— Приятно слышать, — кивнул я. — И о том, что сожалеет, и о том, что у него обнаружен ум, да еще с разумом. Но Сэлби меня сейчас не очень волнует. Док, вы всё знали о волонтерах?
— По прибытии в полковой лагерь был поставлен перед фактом. К опытам над хвостатыми парнями я отношения не имею, если ты спрашиваешь именно об этом. На мой взгляд, то, что с ними сделали — чудовищное и кощунственное издевательство. К тому же совершенно бесполезное, как мы имели несчастье убедиться.
— Но кто это придумал?
— Понятия не имею, Энди. Даю слово джентльмена — я не причастен. Да ты и сам понимаешь: кто подпустит заключенного, да еще мало сведущего в медицине и биологии, к столь секретным опытам? Я и понятия не имел, что живую ткань возможно сращивать с металлическими конструкциями. Мне от этого чудесного открытия до сих пор не по себе.
— Да уж, — пробормотал я. — Немного странные опыты, что верно, то верно. Кстати, Док, а вы на какого ученого выучились, до того как вас загребли в тюрягу?
— Ни на кого, если говорить честно. Всего три курса осилил. Мечтал стать ихтиологом. Меня, видишь ли, с детства привлекали рыбки и рыбалка. Но это оказалось глупейшей затеей. Зарабатывать на учебу приходилось самому, и мне вечно не хватало самую малость денег. Оттого и образование затянулось.
— Ну, зато сейчас рыбки к нам сами так и прыгают, — заметил я.
На языке у меня вертелся иной вопрос — за что Дока упекли за решетку, но, этак в лоб спрашивать было неучтиво. Впрочем, мистер Крафф и сам догадался:
— Увы, во внезапном окончании моего образования не таится ничего романтичного. Мне пришло на ум присвоить студенческую кассу. Крайне неосмотрительный и наивный поступок. Виновато виски. Мне нельзя пить, вот в чем дело, Энди. Если увидишь, как я тянусь к бутылке, бери палку и смело ломай мне пальцы и лучевые кости. Иначе мою глупость не остановить.
Я пообещал, если увижу, немедля взяться за багор.
Мы плыли по течению, котел «Ноль-Двенадцатого» едва слышно вздыхал и дым топки смешивался с духовитым трубочным табаком Дока. Мне стало спокойнее — завтра я отдохну и буду почти сыт, смогу подумать о будущем. Вот только берега расступались все шире, и это было немного грустно — Болота нас отпускали…
Глава 8Удара нет
Я дремал на рундуке-коротыше в кубрике, когда привычное постукивание машины замедлилось, переборка, в которую упиралась моя макушка, перестала вздрагивать. Я сел, судорожно зевнул и потянулся за глазной повязкой.
Иллюминаторов в кубрике не имелось, но снаружи было около полудня. Пятый день как мы выбрались из Болот на реку Принца Альберта. Воды реки, пусть и приятно чистые на вид, встретили нас чертовски негостеприимно — река катастрофически обмелела. Мы кое-как продвинулись на несколько миль и были вынуждены остановиться, поскольку «Ноль-двенадцатый» то и дело скреб килем дно. Возникло крайне неприятное предчувствие, что двигаться к гарнизонному лагерю придется пешим порядком. Переход по сильно пересеченным, частью густо заросшим и абсолютно неизученным берегам наверняка добьет нас.
Но Болота оказались до конца к нам доброжелательны — оттуда, с севера нагнало туч и пошел дождь. Просто отличный дождь! Длинный, обильный, бурный…
Катер скользил по взбаламученному пенному потоку, рыжие валы несли корабль сами собой, следовало лишь подрабатывать машиной, избегая столкновений с мелями и разбухшими островками. Я стоял на носу с багром, отпихивал от форштевня коряги и стволы снесенных ливнем низкорослых деревьев. Работка была еще та, но пелена дождя и низкие темно-бурые тучи позволяли мне смотреть на мир без всяких тряпичных доспехов. Это ли не удовольствие?
За первые двое неполных суток мы проскочили не меньше тридцати миль и лишь дважды садились на мель. Дождь продолжался, хотя и стал поспокойнее. Промеры показали, что под килем имеется добрых пять-шесть футов воды. До гарнизонного лагеря оставалось рукой подать. Мы смотрели на низкие тучи, шкипер пытался развесить в теплом котельном отделении насквозь промокший плащ и удивлялся:
— Потоп, истинный потоп. В первый раз вижу столь своевременный потоп.
Мы соглашались, но я-то знал, что это Болота заботятся о нас. Раз нас отпустили, то глупо убивать голодом и бездельем уже здесь, на реке. Наверное, опека Болот скоро кончится, но пока…
…А пока все было славно: вздувшаяся река, бурлящие коричневые воды, целеустремленно скользящий катер. Даже простуда Сэлби и та подвернулась весьма кстати — сэр-адмирал уполз в командирскую каюту и не портил нам настроения. Завтрак оказался слегка недоваренным, зато полноценным. Экономить продукты уже не имело смысла, и мы насладились крепким кофе.
— Что ж, завтра утром будем на месте, — отметил Док.
— А то и к нынешнему вечеру, — поправил Магнус. — Несет, любо-дорого взглянуть. Энди, ступай-ка и поспи. Облачность слабеет, еще подслепнешь напоследок. А ведь в лагере у нас хватит забот…
При воспоминании о допросах и неизбежных подозрениях гарнизонного командования, все слегка погрустнели. Я без всякого удовольствия допил кофе и пошел спать.
