— А, дезертиры. У нас тоже. В кавалерии! Как бы ты назвал человека, который бросает свою лошадь?
— Пехотинцем? Что же до остальных, ну, полагаю, лишь шесть или семь погибли от рук врагов. К примеру, троих закололи в переулке.
— По мне, так это определенно действия врагов.
— Да, Клайв. Но ты родился в Щеботане.
— Только потому, что моя мать гостила у своей тетки, а карета опаздывала! — краснея, запротестовал майор. — Если ты разрежешь меня пополам, то увидишь, что на сердце у меня написано «Анк-Морпорк»!
— Правда? Что ж, будем надеяться, до этого не дойдет, — произнес Том. — В любом случае, убийство в переулке всего лишь часть жизни большого города.
— Но они же были вооружены! Мечи, шлемы…
— Ценные трофеи, Клайв.
— Но я думал, что Городская Стража разобралась с бандами…
Том взглянул на своего друга поверх бумаг.
— Ты предлагаешь просить поддержки у полиции? В любом случае, ее теперь уже нет. Некоторые стражники присоединились к нам, как будто это что-то даст, а остальные либо избиты, либо сбежали…
— Опять дезертиры?
— Честно говоря, Клайв, все торопятся подальше отсюда, так что к завтрашнему утру нам будет довольно одиноко.
Мужчины замолчали, когда капрал принес новые сообщения. Они мрачно пролистали бумаги.
— Ну, по крайней мере, все затихло, — сказал майор.
— Ужинать пора, — объяснил капитан.
Майор всплеснул руками.
— Это не война! Человек бросает камень, заворачивает за угол и вновь превращается в добропорядочного гражданина! Нет никаких правил!
Капитан кивнул. Ничему подобному их не учили. Они изучали карты и кампании, с широкими равнинами и случайными возвышенностями, которые необходимо было захватить. Города должно либо осаждать, либо защищать. Они не должны были сражаться внутри них. Здесь невозможно смотреть, невозможно сгруппироваться, невозможно маневрировать, и вы всегда оказывались против людей, которые знали здесь все, как собственную кухню. И вам совершенно не хотелось сражаться с врагом без униформы.
— Где твой лорд? — спросил капитан.
— Отправился на бал, как и твой.
— А могу я спросить, какие приказы он тебе отдал?
— Сказал, что я должен делать все, что сочту нужным, дабы осуществить наши истинные замыслы.
— Он записал это?
— Нет.
— Жаль. Мой тоже.
Они обменялись взглядами, а потом Пререк сказал:
— Ну… сейчас ведь нет действительных волнений. Как таковых. Мой отец говорил, что все это было в его время. Он говорил, что лучше всего держать все в секрете. Булыжников не так уж много, говорил он.
— Уже почти десять, — произнес майор. — Люди ведь скоро пойдут спать, а?
Выражение их лиц излучало великую надежду, что все и вправду успокоилось. Никто в здравом уме не хочет оказаться в ситуации, когда от него ожидают, что он сделает все, что сочтет наилучшим.
— Ну, Клайв, если… — начал капитан.
Снаружи послышался шум, а потом в палатку вошел человек. Он весь был в крови и копоти. На его лице, там, где по ужасной грязи струился пот, проглядывали розоватые полосы. Из-за его спины виднелся арбалет, а на груди висела перевязь с ножами.
И он был явно безумен. Майору был знаком подобный взгляд. Слишком яркие глаза, ухмылка — слишком застывшая.
— Итак, — произнес он, снимая с правой руки медный кастет. — Жаль вашего часового, джентльмены, но он не хотел меня впускать, даже когда я назвал пароль. Вы здесь главные?
— Кто ты такой, черт возьми? — спросил майор, поднимаясь на ноги.
Человека, казалось, это не впечатлило.
— Карцер. Сержант Карцер, — ответил он.
— Сержант? В таком случае…
— С Цепной улицы, — добавил Карцер.
Теперь майор заколебался. Оба солдата знали о Неназываемых, хотя, если бы их спросили, они бы наверняка так и не смогли внятно рассказать, что же именно они знают. Неназываемые работали тайно, за кулисами. Они были чем-то большим, нежели просто стражниками. Они отчитывались исключительно перед патрицием; у них была полная свобода действий. С ними не связывались. Они не из тех, с кем стоило бы пересекаться. И не важно, что этот человек всего лишь сержант. Он из Неназываемых.
И, хуже всего, майор понял, что это существо может видеть, о чем он думает, и ему это нравится.
— Да, — кивнул Карцер. — Точно. И тебе повезло, что я здесь, солдатик.
Солдатик, подумал майор. А ведь здесь есть те, кто слышит это, те, кто запомнит. Солдатик.
— Почему же? — спросил он.
— Пока ты и твои блестящие солдатики гарцевали по округе и гонялись за прачками, — говорил Карцер, садясь на единственное свободное кресло, — на улице Паточной Шахты происходят настоящие неприятности. Ты знаешь об этом?
— О чем ты? Мы не получали никаких докладов о каких бы то ни было беспорядках, происходящих там!
— Да, точно. Разве это не странно?
Майор колебался. Где-то в голове зашевелилось смутное воспоминание… а потом, что-то бормоча, капитан протянул ему листок бумаги. Он взглянул на отчет и вспомнил.
