Фрост вместе с Люси поднялся наверх, чтобы проверить, насколько безопасна квартира. Девушка очень обрадовалась тому, что он приехал за ней в больницу, но когда они остались вдвоем в квартире, улыбка на ее лице уступила место хмурому выражению. Она села на кровать и провела рукой по платью, которое собиралась надеть в «Алембик». Коленки Люси нервно бились друг о друга; Фрост уже сталкивался с такой реакцией. Она означала, что человек хочет сказать нечто важное, но боится.
– Извини за прошлую ночь, – пробормотала Люси.
– Не извиняйся.
– Не надо было мне убегать. Глупо получилось.
– Ты испугалась, – сказал Фрост. – Я все понимаю.
Люси встала перед ним. Она подняла голову, и их взгляды встретились. Фрост увидел, как она судорожно сглотнула.
– Наверное, ты знаешь, что нравишься мне. Я этого и не скрывала.
– Ты тоже мне нравишься, – сказал он. – Ты милая, ты особенная.
Она покачала головой:
– Я никогда так о себе не думала.
– Ну и зря. Не надо завоевывать весь мир, чтобы стать особенной. У тебя доброе сердце. Я понял это сразу, как только увидел тебя.
Люси грустно улыбнулась ему.
– Мы говорим о разных вещах, правда? Я нравлюсь тебе совсем не так, как мне нравишься ты.
– Если ты имеешь в виду в романтическом плане, то нет. Извини. Надо было сказать тебе об этом раньше. Но ты, Люси, на самом деле мне нравишься. В твоем обществе ко мне возвращается множество воспоминаний. Воспоминаний о сестре.
– О…
– Знаю, это не то, что тебе хотелось бы услышать, но для меня это очень важно.
– Ну у меня никогда не было брата, поэтому я не знаю, что это такое. Голову даю на отсечение, ты был хорошим братом для Кейти.
– Когда не бесили друг друга, мы были очень близки, – с улыбкой сказал Фрост.
– И ты поэтому такой расстроенный? – спросила Люси. – Из-за воспоминаний о Кейти?
– Нет, я расстроен, потому что переживаю за тебя. Я хочу быть уверен, что ты в безопасности.
– Со мной всё в порядке! – с наигранной жизнерадостностью заверила его Люси. Она согнула руку, демонстрируя свой бицепс, и рассмеялась. – Видишь? Ночной Птице со мной не справиться.
– Люси, этот тип не шутит.
– Знаю.
– Мне бы хотелось, чтобы ты поговорила с доктором Штейн. Или с каким-нибудь другим психиатром.
– Нет. Я не хочу, чтобы кто-то копался у меня в голове. Честное слово, со мной всё в порядке.
Фрост подумал, что она больше пытается уверить саму себя. Он сомневался, что с ней всё в порядке. Да, он не знает, что Ночная Птица сотворил с ней, но едва ли этот подонок в данном случае потерпел неудачу. Еще Истон знал, что уверенность Люси напускная. В глубине души она охвачена ужасом.
Фрост взял ее за руку, подвел к окну и указал на полицейскую машину, стоящую на Хейт позади его «Субурбана».
– Эта машина никуда не уедет, – сказала он. – Ты будешь под защитой круглые сутки, пока мы не найдем этого типа.
– Вы не обязаны это делать, – возразила Люси.
– Как раз наоборот, обязаны. Если захочешь куда-нибудь пойти, сначала поговори с копом из машины, и он поедет с тобой. Если честно, мне было бы спокойнее, если б ты оставалась дома. И не включай музыку и не смотри телевизор, ладно? Я не хочу, чтобы ты рисковала.
Люси уставилась в пол, вид у нее был подавленный.
– Ты помнишь что-нибудь из пропавшего дня? – спросил Фрост. – У тебя ничего не всплыло в памяти?
Она покачала головой. У нее дрожали губы.
– Вряд ли.
– Ты сомневаешься?.. Ты говоришь так, будто помнишь что-то. Что именно?
– У меня в голове какое-то странное воспоминание. Мост. Он там, где я никогда не была, но я помню его. Я его чувствую. Я стою над жуткой пропастью, я едва держусь на мосту. Я готова на все, лишь бы избавиться от него. Я готова умереть, лишь бы все это прекратилось.
Ее глаза наполнились слезами.
– Вот что он делает, Люси, – сказал Фрост. – Он играет на твоих страхах. Он использует то, что приводит тебя в ужас. Просто скажи себе, что все это не было реальностью. Что это иллюзия.
– Как я могу помнить то, что не было реальностью? – воскликнула Люси. – У меня ощущение, что все это было на самом деле. Все это у меня в голове. Если б ты попросил меня поклясться на Библии, я поклялась бы, что была на том мосту.
– Ты не можешь доверять своей памяти, – сказал Фрост. – Воспоминания лгут. Даже хорошие воспоминания не всегда говорят правду.
– Я просто хочу, чтобы все это прекратилось.
– Скоро. Скоро все это прекратится.
Она подняла руки, собираясь обнять его, но в этот момент у него в кармане зазвонил телефон. Истон посмотрел на дисплей; звонок был от Франчески Штейн. Полицейский покосился на Люси, но та, криво улыбнувшись ему, махнула рукой. Он нажал кнопку приема вызова.
– Доктор Штейн?
– Здравствуйте, инспектор.
Зрелая сдержанность и хладнокровие являли собой разительный контраст с жизнерадостностью и непосредственностью Люси Хаген. Эти две женщины были слишком разными. Фрост заметил одну странность: Люси зажала уши, только бы не слышать голос доктора Штейн из его телефона.
