Вскоре я остался на пляже один — если не считать рейнджера на вездеходе, объявлявшего в громкоговоритель о закрытии парка.
Проезжая мимо меня, он сообщил:
— Парк закрывается. Покиньте, пожалуйста, территорию.
Я пошел прочь от берега и взобрался на одну из дюн. Оттуда было хорошо видно, как две последние засидевшиеся на пляже парочки несли свои пожитки к стоявшим на парковочной площадке автомобилям.
Я взглянул на часы: семь пятнадцать. У меня оставалось еще сорок пять минут, чтобы собраться с мыслями. Я мог сделать это и в предыдущие сорок лет, но все как-то не получалось.
Солнце село, и небосвод из темно-пурпурного вскоре стал черным. Заблестели звезды, с моря подул прохладный бриз, шурша высокими стеблями прибрежной травы. Набегавшие на берег волны шумели ровно и ритмично.
Я продолжил свое путешествие по поросшим травой песчаным холмам и вскарабкался на последнюю в этой части острова дюну, откуда берег залива просматривался особенно хорошо. На мой взгляд, до него было не больше пятидесяти ярдов.
Справа от того места, где я стоял, находился залив Моричес-Бей, слева простирался океан, их-то и соединял между собой этот небольшой залив. Неподалеку от берега горели мачтовые огни нескольких яхт, успевших войти в залив до темноты; краболовы, наоборот, торопились выйти в это время на большую воду. На противоположном берегу светились окна наблюдательной башни береговой охраны.
Я не имел ни малейшего представления о том, какой путь изберет мой «информатор», чтобы добраться до этой оконечности острова. Он мог пройти сюда вдоль берега, подобраться со стороны дюн или приплыть на лодке. Как бы то ни было, я оказался здесь первым и успел осмотреть местность, а кроме того, находился на возвышении — следовательно, должен был заметить того человека первым. Однако, получив приказ, я чувствовал бы себя гораздо увереннее. Тем более что все те преимущества, которые, как мне казалось, я имел, с заходом солнца и наступлением темноты потеряли свое значение.
Светящиеся цифры на моих часах показывали пять минут девятого, но пока на этой полоске суши никого, кроме детектива Джона Кори, не было. Мой информатор явно запаздывал. Вдруг я подумал, что он, возможно, затаился в прибрежной траве и ждет, когда я выйду на открытое место.
В восемь пятнадцать я решил, что пора что-нибудь предпринять, зная, однако, что первое же мое движение может стать и последним.
Хочу отметить, что, хоть я и находился здесь совсем один и без оружия, я отнюдь не идиот. Может, немного легкомысленный. Да еще ужасно любопытный.
Я прислушался, но тут же подумал, что расслышать шаги крадущегося по песчаному пляжу человека почти невозможно. Тем не менее, когда ветер стих, я услышал шуршание прибрежной травы, хотя именно в этот момент ей, казалось бы, шуршать вовсе не полагалось.
Медленно повернув голову в направлении шума, я всмотрелся в темноту, но ни одного движущегося объекта не увидел.
Взошла луна — яркий серп, — и берег и море мгновенно осветились. Теперь прибрежная трава, в которой я скрывался, уже не казалась мне таким надежным укрытием, как несколько минут назад. При свете луны мое убежище стало тем, чем и было в действительности — песчаным холмиком с торчащими тут и там сухими стеблями неизвестного мне растения, напоминавшего по виду речной камыш. Хорошо еще, что на мне была темная одежда, а кожу покрывал загар.
В восемь двадцать пять я понял, что настало время принять хоть какое-то решение. Самое лучшее, что я мог сейчас сделать, — это немедленно убраться отсюда. Но уйти незамеченным было не так-то просто, поэтому я решил остаться на месте. Тот, кто меня сюда заманил, должен был начать действовать первым. Таковы правила игры.
Минут через пять я услышал странный звук, напоминающий кашель. Но это могла быть и собака. Через несколько секунд кашель послышался снова; теперь он раздавался откуда-то снизу и сбоку — на сравнительно небольшом удалении от дюны, где я притаился.
Я медленно повернулся в ту сторону, откуда доносился звук, но ничего не увидел и снова замер.
Через несколько секунд я снова услышал звуки. На этот раз они ничем не напоминали те, что могла издавать собака. Это явно был человек, и он обходил мое убежище по окружности. Вполне возможно, что возле моей дюны кружил не один человек, а несколько, вооруженных пистолетами с глушителями. Потом я снова услышал кашель — но уже совсем в другом месте.
Честно говоря, все это дерьмо мне ужасно надоело. Тот, кто пришел сюда, должен был понять, что хозяином положения являюсь я.
Я сказал:
— Встаньте так, чтобы я мог вас видеть.
Мужской голос отозвался:
— А вы, собственно, где?
Голос раздался справа от меня, и я вновь повернулся на звук.
— Встаньте так, чтобы я мог вас видеть, — повторил я. — Медленно.
На вершине дюны, находившейся от меня на расстоянии тридцати футов, возник темный силуэт человека. Хотя поначалу я увидел лишь очертания его головы и плеч, было ясно, что передо мной крупный, сильный мужчина. Его лицо скрывала от меня ночная тьма.
