Как только ты начинаешь относиться к людям как к измеряемым вещам, они лезут из-под линеек. То, что скоро охватит улицы, будет не революцией и не восстанием. Это будут простые напуганные люди. Именно так происходит, когда ломается механизм жизни города, колесики не крутятся и нарушаются все маленькие правила. А если это происходит, люди становятся хуже овец. Овца просто бежит; она не пытается укусить другую овцу.
К закату униформа станет мишенью. И не будет иметь значения, что думает стражник. Он просто станет еще одним человеком в доспехах…
— Что? — переспросил он
— Вы в порядке, сержант? — забеспокоился капрал Колон.
— Хмм? — промычал Ваймс, вернувшись в настоящее.
— Вы были где-то во вне, — продолжал Фред. — Смотрели в пустоту. Вам бы стоило выспаться прошлой ночью, сержант.
— В могиле отоспимся, — сказал Ваймс, осматривая ряды стражников.
— Ну да, я это слышал, сержант, но ведь никто не разбудит и не принесет чашку чая. Я построил их.
Ваймс видел, что Фред приложил некоторые усилия. Да и сами люди тоже. Он никогда не видел, чтобы они выглядели так… официально. Обычно на них были лишь шлем и нагрудник. Помимо этого все остальное было разнообразно и необязательно. Но сегодня они, по крайней мере, выглядели опрятно.
Но вот рост… Ни один человек не смог бы нормально осматривать ряд, где на одном конце стоял Виглет, а на другом — Ненсибел. Виглет был настолько невысок, что однажды его обвинили в том, что он таращился на пупок сержанта, поскольку смотреть прямо в глаза он просто не мог, тогда как Ненсибел первым из всех узнавал, что идет дождь. Нужно было отойти довольно далеко, чтобы смотреть на них обоих, не напрягая глаз.
— Отлично, парни, — наконец высказал он и тут услышал, как Раст спускается по ступеням.
Он впервые лицезрел своих новых подчиненных в полном составе. Надо признать, что в этом случае он держался довольно неплохо. Капитан лишь вздохнул.
А потом повернулся к Ваймсу и произнес:
— Мне нужно встать на что-нибудь.
Ваймс непонимающе посмотрел на него.
— Сэр?
— Я хочу обратиться к людям, чтобы вдохновить их и укрепить их решимость. Они должны понимать политическую основу сложившейся ситуации.
— А, так мы знаем, что лорд Ветрун чокнулся, — весело отозвался Виглет.
Лоб Раста практически покрылся льдом.
Ваймс тут же вмешался.
— Отряд, раааазойдись! — выкрикнул он и шепнул Расту, когда люди разбежались: — Можно с вами поговорить, сэр?
— Он, правда, сказал, что… — начал Раст.
— Да, сэр. Это простые люди, сэр, — ответил Ваймс, быстро соображая. — Лучше их не беспокоить, если вы меня понимаете.
Раст включил это в список действий. Ваймс видел, как он думает. Это был выход, и это устраивало его. Это означало, что констебль не насмехается над ним, он всего лишь столкнулся с простаком.
— Они знают свой долг, сэр, — добавил Ваймс на всякий случай.
— Их долг, сержант, делать то, что им приказывают.
— Так точно, сэр.
Раст погладил усы.
— В ваших словах что-то есть, сержант. И вы им доверяете?
— Вообще-то да, сэр.
— Хмм. Мы пройдем по ближайшим улицам через десять минут. Пришло время действовать. Доклады беспокоят меня. Мы должны держать оборону, сержант.
И ведь он верит в это, подумал Ваймс. Он точно верит.
Стражники маршировали под полуденным солнцем, и получалось у них довольно плохо. Они не были приучены к маршированию. Обычно они передвигались прогулочным шагом, что нельзя назвать военным маневром, или же сбегали, что, в общем-то, признано.
К тому же, в строю чувствовалось течение благоразумной трусости. Как только человек оказывался в самом эпицентре, в его походке тут же появлялось что-то, что неукоснительно тянуло его в сторону. У стражников были щиты, но эти легкие плетеные изделия предназначались лишь для отражения ударов и защиты от камней, но ничего заостренного они остановить бы не смогли. И потому передвигались стражники медленно, плотно прижавшись друг к другу.
Раст этого не замечал. У него вообще был дар не замечать то, чего он не хотел видеть, и не слышать то, чего не хотел слышать. Но баррикаду он пропустить не смог.
Анк-Морпорк не был городом, не в полном смысле этого слова. До того, как город начал разрастаться, места вроде Сестричек Долли и Ворсового Холма, и Семи Спящих были поселками. В какой-то мере они до сих пор держались обособленно. Что же до остального… ну, стоило только уйти с главной улицы, как все становились просто соседями. Люди не часто переезжали. Когда напряженность увеличивалась, ты полагался на своих друзей и свою семью. Что бы не происходило, ты старался удостовериться, что на твоей улице ничего подобного нет. Это была не революция. Совсем наоборот. Это была защита своего порога.
Баррикаду строили на улице Китовой Кости. Она не была хорошей, поскольку делали ее из перевернутых рыночных лотков, небольшой тележки и домашней мебели, но это был Символ.
Усы Раста ощетинились.
— Прямо под нашим носом, — выкрикнул он. — Это вызов существующему правительству, сержант. Выполняйте свой долг!
