До Энтони донесся грохот выдвигаемых и задвигаемых ящиков.
– В синей папке. Там, где всегда. Вот. – (Пауза.) – Послушай, Мэтт, я все понимаю, но разве так трудно позвонить? Чтобы я могла спланировать вечер. И ужин.
– Женщина, просто засунь мой обед в духовку. Если я готов его есть остывшим, то почему надо делать из мухи слона?
– Потому что ты пытаешься уйти от ответа.
– Нет, это ты пытаешься меня контролировать. Тебе все нужно держать под контролем: этот дом, тот дом, наши финансы, Энтони, а теперь и меня. Сделай то, сделай это! Постоянно одна и та же песня.
– Как ты можешь так говорить?
– Я говорю правду. И это уже начинает действовать мне на нервы.
– Сдается мне, Мэтт, буквально все, что я делаю, действует тебе на нервы.
Третий раз за неделю. Папа вот уже почти десять дней весь из себя дерганый и раздражительный. По какой-то ведомой только ему одному причине он не сказал жене, что прекратил работу в Испанском доме, и Энтони гадал про себя, не связано ли это с тем, что у мамы Китти закончились деньги. Китти вечно твердила, что у ее мамы вообще их нет. Возможно, папа не говорит маме, потому что пытается придумать, как выкрутиться.
Но, так или иначе, у них дома что-то явно было неладно. Обычно Мэтт, принимаясь за очередную работу, всегда заезжал в школу за Энтони, чтобы поднатаскать его в строительном деле, поскольку рано или поздно наступит тот день, когда Энтони придется сменить отца. По крайней мере, отец именно так и говорил, хотя у Энтони имелось сильное подозрение, что тому просто нужна бесплатная рабочая сила. Но в последнее время отец почему-то перестал брать его с собой. Байрон сейчас работал в лесу и в поле. Выходит, отец его тоже перестал приглашать. Энтони даже не знал, на каком объекте в настоящий момент трудится отец. Возможно, в доме Терезы, если это, конечно, можно назвать работой. Хотя, по правде говоря, Энтони было наплевать, поскольку теперь у него появилась возможность проводить больше времени с Китти. А это куда приятнее, чем присутствовать при разборках родителей. Он вытащил из кармана мобильник и отправил Китти сообщение.
Как думаешь, социальные службы возьмут моих родителей под свою опеку?– Мэтт, я вовсе не хочу с тобой пререкаться…
– Я тебе удивляюсь. Ты по поводу и без повода затеваешь ссоры.
– Неправда. Я просто хочу, чтобы у меня был муж, а не пустое место. А ведь, похоже, именно так оно и есть. Даже когда ты здесь, ты все равно не с нами.
У Энтони запищал мобильник. Ответное сообщение от Китти.
Без понятия. Моя вот принялась размахивать ружьем. К. ХХ– Кончай компостировать мне мозги. Я ухожу.
– Мэтт, пожалуйста…
– У меня нет на это времени.
– А на нее у тебя есть время!
Долгое молчание. Энтони захлопнул телефон и прислушался, словно ожидал услышать слабое потрескивание бикфордова шнура.
– Ты о чем?
Мать, со слезами в голосе:
– Мэтт, я вовсе не дура. Я знаю. И больше не собираюсь с этим мириться.
Отец, ледяным тоном:
– Понятия не имею, о чем ты.
– Мэтт, и кто на сей раз? Какая-нибудь продавщица? Официантка? Благодарная клиентка? Черт, может, та женщина из дома напротив? Ты проводишь там кучу времени.
И тут отец взорвался:
– А кто мне велел туда пойти? Кто хотел, чтобы я взялся за эту работу? Кто мне последние девять лет постоянно зудил, как ей хочется заполучить этот чертов дом? А ну кончай до меня докапываться, раз уж я делаю то, из-за чего ты мне всю плешь проела!
– А ты не смей передергивать мои слова! Ты не меньше моего хотел этот дом!
– Все, больше не желаю тебя слушать, – отрезал отец. – Мне пора на работу.
Не успел Энтони надеть наушники, как дверь кабинета распахнулась и оттуда стремительно вышел отец:
– Вернусь, когда вернусь. Договорились? Энтони, а ты почему вместо того, чтобы быть в школе, подслушиваешь под дверью, точно старая кумушка?
– Не держи меня за дуру, Мэтт. – Теперь мать уже, не скрываясь, рыдала. – Я не собираюсь спокойно смотреть, как ты трахаешь все, что шевелится. Ты уже чуть ли не половину баб в округе перепробовал.
Минивэн отца резко сорвался с места – только гравий из-под колес брызнул фонтаном, – и Энтони снял наушники, так как в комнату вошла его мать. При виде сына она остановилась и вытерла глаза, явно пытаясь вернуть самообладание.
– А я и не знала, что ты все еще здесь, дорогой. Ты ждешь, чтобы тебя подвезли?
– У меня сегодня нет первого урока. Мне в школу только к десяти. – Энтони принялся вертеть в руках телефон, чтобы дать ей возможность пригладить волосы. У матери всегда была идеальная прическа, и теперь, когда волосы у нее стояли дыбом, она казалась совсем беззащитной. – Просто хотел убедиться, что ты в порядке.
Глаза у нее были распухшие, лицо – в красных пятнах.
– У меня все отлично. Правда-правда. Ты же знаешь своего папу… Иногда с ним бывает нелегко, – сказала она, а затем спросила с нарочитой небрежностью: – А он, случайно, не рассказывал, где в данный момент работает?
