Они по полной загрузили расписание для мам, ускоренный курс для мам, если можно так выразиться. Книжные Малыши и детская площадка, а сегодня – неужели уже пятница?! какой прекрасный день! – они отправились в поход. На следующую неделю она запланировала игровую площадку в супермаркете, а потом тренажерный зал. Ночная Сучка составила план! Ее пределом было только небо – в буквальном смысле. В моду вошли Воздушные Малыши – полеты на воздушном шаре для самых маленьких, помогающие преодолеть страх высоты и полюбить небо.
Она была полна адреналина и уверенности в том, что знает, как будет лучше для ее ребенка, что ему нужно. Как мне стать еще идеальнее? – вот что ей хотелось узнать. У нее чуть не шла пена изо рта от усердия, так она хотела стать самой лучшей матерью на свете. Конечно, в этом тоже было что-то собачье, но она велела себе не задаваться этим вопросом и просто наслаждаться материнством.
У мальчика был насморк и небольшой кашель, и всю дорогу до парка, в котором проходил поход, чудесный маленький принц пинал спинку сидения, несмотря на ее спокойные просьбы прекратить и уверения, что это совсем не мило и не смешно и что он за это останется без мультиков – угроза, которую она приводила в исполнение очень редко, потому что ей тоже нравилось, когда мальчик смотрел мультики. Ей это нравилось, потому что она могла стоять возле кухонной стойки, есть намазанные маслом крекеры с кружочками салями и ни о чем не думать. Потому что могла очищать поры перед зеркалом с увеличительным стеклом на протяжении целой серии мультфильма о собачках, или могла, например, лежать на полу посреди гостиной, закрыв глаза, и не опасаться, что какой-нибудь человечек именно в этот момент плюхнется ей прямо на живот и повредит жизненно важный орган, или стукнется об нее головой, споткнется и плюхнется ей опять же на живот, или начнет плеваться в ее направлении, потому что это же замечательно, что тело может производить свою собственную жидкость! Ну ничего себе! Смотри, мама! Смотри!
Так вот, мальчик пинал спинку ее кресла, и она шипела, и очень скоро они приехали в парк. Она велела себе успокоиться, не злиться, не кричать и ни в коем случае не лаять, а мальчику сказала, что в походе нельзя играть в собачек, и он тут же расхныкался, потому что, само собой, он с нетерпением ожидал собачьих игр на открытом воздухе, в лесу! где так много запахов! и палок! и жуков! – мечта любой собаки.
Это действительно была только ее вина. Это она позволила сыну надеть новенький голубой ошейник с серебряной биркой, ярко блестевшей в солнечном свете и приятно позвякивавшей. Она позволила ему надеть ошейник и в машине, чтобы его порадовать, но не предупредила, что в походе аксессуар придется снять.
Она разрешила ему прикрепить и такой же новенький поводок, который регулировался с помощью кнопки, и опять же не предупредила, что это просто – во всяком случае, сегодня – игрушка, в которую можно играть в машине, но не стоит показывать ее обычным, на вид нормальным людям.
Мы же не животные, сказала она визжавшему мальчику, гладя его по голове. Он по-прежнему был пристегнут ремнями к автокреслу, и она склонилась к нему, стараясь закрыть собой его вопящее тельце.
Солнышко, тебе не нужен ошейник, чтобы прыгать и играть с другими детьми, убеждала она. Можно быть собачкой в душе, но на людях надо быть мальчиком.
Нееееееееет! вопил он, совершенно не убежденный. Собааааааааааачкаааааааааааа!
Другие матери – спокойные матери с послушными, не носящими ошейники детьми – обернулись, и Ночная Сучка помахала им рукой.
Солнышко, зашептала она сыну, ну пожалуйста. Она отстегнула ремень, но он не собирался вылезать, так что пришлось силой вытаскивать его толстое тельце из машины, и при этом они оба ударились головами. Он тут же выскользнул из ее рук и растекся по асфальту рыдающей лужицей.
Солнышко, просила она.
Не пойду, вопил он.
Мы идем, сказала она твердо, и он завыл, как грустный щенок, и все матери опять к ним повернулись, а одна даже шагнула к Ночной Сучке.
– Нет, нет, у нас все в порядке. Еще минутка, и мы готовы, – жизнерадостно сказала она и отмахнулась от них.
– Ладно, – шепнула она мальчику, – ошейник оставь, но поводок ведь нам не нужен. Собачка любит бегать без поводка!
Поодок, сказал он, сложил ручки на груди и вздохнул. Позязя, мама, умолял он. Позязя.
Он даже перестал вопить и всхлипывать, просто смотрел на нее, тер глаза кулачками и размазывал сопли по щекам. Он был болен, он устал, он просто хотел играть, и почему она должна была ему отказывать в такой малости?
Потому что другим мамам это могло показаться странным? Это было мило и весело, и пошли они в задницу.
Ей хотелось как следует облизать его лицо, но она понимала, что на них смотрят, так что вынула из кармана не слишком свежий платок и стерла козявки с его румяных щек.
– Ладно, зайка. Хорошо. Будь собачкой. Но другие дети могут не понять.
Мальчик просиял, тявкнул и по-собачьи задышал, высунув розовый язычок. Он был ужасен, и она его любила. Она поцеловала его прямо в мокрый нос.