– Как вы сегодня себя чувствуете? – спросил он у Фрэнки. – Вы в порядке? Вчера вечером вы заставили меня поволноваться.
– Я в порядке, но мне необходимо увидеться с вами, – ответила она. – Пациента, которого я оберегала, зовут Тодд Феррис. Нам нужно срочно найти его.
Глава 39
– Это дом Даррена Ньюмана, – сказала Фрэнки Фросту.
Инспектор, рассматривавший викторианский особняк на Оук-стрит, по другую сторону узкой полоски парка Панхандл, опустил бинокль. Особняк будто вырезали из открытки с видами Аламо-сквер. Он был узким, фасад украшен фризом с зелено-сиреневым «огуречным» узором, а к двери вели красные ступени. В центре фронтона под двускатной крышей расположился эркер.
Фрост и Франческа стояли в парке, а над ними высились вековые эвкалипты. Траву усыпали похожие на узкие лезвия стилета листья. Был ранний вечер, и тяжелые тучи уступили место туману, из-за которого лица делались влажными.
– Ньюман дома, – сказал Фрост. – Я вижу его внутри.
– Тодда я не видела, но уверена, что рано или поздно он здесь объявится.
– Он сказал, что собирается убить Ньюмана? – спросил Фрост.
– Да. Это единственная причина, почему я могу все рассказать вам, инспектор. Тодд на грани. Я не знаю, что он натворит. Но, если честно, меня больше волнует, что с ним сотворит Даррен, когда узнает, что Тодд вычислил, что происходит.
Борода и волосы Истона поблескивали от осевшей на них влаги. Он стал разглядывать в бинокль машины, припаркованные на Оук-стрит, медленно продвигаясь по парковым дорожкам и прячась за стволами деревьев. Однако они были одни: мелкий дождь выгнал всех из парка.
– Больше никто за домом не наблюдает, – сказал он.
– Я видела лицо Тодда. Он настроен очень решительно. Он придет сюда.
Они молча продолжили ожидание. Позади них проезжали машины, выбрасывая из-под колес снопы брызг. Фрэнки не спускала глаз со старинного викторианского особняка, но холод и дождь направили ее мысли на утесы Пойнт-Рейес. Думая о тех последних выходных с отцом, она теперь четко видела его тело внизу, на камнях. Лицом вверх. В крови.
И слышала собственный голос: «Стой!»
Но больше ничего. Ее память была чиста, как лист бумаги.
Фрэнки обнаружила, что жалеет о том, что сделал Джейсон, пусть она и сама попросила его об этом. Она была свидетелем последних мгновений жизни отца, а теперь та прогулка оказалась полностью стерта из ее сознания.
«Ты то же самое делаешь с остальными», – прошептал ей внутренний голос.
Фрэнки никогда не понимала, что испытывают пациенты, когда лежат в шезлонге и смотрят те изображения, что она специально подбирала для них, и реагируют на внушение. Она никогда не знала, что они чувствуют потом, когда часть их прошлого стерта. Теперь у нее появилась возможность посмотреть через другой конец микроскопа. И ей не понравилось то, что она увидела.
– Вы в порядке?
Фрэнки поняла, что Фрост внимательно смотрит на нее, и вид у него озабоченный.
– Да, все хорошо. Мне не грозит новый припадок, если это то, что вас беспокоит.
– Вы были где-то далеко, – сказал Истон, – причем где-то в невеселом месте.
Врач поежилась от холода.
– Я критически осмысливаю многие вещи. Временами я спрашиваю себя, чего в своей жизни сделала больше – плохого или хорошего.
В глазах Фроста вспыхнуло любопытство, однако он не стал забрасывать ее вопросами. И она была ему за это благодарна.
– Ньюману кто-то звонит, – сообщил инспектор, а спустя минуту добавил: – Пошли, он куда-то собрался.
Они по траве дошли до «Субурбана», припаркованного на Фелл-стрит. Фрэнки увидела, как дверь гаража под викторианским особняком Ньюмана поползла вверх. Красный «Лексус» выехал на площадку перед гаражом, а когда поток машин схлынул, вырулил на проезжую часть. Движение по Оук-стрит было односторонним и направлялось на восток, то есть в противоположную от них сторону. Даррен сразу же повернул направо и исчез.
Фрост надавил на газ и, не обращая внимания на желтый сигнал светофора, быстро повернул налево. Впереди, на вершине холма, замаячила башня Сатро. Истон прибавил скорости и на следующем перекрестке снова повернул налево, но почти сразу прошипел:
– Пригнись!
«Лексус» Даррена ехал им навстречу в полуквартале впереди. Фрэнки почти съехала с сиденья, прячась за приборную панель, а Фрост опустил козырек, чтобы прикрыть лицо. Машины разминулись и поехали в разные стороны. Инспектор следил за «Лексусом», смотря в зеркало заднего вида, а Фрэнки выглянула из-за спинки пассажирского сиденья. «Лексус» повернул направо. Фрост развернулся и последовал за ним.
Им удалось догнать Ньюмана. Он был через три машины впереди.
– Он едет в парк «Золотые Ворота», – сказал Фрост.
Они вслед за Ньюманом проехали по бульвару с ровными рядами деревьев и просторными лужайками на северной стороне парка. Горстка велосипедистов и любителей бега отважно бросала вызов дождю. Сердитое, будто закрашенное углем небо казалось низким. Они проехали мимо окруженной пальмами и садами Цветочной оранжереи справа. Впереди показалась башня Музея Янга.