— Я? Никак. Мое дело — сторона. Вам нечего мне предложить.
— Разве тебе ничего не нужно?
— Мне нужно многое, моя госпожа. Но дать мне это не в ваших силах.
— Хочешь снова стать командором?
Вопрос обрушился на Ваймса, как удар кувалдой по голове. Это же история! Она не может знать! Откуда ей известно?!
— А-а, — улыбнулась Мадам, заметив, как изменилось выражение его лица. — Розмари рассказала, что грабители сняли с тебя очень дорогие доспехи. Достойные генерала, как я слышала.
Она открыла еще одну бутылку шампанского. Ваймс, еще не вполне опомнившийся от потрясения, все же заметил, что и это Мадам проделала весьма грамотно. Никаких пробок в потолок или фонтанов пены, присущих дилетантам.
— Ну разве не странно, если это окажется правдой? — задумчиво произнесла Мадам. — Чтобы кто-то дрался, как уличный грабитель, но при этом имел замашки командора и кирасу полководца…
Ваймс смотрел прямо перед собой.
— И кого интересует, откуда он здесь взялся? — продолжала Мадам, ни к кому в частности не обращаясь. — Достаточно того, что наконец-то появился человек, который действительно способен возглавить Городскую Стражу.
«Еще как способен, черт возьми! — Мысль ударила в голову Ваймса, словно шампанское. — Выгнать Загорло пинком под зад, повысить в должности нескольких приличных сержантов…»
Но за ней последовала и другая мысль: «В этом городе? Которым будет править Капканс? Сейчас? Мы станем всего лишь очередной бандой». А потом и третья: «Безумие. Этого не может быть. Никогда не было. Ты хочешь вернуться домой к Сибилле».
Мысли за номером один и два пристыженно убрались прочь, бормоча нечто вроде: «Да, конечно… Сибилла… Ясное дело… Все верно… Извиняйте…» — пока не стихли вдали.
— Я всегда умела находить многообещающих людей, — промолвила Мадам, пока он смотрел в пустоту.
Четвертая мысль вынырнула из темноты, словно какая-то мерзкая тварь из пучины.
«Ты вспомнил о Сибилле только на третьей мысли», — прошептала она.
Ваймс заморгал.
— Знаешь, город нуждается в… — начала было Мадам.
— Я хочу вернуться домой, — перебил ее Ваймс. — Сделать, что должен, и вернуться домой. Больше мне ничего не надо.
— Есть те, которые скажут, что если ты не с нами, то против нас, — предупредила Мадам.
— С вами? Чего ради? Ради того, чтобы просто быть на чьей-то стороне? Нет! Но я и не на стороне Ветруна. Я вообще ни за кого. И взяток я не возьму. Даже если Сандра будет угрожать мне своим «мухомором»!
— Это был «грибок», насколько я знаю. Ну и ну… — Мадам улыбнулась. — То есть ты неподкупен?
«Ну вот опять, — подумал Ваймс. — И почему я начал нравиться влиятельным дамам только после того, как женился? Где эти хищницы были в мои шестнадцать? Тогда я, может, и согласился бы».
Он попытался испепелить Мадам взглядом, но это ничуть не исправило ситуацию. Наоборот, все стало только хуже.
— Мне приходилось встречаться с несколькими неподкупными людьми, — обронила мадам Мизероль. — Почему-то все они умерли воистину жуткой смертью. В этом мире все уравновешено. Продажный человек в честном мире или честный в продажном — итог один. Мир плохо относится к тем, кто не принимает сторон.
— Лично я предпочитаю середину, — сказал Ваймс.
— Значит, врагов у тебя становится вдвое больше. Слишком много, чтобы ты мог себе это позволить на сержантское жалованье. Подумай, от чего ты отказываешься.
— Уже подумал. Я не собираюсь помогать людям умирать только ради того, чтобы сменить одного дурака другим.
— Раз так, дверь у тебя за спиной, сержант. Мне очень жаль, что мы не смогли…
— …сойтись в деловых интересах?
— Я собиралась сказать: «…достичь взаимовыгодного соглашения». До штаб-квартиры Стражи отсюда совсем недалеко. Желаю тебе… удачи.
Она кивнула на дверь.
— Какая жалость… — вздохнула Мадам.
Ваймс вышел в дождливую ночь, потоптался секунду на месте и сделал несколько шагов, прислушиваясь к своим ощущениям.
Угол Легкой и Паточной Шахты. Смесь плоских булыжников и старых кирпичей. Да.
И он пошел домой.
Мадам некоторое время пристально смотрела на дверь. Пламя свечей чуть дрогнуло, и она обернулась.
— А ты действительно очень хорош, — констатировала она. — Как давно ты здесь?
Хэвлок Витинари вышел из темного угла. Вместо официального черного костюма наемных убийц на нем было просторное одеяние неопределенного цвета, словно сотканное из различной густоты серых теней.
— Достаточно давно, — сказал он, устроившись в кресле, где несколько минут назад сидел Ваймс.
— Даже Тетушки тебя не заметили?
— Люди смотрят, но не видят. Фокус в том, чтобы помочь им видеть… ничто. Но Киль наверняка заметил бы меня, спрячься я в другом месте. Он всматривался в тени. Интересно.
— Он очень сердитый человек, — заметила Мадам.
— И вы рассердили его еще больше.
— Полагаю, твой отвлекающий маневр удастся, — сказала Мадам.
— Да, я тоже.
Мадам наклонилась и похлопала его по колену.
