Монитор невозмутимо наблюдал за ним.
— Это самое интересное, сэр.
— Спасибо. — Шелк закрыл пудреницу и поставил ее обратно на туалетный столик.
— Неужели пудра может что-то почистить? Я не знаю об этом.
Шелк покачал головой:
— Я тоже. Я сделал это для того, чтобы посетители не волновались.
— Чрезвычайно остроумно, сэр.
Шелк пожал плечами:
— Если бы я смог придумать что-нибудь получше, я бы это сделал. Когда я вошел, ты сказал, что ты — не бог. И я знаю, что ты им не являешься. У нас тоже есть стекло в… в палестре, в которой я служу.
— Вы бы хотели поговорить с кем-либо из этой палестры, сэр?
— Не сейчас. Но однажды я использовал то стекло, и тогда меня поразило — думаю, что это поразило всех нас, и я помню, что в тот вечер некоторые из нас говорили об этом, — что стекло очень похоже на Священное Окно. За исключением размера, конечно; все Священные Окна имеют размер восемь кубитов на восемь. Ты знаком с ними?
— Нет, сэр.
Шелк поставил стул прямо и сел.
— Есть и другая разница. У Священных Окон нет мониторов.
— Очень неудачно, сэр.
— Действительно. — Шелк потер щеку двумя пальцами. — Однако я должен сказать тебе, что время от времени в Священных Окнах появляются бессмертные боги.
— А!
— Да, сын мой. Я никогда не видел ни одного, и большинство людей — особенно те, кто не авгуры или сивиллы — вообще не могут видеть их. Хотя они часто слышат голос бога, видят они только цветной вихрь.
Лицо монитора вспыхнуло и стало кирпично-красным.
— Вроде такого, сэр?
— Нет, совсем не похоже. Я собирался сказать, что, насколько я понимаю, те люди, которые могут видеть богов, сначала видят крутящиеся цвета. Их можно увидеть, когда начинается теофания. И потом появляется сам бог. А когда бог исчезает, цвета появляются вновь. Все это было в мельчайших деталях записано у Посвященного Ручейника, примерно два столетия назад. За свою долгую жизнь он видел теофании Ехидны, Тартара и Сциллы, и, наконец, самого Паса. Он называет эти цвета Священными Оттенками.
— Очаровательно, сэр. Боюсь, однако, что это имеет мало общего со мной. Могу ли я показать вам, что я делаю, сэр? Я бы сказал, то, что я делаю чаще всего. Смотрите.
Плавающее лицо монитора исчезло, его заменило изображение потрясающе красивого человека в черном. Хотя туника человека в стекле была изодрана и из-под нее виднелась белая марля, Шелк не узнал себя, пока не задвигался и не увидел, что изображение движется вместе с ним.
— Это?.. — Он наклонился ближе. — Нет. Но…
— Спасибо, сэр, — сказало его изображение и поклонилось. — Только первая попытка, хотя, я думаю, достаточно удачная. В следующий раз я сделаю лучше.
— Убери это, пожалуйста. Поверь мне, я и так слишком тщеславен.
— Как пожелаете, сэр, — ответило изображение. — Я не намеривался проявлять неуважение. Просто мне захотелось показать вам, как я чаще всего служу своей хозяйке. Хотите увидеть ее вместо себя? Я могу легко показать ее точное подобие.
Шелк покачал головой:
— Точное неподобие, ты хотел сказал. Пожалуйста, вернись в нормальное состояние.
— Как пожелаете, сэр. — Лицо Шелка потеряло голубые глаза и смуглые щеки, шея и плечи исчезли, черты лица стали плоскими и грубыми.
— Мы говорили о богах. Нет сомнений, что я рассказал тебе то, что ты и так знал.
— Нет, сэр. Я очень мало знаю о богах, сэр. Я бы посоветовал вам проконсультироваться у авгура.
— Тогда давай поговорим о мониторах, сын мой. О мониторах ты должен знать больше всех. Ты сам монитор.
— Моя работа — мое удовольствие, сэр.
— Тогда мы счастливы, оба. Когда я был у… в доме одного человека, которого я знаю, человека, который имеет стекло вроде этого, он хлопнул в ладоши, чтобы вызвать монитор. Это обычный способ?
— Хлопнуть в ладоши или постучать по стеклу, сэр. Но все мы предпочитаем первый способ, если вы извините меня за то, что я это говорю.
— Понимаю. — Шелк кивнул себе. — Есть ли другие способы?
— На самом деле мы появляемся в ответ на любой громкий звук, чтобы определить, не произошло ли что-то плохое. Если, например, возникнет пожар, я немедленно сообщу своему господину или его управляющему и предупрежу гостей.
— И, время от времени, — сказал Шелк, — ты должен заглядывать в эту комнату, хотя никто не зовет тебя, даже если не было громкого звука. Так?
— Нет, сэр.
— Значит, ты не заглядываешь для того, чтобы убедиться, что все в порядке?
— Да, сэр. Я уверен, что моя хозяйка посчитала бы это вторжением в ее личную жизнь.
— Когда я вошел в комнату, — продолжал Шелк, — я не произвел ни одного звука, который можно назвать громким — или, по меньшей мере, такого, о котором бы я знал. Я, безусловно, не хлопал в ладоши и не стучал по стеклу; тем не менее ты появился. Сначала был цветовой вихрь, а потом в стекле появилось твое лицо. После чего ты сказал мне, что ты не бог.
— Вы закрыли дверь, сэр.