Я сказал:
— Подойдите ближе и руки держите так, чтобы я мог их видеть.
Человек стал подниматься на дюну, и его силуэт с каждым шагом увеличивался в размерах. Потом направился к тому месту, где находился я.
— Остановитесь.
Он подчинился.
— Теперь повернитесь и лягте на землю лицом вниз.
Он отказался следовать моим инструкциям, что чрезвычайно меня раздосадовало. Тогда я — в лучшей манере нью-йоркского копа — гаркнул:
— Эй, парень, я с тобой разговариваю. Повернись и ляг мордой на землю. Сейчас же!
Неизвестный продолжал стоять, глядя в мою сторону. Потом он достал сигарету. Когда он прикуривал, я увидел его лицо, освещенное огоньком зажигалки. На мгновение оно показалось мне знакомым. Но лишь на мгновение, так как этого просто не могло быть.
— Ты, задница! У меня в руке пушка. Она нацелена на тебя и ровно через три секунды заговорит. Поэтому повернись и делай как сказано. Считаю до трех: раз, два…
Неизвестный заговорил:
— Твоя пушка сейчас в дипломатическом багаже. Так что если другого ствола у тебя нет, то на этом острове только одна пушка. И она принадлежит мне.
И тут я узнал этот голос и это лицо.
Тед Нэш. Восставший из мертвых.
Глава 40
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы справиться с изумлением, но разочарование, я знал, останется со мной навсегда.
— Разве ты не умер? Мне казалось, ты уже давно на том свете.
— Официально я мертв. Но в действительности чувствую себя превосходно.
— Может, мне удастся вернуть тебе официальный статус?
Он ничего не ответил, выбросил окурок и двинулся в мою сторону. Когда он подошел ближе, я увидел, что на нем были надеты джинсы, темная спортивная рубашка и куртка-ветровка, под которой наверняка скрывалась кобура с пистолетом.
Он избегал двигаться по прямой и приближался ко мне зигзагами, так что я не мог ни швырнуть ему в лицо песок, ни заехать пяткой промеж глаз.
Примерно в десяти футах от меня он остановился.
Мы стояли лицом к лицу и не отрываясь смотрели друг другу в глаза.
Агент ЦРУ Тед Нэш был высоким мужчиной, примерно одного со мной роста, но не таким мускулистым. В лунном свете я видел его аккуратно подстриженные волосы цвета соли с перцем и черты лица, которые большинство женщин по непонятной для меня причине находили привлекательными.
Сразу после знакомства у нас с ним возникла взаимная неприязнь. Мы вместе работали над делом Плам-Айленд, и я невзлюбил этого парня частично из-за его высокомерия, но главным образом по той причине, что он тогда приударял за одной дамой из ФБР. Последнее я счел недостойным профессионала поведением, не говоря уж о том, что та женщина-детектив чрезвычайно нравилась мне самому.
А потом он стал подкатывать к Кейт, и я простил ему это только потому, что он умер. Теперь, однако, у меня уже не было причин относиться к нему снисходительно. Кроме того, что нам нравились одни и те же женщины, у нас с ним не было ничего общего.
С иронией оглядев мои шорты и футболку, Тед спросил:
— Я помешал тебе отдыхать?
Я промолчал, но продолжал смотреть на него, мысленно составляя список его отрицательных качеств, заставивших меня возненавидеть этого парня еще в его первой жизни. Отчего, в самом деле, я так его невзлюбил? Давайте посчитаем. Во-первых, мне не нравились его наглость и отчетливо слышавшиеся в его голосе пренебрежительные, покровительственные нотки. Ну а во-вторых, я терпеть не мог ухмылочку, вечно кривившую его губы. Можно припомнить еще много всего, но времени думать об этом у меня сейчас не было.
Он посмотрел на часы и сказал:
— Если мне не изменяет память, мы должны были встретиться в восемь вечера на берегу залива.
— Брось молоть чушь, — грубо сказал я.
— Я кое с кем поспорил, что ты обязательно явишься. Ведь только идиот может прийти на встречу с незнакомым человеком в пустынное место без оружия и бронежилета.
— И только идиот пойдет на встречу со мной в одиночку. Надеюсь, ты обеспечил себе прикрытие?
Он проигнорировал мои слова и спросил:
— Тебе понравилось в Йемене?
Я промолчал.
Он продолжил:
— Я слышал, Кейт неплохо проводит время в Танзании.
Я упорно хранил молчание, думая, удастся ли с такого расстояния напасть на него, не дав шанса пустить в ход оружие. Должно быть, он что-то почувствовал, поскольку отступил на несколько шагов.
Помолчав, Нэш сказал:
— Красивая ночь, правда, Кори? Как это здорово — жить. — Тут он рассмеялся.
— Не стоит слишком уж к этому привыкать, — заметил я.
Он посмотрел на меня и спросил:
— Неужели ты нисколько не удивился, обнаружив меня в добром здравии?
— Честно говоря, я больше зол, чем удивлен.
Он ухмыльнулся и сказал:
— Из-за таких вот неожиданных появлений нас иногда называют призраками.
— И сколько времени ты уже работаешь призраком?