Ночная Сучка неловко улыбнулась, когда мальчик повел ее на поводке через маленькую парковку прямо к Джен. Он тявкнул на Джен, уселся возле нее на корточки и вновь тявкнул.
Мне кажется, он хочет, чтобы ты его погладила, сказала Ночная Сучка, делая вид, будто понятия не имеет, что такое нашло на этого мальчишку, ну разве он не смешной? Конечно, это просто увлечение такое, а завтра он опять вернется к своим паровозам или грузовикам, сама знаешь, как это бывает. Все это сопровождалось недоуменно вскинутыми бровями, усталой улыбкой, легким закатыванием глаз, покачиванием головой. В общем, нормальная реакция матери – вы только гляньте на это чудовище, вечно что-нибудь такое выкинет, но я им восхищаюсь и пойду за ним на край света. Если он хочет быть собакой и носить ошейник, я буду водить его на поводке – Я БУДУ ВОДИТЬ ЕГО НА ПОВОДКЕ, – потому что я чудесная мать. Ты смотри, удивилась Джен и потрепала его по голове.
Другие матери, очень многих из которых она уже знала по Книжным Малышам, нерешительно улыбнулись или вежливо хихикнули.
Он хочет быть собакой, сказала Ночная Сучка. Ну, я имею в виду…
Конечно-конечно, ответила Джен. Они всегда хотят быть кем-нибудь.
Так, под общее хихиканье, началась их прогулка в тенистой прохладе. Мамочки очень скоро сбились в группы по двое-трое и завели личные разговоры, в которые трудно было вникнуть. Дети катились впереди, как единый организм, перелетая, как стая птиц, с одной обочины тропинки на другую, но ее мальчик чинно вышагивал на поводке, лишь иногда подаваясь вперед, чтобы понюхать цветок или разглядеть бабочку.
Мертвая змея! Мертвая змея! крикнул мальчик постарше, указывая на упавшее бревно. Ее сын натянул поводок и повернулся к матери. Пусти! Пусти! – сказал он, указывая на бревно, и она отцепила поводок, и он бросился к другим детям, словно мальчик, или, может быть, все-таки собака, жаждущая увидеть мертвую змею, потыкать ее палкой, может быть, набраться храбрости и прикоснуться к ее коже. Повисла неловкая тишина, и в этой тишине Джен повернулась к новобранцам.
Привет еще раз, сказала она.
Да, привет, нервно ответила Ночная Сучка. Прости, что я не могу пока точно ответить на твое приглашение. Просто еще не совсем уверена.
Да ладно тебе, сказала Джен. Понимаю, мы все заняты. Но ты все-таки приходи. Травы такие классные, – и, не дожидаясь ответа, залопотала: С одними чувствуешь себя большой, с другими маленькой. Одни радуют, другие помогают уснуть.
Я обожаю Мамби! вмешалась или, лучше сказать, встряла женщина, к груди которой был пристегнут младенец. Он наполняет энергией! – громко воскликнула она. Ее выпученные глаза светились манией.
Мы знаем, что ты любишь Мамби! Рады за тебя, сказала Джен женщине и вновь повернулась к Ночной Сучке. Мы все продаем травы. Но по большей части просто собираемся и пьем винишко, – заговорщически добавила она достаточно громко, чтобы все услышали. Хороший способ провести время. Может, ты заработаешь немного денег, а может, и нет, но в любом случае, когда муж будет дома, можно сказать ему, что занята делом, и выкроить себе пару часов. Да и вообще здорово заниматься чем-то лично для себя, ведь правда?
Ага, ответила Ночная Сучка и улыбнулась. Ей захотелось сказать: вообще-то я художница, и у меня нет на это времени, – правда, она тут же вспомнила, что больше не художница и времени у нее полно, но тем не менее.
Ей захотелось сказать: а в золотистого ретривера ты превращаешься не лично для себя? Только честно!
Но, стараясь быть вежливой, она ответила:
Мне кажется, это не совсем мое.
Не принимай решений слишком быстро, глупышка! Джен легонько хлопнула Ночную Сучку по руке. Для начала сходи на вечеринку! Я тебе дам бесплатные пробники. Ты же не можешь знать заранее, что твое, а что не твое. Приходи и все.
Ну… я не очень по части марафета и разных там легинсов, Ночная Сучка предприняла вторую попытку. Я сегодня даже не причесывалась, добавила она, хотя, если уж совсем честно, она не причесывалась всю неделю.
В этом и есть магия трав! Тебе станет так хорошо, что ты сама захочешь накраситься и надеть что-нибудь классное, воскликнула Джен.
Извини, конечно, но что это за травы такие? спросила Ночная Сучка. Пакетик «Баланса», который ей всучила Джен, когда она лежала на полу библиотеки, так и валялся на дне ее сумки и каким-то образом чуть надорвался, засыпав сумку мелким порошком из сладко пахнущих листьев и веток.
О господи, ну, китайские. Тайские. Японские. Джен вскинула руки в воздух, широко распахнула глаза, чуть повысила голос. Это вся мудрость величайших древних целителей в одной маленькой бутылочке, – она взяла Ночную Сучку под руку, как будто они дружили целую вечность, – но не будем сейчас вдаваться в факты и цифры. Ты просто приходи. И, пожалуйста, возьми с собой немножко побольше денежек, ладно? – шепнула она. Сотен шесть. Потом спасибо скажешь.