– Нет, – отозвался Энтони и поспешно добавил: – Но точно не в большом доме. Китти говорит, он ни разу не появился за всю неделю.
– Да неужели?
– Уж кто-кто, а Китти знает.
Мать вздохнула, словно не могла решить, то ли радоваться, то ли огорчаться.
– Значит, он не там, – произнесла она, обращаясь скорее к самой себе. – Энтони, можно тебя кое о чем спросить? Как думаешь… между ним и миссис Деланси что-нибудь есть?
Энтони обрадовался, что не придется врать:
– Нет. Только не с ней. Она… другая. Не такая, как мы. – Он чуть было не ляпнул, что она совсем не в папином вкусе.
– Он стал настолько… – Лора выдавила слабую улыбку. Она всегда именно так улыбалась, пытаясь убедить Энтони, что у нее все в порядке. – Прости. Не стоило впутывать тебя в наши дела. Наверное, ты считаешь меня идиоткой.
И Энтони понял: ему хочется избить отца. Да-да, реально избить. И прежде чем он успел хорошенько подумать, слова сами слетели у него с языка.
– Мы можем бросить его. – (У матери мгновенно округлились глаза.) – Я хочу сказать, тебе не стоит с ним оставаться ради меня. Если он уйдет, это не станет для меня таким уж сильным ударом и вообще…
– Но, Энтони, он же твой отец!
Мальчик пожал плечами и поднял с дивана школьный рюкзак, понимая, что тут больше не о чем говорить.
– Что не делает его хорошим человеком. Ведь так?
Сперва она решила, что это Кузены. А кто еще мог оставить под ее дверью две упаковки свежих яиц, на которые она, кстати, чуть было не наступила? Она подняла одну коробку, открыла ее и принялась изучать пятнистые яйца неправильной формы, в грязных соломинках и перьях. А когда она разбила яйцо над сковородкой, оно не растеклось, а практически сохранило форму. Совсем как грудной имплантат из силикона, заметила Китти.
– Если верить Кузенам, это признак того, что яйца наисвежайшие.
Днем она зашла в магазин поблагодарить их за столь приятный сюрприз.
– Вкус у них совершенно изумительный, – сказала она. – Почти что мясной. Вот уж не думала, что яйца бывают такими. А цвет! Такой яркий!
Генри удивленно уставился на Изабеллу:
– Голубушка, я бы и рад приписать дополнительную сумму к вашему счету за яйца, но мы не производим доставку. Даже самым любимым клиентам.
А затем, несколько дней спустя, появились дрова. К дровам была прикреплена записка: «Нуждаются в просушке по крайней мере в течение года. Остальное сложено в амбаре за фруктовым садом».
Она прошла в сад и обнаружила аккуратную поленницу из свежесрубленных и распиленных деревьев, из некоторых еще шел сок. Она втянула в себя терпкий запах и пробежалась рукой по коре. Вид дров подействовал на нее на редкость успокаивающе, словно она вдруг осознала простую истину, что теперь в доме будет тепло.
Два дня спустя появилась проржавевшая железная клетка с шестью квохчущими, до смерти перепуганными курами. В записке говорилось:
«Это куры-несушки (яйца скоро будут). Им понадобится зерно или комбикорм, вода и мелкий гравий. Старый курятник возле парника. На ночь их надо запирать. В качестве оплаты Колин с фермы Дорниса заберет старые палеты, сложенные в задней части гаража».
Они с Тьерри кое-как соединили старые куски проволоки и установили насесты, а затем принялись наблюдать за тем, как куры потешно ковыляют по саду. Тьерри, пришедший в восторг от возни с проволокой и стойками, довольно потирал руки. Когда он нашел первое яйцо, то приложил его к щеке матери, чтобы та почувствовала, какое оно теплое. А Изабелла только тихо молилась, чтобы все это стало для Тьерри поворотным моментом.
И в довершение всего появились кролики. Изабелла как раз чистила зубы в незаконченной ванной, когда услышала пронзительный визг Китти. Она спустилась вниз в халате, с полным ртом зубной пасты и обнаружила дочь возле задней двери. Китти стояла со скрещенными на груди руками, лицо ее побледнело от ужаса.
– Боже мой, нас кто-то действительно ненавидит!
– Что?! – воскликнула Изабелла. – Что случилось?
– Посмотри!
Изабелла открыла заднюю дверь, Тьерри вышел следом. На ступеньках лежали три мертвых кролика, задние лапы связаны бечевкой, кровавые пятнышки на лбу явно указывали на то, откуда подарок.
– Это своего рода «ввод во владение».
– Байрон, – радостно прошептал Тьерри.
– Что ты сказал? – переспросила Изабелла.
Но мальчик снова точно воды в рот набрал. Он взял кроликов, отнес их на кухню и осторожно положил на стол.
– Фу! Не смей их сюда класть! Они же дохлые! – Китти вжалась в стену, словно кролики могли внезапно ожить и прыгнуть на нее.
– Все нормально, дорогая, – успокоила ее Изабелла. – Нам оставили кроликов в подарок. А Тьерри их для нас приготовит.
– Кто-то оставил нам сбитых машиной зверьков?
– Их никто не сбивал. Многие люди едят кроликов.
– Да, а еще они заставляют детей залезать в дымоход. Нет, так не пойдет. – Китти не скрывала своего возмущения. – Если вы рассчитываете, что я буду есть дохлого кролика, значит вы не в своем уме. Фи! Вы мне отвратительны. – И она выскочила из кухни.