— Один из моих капитанов был там днем и сообщил, что все под контролем, — произнес он.
— Правда? Под чьим контролем? — бросил Карцер. Он откинулся на спинку кресла и положил ноги на стол.
Майор уставился на них, но сапоги не проявляли ни малейшего стыда.
— Убери свои ноги с моего стола, — холодно произнес он.
Глаза Карцера сузились.
— И чья армия тебе помогать будет?
— Моя, вообще-то…
Майор посмотрел в глаза Карцера и тут же пожалел об этом. Безумец. Он видел подобный взгляд на поле битвы.
Очень медленно, с преувеличенной осторожностью Карцер опустил ноги со стола. Потом он достал платок и мрачно, с невыразимой иронией дохнул на столешницу, а потом усердно ее протер.
— Ох, простите, пожалуйста, — сказал он. — Однако, пока вы, джентльмены, начищали свой стол до блеска, язва, как они говорят, хаха, пожирает самое сердце города. Вам уже сообщили, что штаб на Цепной улице сожгли дотла? И, полагаю, мы потеряли несчастного капитана Каченса и, по крайней мере, одного из нашего… технического персонала.
— Боги, Каченс, — вздохнул капитан Пререк.
— Именно так я и сказал. Все те подонки, которых ваши парни вспугнули у Сестричек Долли и в других их гнездышках, ну, все они оказались там.
Майор взглянул на рапорт.
— Но наш патруль сообщил, что все казалось в порядке, на улицах были стражники, а люди махали флагом и пели национальный гимн, — сказал он.
— Ну вот, сами же видите, — ответил Карцер. — Вы сами поете национальный гимн на улицах, майор?
— Ну, нет…
— Кого отправил туда его светлость? — спросил Пререк.
Майор Маунтджой-Стэндфаст пролистал бумаги. Его лицо вытянулось.
— Раста.
— О боги. Какой удар.
— Смею предположить, он уже мертв, — высказал Карцер, и майор попытался сдержать легкую улыбку. — Человек, который теперь там руководит, зовет себя сержантом Килем. Но он самозванец. Настоящий Киль в морге.
— Откуда вы знаете все это? — спросил майор.
— У нас, Особых, свои методы добывания информации.
— Я слышал об этом, — пробормотал капитан.
— Военное положение, джентльмены, означает, что военные оказывают помощь гражданским властям, — проговорил Карцер. — А сейчас, гражданские власти — это я. Конечно, вы могли бы послать пару курьеров на бал, но не думаю, что это будет правильным для карьеры шагом. Так что, единственное, о чем я вас прошу, так это чтобы ваши люди помогли нам в небольшом… хирургическом вмешательстве.
Майор уставился на него. Его неприязни к Карцеру не было конца. Но майором он был не слишком долго, а если уж вас повышают, то вы надеетесь продержаться в этой должности настолько долго, чтобы даже тесьма слегка потускнела.
Он заставил себя улыбнуться.
— У вас и ваших людей был длинный день, сержант, — произнес он. — Почему бы вам не пройти в столовую, пока мы не посовещаемся?
Карцер встал так стремительно, что майор вздрогнул, и, упершись руками в его стол, наклонился вперед.
— Уж постарайся, Джимми-сынок, — сказал он, и улыбка его походила на край ржавой пилы. А потом развернулся и вышел прямо в ночь.
В последовавшей тишине Пререк произнес:
— Боюсь, его имя есть в списке офицеров, который Каченс прислал вчера. И, э, в целом он прав насчет закона.
— Хочешь сказать, мы должны выполнять его приказы?
— Нет. Но он в праве просить содействия.
— А я могу отказать?
— О, да. Разумеется. Но…
— … мне придется объяснить его светлости причину?
— Точно.
— Но этот человек сущий ублюдок! Я знаю таких. Из тех, что вербуются ради грабежа? Из тех, что оказываются на виселице в качестве примера остальным?
— Гхм…
— Что еще?
— Ну, в одном он прав. Я просматривал рапорты, и, ну, это странно. Вниз по улице Паточной Шахты все было тихо.
— Это хорошо, так?
— Это невероятно, Клайв, если сложить все воедино. Здесь сказано, что нападения не было даже на штаб стражи. Э… и твой капитан Бёрнс, сказал, что видел этого Киля, или кого-то, кто так называется, и уж если тот — сержант стражи, то он, Бёрнс, — дядюшка мартышки. Он говорит, что это — человек серьезных приказов. Думаю, он ему даже понравился.
— Боги, Том, мне нужна помощь!
— Тогда отправь нескольких всадников. Может, небольшой неофициальный патруль. Прояви сообразительность. Ты можешь позволить себе полчаса.
— Верно! Верно! Отличная идея! — отозвался майор, излучая облегчение. — Проследи за этим, хорошо?
Отдав гору приказов, он сел на место и уставился на карту. По крайней мере, хоть что-то имело смысл. Все эти баррикады были направлены внутрь. Люди отгораживались от дворца и центра города. Никто не будет беспокоиться о внешнем мире. Если в подобных обстоятельствах необходимо взять отдаленную часть города, то самым разумным будет идти через ворота в городской стене. Может, их охраняют не так, как должно.
— Том?
— Да, Клайв?
— Ты когда-нибудь пел национальный гимн?