Мне не спалось. После Болот я вообще очень мало и некрепко спал: то ли слишком нервничал, то ли грибочки одарили меня звериной чуткостью и подозрительностью. А может мои и так частенько закрытые глаза попросту не нуждались в отдыхе?
….Сейчас что-то случилось, я собирался подняться на палубу и отнюдь не чувствовал себя бодрым. Возможно, меня не на шутку пугала близость полкового лагеря. Что со мной будет? Моя странная болезнь неизбежно вызовет удвоенную подозрительность окружающих. Пусть, это меня не слишком волновало. Вот если всплывут обстоятельства того мелкого недоразумения с лейтенантом Келлогом…
Дождь уже прекратился, с береговых возвышенностей крепко тянуло мокрой травой и чем-то терпким и горьковатым.
— Глаза поплотнее замотай, — строго приказал шкипер. — И поразмысли вместе с нами. Ты Северный пост на реке помнишь? Мы напротив него.
Пост я, конечно, помнил, хотя ничего особенного там не имелось — просто относительно высокий береговой утес, на котором скучали славные стражи. Дармоеды-дозорные имели привычку развлекаться, гадя прямо с обрыва, отчего постовой утес со стороны реки Принца Альберта следовало считать дополнительно заминированным.
— И что с постом? — поинтересовался я. — Ливень его смыл?
— Вроде бы нет. Но нас не окликнули, — мрачно пояснил Магнус.
— Кроме того, не похоже, что с обрыва регулярно испражнялись, — дополнил доктор.
Они принялись спорить о том, мог ли ливень смыть все дерьмо, или это командование заставило очистить скалу. Сэлби пытался вставить свое веское адмиральское слово, но кроме чихов и хлюпов не слишком преуспел.
— Проклятье, что за никчемный разговор⁈ — опомнился Док. — Мы же знаем, что в действительности нас беспокоит. В лагере что-то случилось, не так ли, джентльмены? Что скажешь, Энди?
— Похоже на то, — признал я.
— Видимо, разумнее кому-нибудь отправиться на разведку? — неуверенно предложил шкипер.
Сэлби прогундосил, что он бы пошел с радостью, но у него хрипы в груди и слабость в ногах. Ну, исходя из того что у него непроходящая немощь в башке, высылать на разведку нашего адмирала было вообще бессмысленно.
— Я бы высадился и проверил, но чуть позже, в сумерках, — сказал я.
— Нет уж, мы столько шли и терзаться еще полдня немыслимо, — отверг мое предложение Мангус. — Док, давайте прогуляемся?
— С вами, старина, я отправлюсь навстречу любой неизвестности, — не преминул заверить доктор.
Они вооружились и пересели в ялик. Волонтера, пребывающего в мокро-полубредовом состоянии, заставили взобраться на корму катера.
— Жрать хочешь? — спросил я, прислушиваясь к всплескам весел удаляющихся разведчиков.
— В древности пращуры вывели хлебное дерево, его потом галетным назвали, или наоборот, враг жучка завез, голодом и изменой запугали, предательство кругом и станцию они тоже… Да, — ответил умалишенный.
В момент временного просветления ума Сан получил иглу и нитки, и изловчился зашить свои шаровары и залатать большую часть дыр на сорочке. Почти все время несчастный находился в «замкнутом» состоянии: хвост, под стыдливым прикрытием одежды присоединенный к входящему гнезду в спине, предавал волонтеру горбатый страшноватый вид. Нужно признать, подгнивать гребец стал поменьше, некоторые язвы подсохли, но с разумом несчастного стало совсем худо.
— Блнатвою, аланы, гунны, и мы, моголы уж после, с китайцам, чтбхсмымля… — бормотал он, вгрызаясь в галету, подхватывая и закидывая в пасть крошки. — Моголы на готовое, блнатвою….
— Повторяешься, — безнадежно заметил я.
Он упрямо мотнул головой, с отросшим чубом.
— Историю переписали китаезы, нах…
Отошедший на нос катера и делавший вид, что брезгует находиться рядом с больным, Сэлби сморкался за борт и с опаской поглядывал на нас. Сан, с неравномерно обрастающим щетиной черепом, загнутым горбо-хвостом, действительно выглядел не лучшим образом. Но куда в большей степени наш сэр-адмирал опасался не гребца. С того памятного дня кулачной дуэли Сэлби вообще старался не оставаться со мной наедине. Вот и сейчас он машинально ощупывал кобуру «веблея». Откровенно говоря, мысль отправить его вместе с дурацким револьвером в воду посещала меня регулярно. Никакого смысла обрывать партию столь грубым и прямолинейным ударом не имелось, но искушение преследовало. Я определенно знал, что в лагере солдат не замедлит настучать на меня и сделает это с величайшим восторгом. Другое дело, что я считал своим долгом затеять игру с джентльменами рангом куда повыше катерного адмирала, хотя и не знал особенностей розыгрыша партий на новом уровне. Видимо, мне нужно выходить на истинных вдохновителей громоздкой и затратной операции по вторжению в Болотный мир. Допросы с пристрастием и неизбежное возвращение в Британию под конвоем меня ничуть не радовали, но если это единственный возможный розыгрыш, я должен делать то, что должен…