— Вот видишь. Твоя тетушка обо всем позаботилась… — Она выпрямилась. — Думаю, мне следует вернуться к гостям, развлечь их немного. Я так люблю всякие развлечения. К вечеру следующего дня у лорда Ветруна почти не останется друзей. — Она допила шампанское из кружки. — Доктор Фоллетт — просто душка, тебе не кажется? Кстати, как ты думаешь, у него свои волосы?
— Никогда не хотел это выяснить, — ответил Хэвлок. — Он пытается вас напоить?
— Да, — ответила Мадам. — Им можно только восхищаться.
— Говорят, он играет на средней лютне, — сказал Хэвлок.
— Поразительно, — откликнулась Мадам.
Она изобразила на лице улыбку нескрываемого удовольствия и распахнула огромные двустворчатые двери в дальнем конце комнаты.
— О, доктор! — проворковала Мадам, ступая в клубы сигарного дыма. — Еще по капельке шампанского?
Ваймс спал в углу стоя. Этим старым фокусом стражники владеют не хуже лошадей. Это не то чтобы полноценный сон — если спать стоя больше нескольких ночей кряду, недолго и концы отдать, — но усталость отчасти снимает.
Некоторые стражники последовали его примеру. Другие предпочли устроиться на скамейках и столах. Никто не захотел идти домой, даже когда дождевая пелена за окном окрасилась в рассветные тона и появился Пятак с угрожающего вида котлом каши.
Ваймс открыл глаза.
— Кружку чая, сержант? — спросил Пятак. — Томился на плите целый час, с двумя кусочками сахара.
— Пятак, ты мне жизнь спасаешь! — воскликнул Ваймс, схватив кружку с такой жадностью, словно она была наполнена эликсиром жизни.
— Кстати, х-на, какой-то пацан говорит, что пришел сюда специально, чтобы поговорить с вами, — продолжил Пятак. — Дать ему, х-на, по ушам?
— А как от него пахнет? — поинтересовался Ваймс, делая глоток обжигающе горячего едкого чая.
— Как от днища клетки с бабуинами, сержант.
— А, Шнобби Шноббс. Я поговорю с ним. Кстати, вынеси ему большую миску каши, хорошо?
Последнее явно пришлось Пятаку не по нутру.
— Послушайте, х-на, мой совет, сержант, таких пацанов приваживать не стоит…
— Пятак, видишь лычки у меня на погонах? Вот и молодец. Большую миску.
Ваймс вышел с кружкой в унылый внутренний двор. К стене жался Шнобби.
Что-то в воздухе предвещало, что день будет солнечным. После ночного дождя все наверняка расцветет. Сирень, например…
— Как дела, Шнобби?
Прежде чем ответить, мальчик подождал, не блеснет ли монетка.
— Везде дела паршивые, сержант, — доложил он, сдавшись, но не потеряв надежды. — На Кассовой констебля убили. Говорят, камнем зашибли. В драчке на Сонном холме кому-то ухо отрезали. Атака по всем фронтам, сержант. Повсеместно отступления с боями. На все участки напали…
Ваймс с мрачным видом дослушал до конца. Как всегда, кровавая бойня. С обеих сторон — толпы людей, перепуганных, разозленных. И дальше будет только хуже. Сонный холм и Сестры Долли уже превратились в районы ожесточенных боев.
…Как взмывают ангелы дружно в ряд, дружно в ряд, дружно в ряд…
— А на Цепной что-нибудь происходило? — спросил он.
— Там мало народу собралось, — ответил Шнобби. — Покричали немного и разбежались. На том все и кончилось.
— Понятно, — сказал Ваймс.
Даже толпа не настолько глупа. Да, она по-прежнему состоит по большей части из юнцов, горячих голов и пьяниц. И будет только хуже. Но нужно быть полным безумцем, чтобы напасть на особистов.
— Кругом все скверно, — продолжил Шнобби. — Только не здесь, конечно. Мы в полном порядке.
«Нет, — подумал Ваймс. — В итоге все вернется сюда».
Из задней двери появился Пятак с большой миской каши и ложкой. Ваймс кивнул на Шнобби, и стражник с крайней неохотой передал миску мальчишке.
— Сержант? — произнес Пятак, зорко наблюдая, как Шнобби пожирает варево — ложка мелькала с головокружительной быстротой.
— Да, Пятак?
— У нас есть хоть какие-нибудь приказы?
— Не знаю. Капитан на месте?
— В том-то все и дело, сержант, — сказал Пятак. — Прошлой ночью примчался посыльный с конвертом для капитана. Я поднялся наверх — капитан на месте, и я подумал, как странно, ха-ха, обычно он так рано не… — Он умолк, снова уставившись на мелькающую ложку.
— Пятак, не отвлекайся, — одернул его Ваймс.
— А? Ну вот, а когда я принес ему какао чуть позже, он просто сидел, х-на, и смотрел в пустоту. Правда, сказал: «Спасибо, Пятак», когда я поставил перед ним, х-на, кружку. Он всегда очень вежливый в таких, х-на, делах. А только что я поднялся туда снова, а его нет.
— Пятак, капитан пожилой человек, он не может торчать здесь все…
— Его чернильница пропала, сержант, а раньше он никогда не уносил ее домой.
И тут Ваймс заметил, что глазки Пятака почему-то краснее обычного. Он вздохнул.
— А куда подевался конверт?
— Не знаю, сержант.
Пятак снова уставился на ложку в руке Шнобби. Это была крайне дешевая ложка из какого-то низкосортного металла.