— И что же в этом случае я должен делать, сэр? — спросил Ваймс.
— Арестовать главарей! И пусть ваши люди разберут баррикаду!
Ваймс вздохнул.
— Хорошо, сэр. Если вы постоите здесь, я поищу их.
Он пошел к сваленному хламу, чувствуя на себе взгляды людей, бывших впереди и сзади. Сделав несколько шагов, он остановился и сложил руки.
— Эй, вы, что здесь творится? — крикнул он.
Послышался шепот. И он был готов к тому, что случится дальше. Когда с вершины полетел камень, он поймал его обеими руками.
— Это был простой вопрос, — произнес он. — Ну же!
С другой стороны опять зашептались. Он четко расслышал «… это сержант со вчерашней…» и какой-то спор. Потом голос крикнул:
— Смерть Фашистским Угнетателям!
На этот раз спор был еще более громким. Он услышал слова «ох, ну ладно», а потом:
— Смерть Фашистским Угнетателям, Исключая Присутствующих! Теперь все довольны?
Ваймс знал этот голос.
— Мистер Реджинальд Башмак? — спросил он.
— Я сожалею, что могу отдать лишь одну жизнь за улицу Китовой Кости! — выкрикнул голос откуда-то из-за платяного шкафа.
Если бы ты только знал, подумал Ваймс.
— Не думаю, что это так необходимо, — отозвался он. — Ну же, дамы и господа. Разве так нужно себя вести? Вы не можете брать… закон… в свои… руки… — И он запнулся.
Порой мозг не поспевает за ртом.
Он повернулся и взглянул на отряд, которому не нужно было никаких напоминаний о нерешительности действий. А потом опять посмотрел на баррикаду.
А где этот закон? Именно сейчас?
Чем он вообще занимается?
Работой, конечно. Той, что перед тобой. Он всегда делал ее. И закон всегда был… где-то там, но всегда рядом. Он всегда был в этом твердо уверен, и определенно это было тем, для чего и нужен значок.
Значок очень важен. Да. Он в форме щита. Для защиты. Во тьме длинных ночей он раздумывал над этим. Значок защищал тебя от зверя, потому что зверь таился во тьме его мыслей.
Он голыми руками убивал оборотней. Тогда он обезумел от ужаса, но зверь был где-то внутри и придавал ему силы…
Кто знает, какое зло может таиться в сердце человека? Коп, вот кто. Лет через десять ты полагал, что уже все повидал, но тени преподносили новые ужасы. Ты видел, насколько близко со зверем живет человек. И тогда понимал, что подобные Карцеру не были безумцами. Они были невероятно разумны. Просто у людей не было щита. Они смотрели на мир и понимали, что все правила не должны применяться к ним, только не по их желанию. Все глупые истории их не могли одурачить. Они держали зверя за лапу.
Но он, Сэм Ваймс, держался значка, кроме тех случаев, когда даже этого было недостаточно, и вместо этого он держался за бутылку…
И сейчас он чувствовал себя так, словно приложился к бутылке. Мир кружился. Где закон? Вот баррикада. Кого от чего она защищает? Городом правит безумец и его таинственные дружки, так где же закон?
Копам нравится говорить людям, что они не должны брать закон в свои руки, и они полагают, будто знают, что это означает. Они думали о нормальных временах и людях, которые брали в руки дубинку и решали разобраться с соседом из-за того, что его собака слишком часто делала кучу у их порога. Но в подобное время кому принадлежит закон? Если он не должен быть в руках людей, то, черт возьми, где тогда? У тех людей, что знают лучше? Но тогда вы получали Ветруна и его ребят, и насколько это лучше?
И что же будет дальше? Да, у него есть значок, но это не его значок, не совсем… и ему отдали приказ, но приказ был неверным… и у него были враги… и, возможно, не было будущего. Его больше не существовало. Не было ничего реального, никакой твердой земли под ногами, только Сэм Ваймс там, где его не должно быть…
Казалось, будто его тело, пытаясь бросить все силы, какие только возможно, на разборку перемешавшихся мыслей, высасывало эти силы из остального Ваймса. В глазах потемнело. Колени задрожали.
И не было ничего, кроме отчаяния.
И взрывов.
Хэвлок Ветинари вежливо постучал в окошко маленького кабинета внутри главных ворот Гильдии Убийц.
Дежурный вахтер поднял перегородку.
— Выхожу, мистер Бордов, — произнес убийца.
— Да, сэр, — отозвался Бордов, пододвигая к себе толстую книгу. — А куда мы сегодня идем, сэр?
— Просто разведать, мистер Бордов. Просто осмотреться.
— А, прошлым вечером, сэр, я говорил миссис Бордов, что вы лучше всех умеете осматриваться.
— Мы смотрим и учимся, мистер Бордов, смотрим и учимся, — кивнул Ветинари, расписываясь в книге и возвращая карандаш на его подставку. — А как ваш малыш?
— Благодарю, сэр, ему лучше, — ответил вахтер.
— Рад это слышать. О, вижу, достопочтимый Джон Кровистек вышел по делам. Во дворце?
— Ну, ну, сэр, — ухмыльнулся Бордов, грозя пальцем. — Вы же знаете, я не могу говорить об этом, даже если бы знал.