— Очень осторожно, — сказал Шелк. — Я не хотел волновать твою хозяйку.
— В высшей степени деликатно, сэр.
— И тем не менее тебя вызвал тихий звук, с которым захлопнулась дверь? Я бы подумал, что в таком случае тебя может вызвать почти любой звук, даже самый слабый.
— Я действительно не могу сказать, что меня вызвало, сэр.
— Наводящий на размышления выбор слов, сын мой.
— Признаюсь, что это вполне возможно, сэр. — Лицо монитора, казалось, кивнуло. — Раз так, могу ли я предложить кое-что? Вы забыли об одной вещи, которая вас интересовала, хотя она и не вознаградит вашу настойчивость. Прежде чем войти в бальнеум, вы поинтересовались, где найти оружие и место, в котором можно спрятаться. Быть может, вас заинтересует один из наших платяных шкафов.
— Благодарю тебя. — Шелк заглянул в ближайший, но тот был битком набит пальто и платьями.
— А что касается оружия, сэр, — продолжал монитор, — вы сможете найти кое-что полезное в моем самом нижнем левом выдвижном ящике, под чулками.
— Надеюсь, более полезное, чем это. — Шелк закрыл шкаф.
— Прошу меня простить, сэр. Похоже, в последнее время хозяйка совершила множество покупок, о которых мне не сообщили.
Шелк не слушал его — в коридоре раздались злые возбужденные голоса. Он открыл дверь в гостиную и слушал, пока они не растаяли вдали, — рука на стеклянной защелке двери будуара, сердце стучит как сумасшедшее.
— Вы уходите, сэр?
— Мне показалось, что ты сказал «левый ящик».
— Да, сэр. Самый нижний из выдвижных ящиков, слева от вас. Но я ничего не обещаю, сэр. Хозяйка хранит там маленький игломет, или, возможно, я должен сказать, она так делала не так давно. Может быть, однако…
Шелк уже рванул выдвижной ящик. Ощупав то, что казалось по меньшей мере сотней пар женских чулок, его пальцы нашли под ними не один, а два металлических предмета.
— Иногда хозяйка довольно беспечно относится к предохранителю, сэр. Быть может, вам стоит быть предельно внимательным, пока вы выясняете его состояние.
— Я даже не знаю, что такое предохранитель, — прошептал Шелк, осторожно извлекая первый предмет.
Это действительно был игломет, искусно гравированный и позолоченный, но настолько маленький, что легко помещался на ладони; рукоятка из слоновой кости, размером с большой палец, была инкрустирована золотыми гиацинтами, у основания прицела маленькая цапля внимательно разглядывала золотой пруд в поисках рыбок. На мгновение Шелк, знавший, что такое гармония, растерялся от безупречной тонкой работы, которой сверкала каждая поверхность. Ни один священный предмет в его мантейоне не был и наполовину так прекрасен.
— Если из него выстрелить, он уничтожит мое стекло, сэр.
Шелк рассеянно кивнул:
— Я видел иглометы — на самом деле сегодня ночью я видел два, — которые могли бы проглотить этот.
— Вы сказали мне, что не знаете, что такое предохранитель, сэр. На любой из сторон игломета, который вы держите, вы увидите маленький подвижный выступ. Если его поднять, это помешает игломету стрелять.
— Вот это, — сказал Шелк. Как и сама рукоятка, каждый крошечный выступ был отмечен гиацинтом, хотя эти были так малы, что их совершенные цветки казались почти микроскопическими. Он опустил один из выступов, и за ним последовал второй. — Будет ли он теперь стрелять?
— Я так думаю, сэр. Но, пожалуйста, не направляйте его на мое стекло. Теперь стекла невозможно восстановить, искусство их производства было забыто, когда…
— Огромное искушение, тем не менее.
— Если вы разрушите мое стекло, я буду не в состоянии передать ваше сообщение Гагарке, сэр.
— В этом случае в нем вообще не будет нужды. Я предполагаю, что этот гладкий стержень внутри кольца — спусковой крючок.
— Мне кажется, что вы совершенно правы, сэр.
Шелк направил игломет на платяной шкаф и нажал на спусковой крючок. Послышался резкий треск, как если бы щелкнул детский кнут.
— Не похоже, что он что-то сделал, — сказал он.
— Шкаф хозяйки — не живое существо, сэр.
— Я никогда не думал, что он живой, сын мой. — Шелк наклонился и тщательно проверил дверь шкафа; дыра, не намного толще волоса, появилась на одной из полированных панелей. Он опять открыл дверь шкафа. В некоторых, хотя и не во всех, платьях, оказавшихся на линии выстрела, зияла дыра с рваными краями, как будто их проткнули тупым клинком, лишь слегка более узким, чем его указательный палец.
— Ты знаешь, я должен был бы использовать его на тебе, сын мой, — сказал он монитору, — ради безопасности Гагарки. Ты — только машина, вроде счетчиков на нашей площадке для игры в мяч.
— Я машина, но не только машина, сэр.
Кивнув главным образом себе, Шелк поднял вверх предохранитель и опустил маленький игломет в карман.
Второй предмет, спрятанный под чулками, по форме походил на букву Т. Ножка была цилиндрической и странно грубой, с единственным гладким выступом под перекладиной; сама перекладина казалась отполированной и слегка изогнутой и имела приподнятые концы. На ощупь предмет был неестественно холодным, как рептилия. Шелк с некоторым трудом вытащил его из-под чулок и с любопытством осмотрел.