, но эта комната явно ждала ее появления, словно он знал, что она обязательно придет сюда. Что ей будет необходимо все это. И он сам будет нужен…
Экономка поинтересовалась вещами гостьи, и Виола, смутившись, тихо ответила, что у нее нет с собой багажа. Она понимала, что это покажется слугам странным, но женщина всего лишь заметила:
— Я поняла вас, мадемуазель. Если вам что-нибудь понадобится, позвоните в этот колокольчик. Я сейчас пришлю поднос с ужином в вашу комнату, если вы не возражаете.
— Да, спасибо, — стараясь сдержать радость, медленно проговорила Виола. — Я буду вам очень признательна.
Когда экономка вышла, девушка сняла шляпу и перчатки и подошла к окну. Вечернее движение на улице вновь стало оживленным — роскошные экипажи сновали без конца по Сент-Мартен, а облаченные в прекрасные костюмы мужчины и женщины неспешно прогуливались парами. Откуда-то доносилась чудесная приятная музыка. Ночные фиалки под окном дурманили голову нежным чарующим ароматом. Сердце замирало от странного предчувствия.
Единственное, о чем она сейчас сожалела, так это о серебряном туалетном наборе, оставшемся в комнате в доме мадам Тибо. Теперь уже не будет никакой возможности вернуть его. Без всякого сомнения, хозяйка продаст все ее вещи, как только появится возможность…
В комнату вошла пожилая служанка с подносом в руках. Поставив еду на стол, женщина объяснила:
— Для вас уже приготовили теплую ванну с лавандой, а пеньюар и ночная сорочка ожидают вас возле постели.
— Благодарю, — вновь смущенно улыбнулась Виола, делая вид, что во всем этом нет ничего необычного. Даже в доме мадемуазель Аделаиды она не имела возможности принимать часто ванну, тем более с душистыми травами.
Бросив робкий взгляд в сторону подноса с едой, девушка вдруг заметила сложенную вдвое записку и прикусила губу.
— Пока мне больше ничего не нужно. Можете быть свободны.
Служанка понимающе кивнула головой и вышла. Виола спешно развернула бумагу.
«Я хотел бы увидеть вас сегодня вечером. В любое время. Вы должны знать, что сейчас я не выхожу из своей комнаты.
Ваш покорный слуга Мишель Бертье».
Несмотря на сильный голод, Виола с трудом проглотила превосходно запеченного лосося и холодные устрицы. Когда служанка вернулась за подносом, девушка поинтересовалась, где она сможет найти мсье Бертье. При этом она невозмутимо взмахнула листком с запиской, желая показать, что всего лишь выполняет просьбу больного человека.
— Я провожу вас, мадемуазель, — лицо женщины было совершенно бесстрастным.