Затихли, что на раненых оборвалась стрельба, мотоциклов больше не было, но из леса повалило солдатня: они стреляли навскидку, из карабинов, но пришли в замешательство, когда оказались под огнём. Шубин бегло оценил расстояние – они должны успеть, четыреста метров по ровной местности – это не бег с препятствиями вверх по склону, должно получиться. Люди мчались так, что казалось обгоняют время – от погони ушли, в лесу рассыпались. На следующем километре вновь соединились, двинулись по узкой тропке, протоптанной беглыми красноармейцами, судя по обилию кровавых бинтов на траве и папиросных окурков. Шубин поторапливал: «В темпе вальса, парни!».
За лесом пошли холмы, пару раз попадались дороги, контролируемые фашистскими патрулями. Ещё одну колонну военнопленных автоматчики с собаками гнали на запад. По курсу возник аэродром, который строили мобилизованные горожане для советской авиации, взлетные полосы были готовы и немцы их уже использовали: работали советские военнопленные – таскали тележками землю, рассыпали гравий, а над душой стояли надсмотрщики с плётками… И снова над округой разносился злобный собачий лай. На посадку, с пронзительным ревом, заходили бомбардировщики «Юнкерсы», аэродромное поле окружило плотное кольцо охраны, пришлось давать долгий крюк, чтобы обойти объект.
К четырём часам пополудни разведчики вышли из плотных ивовых зарослей. Местность вздымалась как бушующее море на картине Айвазовского, прямо по курсу находилась Вязьма, там периодически взрывались снаряды, ружейная и автоматная стрельба превращалась в прерывистый фон, но бои в городе уже не шли – гремело за северными предместьями. Взорам предстал разбросанный по пространству город, в котором до войны проживало тридцать тысяч человек, работали десятки промышленных предприятий, многие из которых имели общесоюзное значение. Это был важный транспортный центр, работал драматический театр, шли занятия в медицинском техникуме и педагогическом институте. До войны в Вязьме стояла конно-пехотная часть, в городе имелся дом Красной Армии, но особенной защиты город не имел, разве что несколько пулемётов на колокольнях. Поэтому с захватом важного населенного пункта, немцы видимо, не утруждались. Отсюда до Москвы было 235 километров. Раньше через Вязьму на фронт поступали резервы, на станции разгружались эшелоны с войсками, с боевой техникой, отсюда уходили солдаты на передовую, сюда привозили раненых с полей сражений.
Больно защемило в груди, перед глазами стояла Лида: исхудавшая с большими глазами, в которые прочно впиталась вся боль человечества; с непокорной чёлкой, которую постоянно приходилось сдувать на лоб.
Над городом весела чёрная туча, отнюдь не природное образование – чадила нефтебаза: горели цистерны, баки, нефтеналивные танкеры. Соваться в город было бы бессмысленно, как бы не тянуло на улицу Мира, где ещё недавно работал госпиталь. Шубин повёл группу на восток, в обход города. Кустарник и бурьян вздымались как барханы, справа находилась железная дорога, временами проявлялась насыпь, стояла брошенная советская техника: полуторки с проколотыми колёсами; орудия сорокапятки со сбитыми замками. Вдоль просёлочные дороги лежали мёртвые тела: скалился, изъеденный трупными пятнами, молоденький политрук, он до сих пор сжимал в руке наган.
В дальнем лесу, на юго-востоке разгорелась стрельба, но быстро стихла, вдалеке прошла колонна двухтонных Опелей. Потом бурьян заколыхался, показалась группа вооружённых людей: они бежали, сгибая спины, волочили трёхлинейки, их было человек шесть – оборванные, у одного забинтована голова, у другого болталась рука на перевязи, столкнувшись чуть не перестреляли друг друга. Шубин закричал, что они свои: Разведка 845-го полка 303-ей дивизии! Мужчина средних лет, у которого лицо было изъедено сыпью, хрипел, что они тоже свои: 212-ый артиллерийский полк, из 24-ой окруженной армии, полк уничтожен немцами фактически полностью, остатки личного состава рассеялись по лесам. Эти хоть с оружием блуждали. Красноармейцы возникла же не падали на землю, устремляли в небо молитвенные взгляды.
– Полковая разведка, лейтенант Шубин, – Глеб протянул руку.
– Старший лейтенант Зинченко, – мужчина отозвался на рукопожатие. – Приятно познакомиться, лейтенант! Далеко ли путь держите?
– Своих ищем, ничего оригинального, – скупо отозвался Глеб. – Задание выполняли теперь пытаемся разобраться, где тут кто.
– Даже не пытайтесь, – отмахнулся Зинченко. – Перемешалось все, наших в плен пачками берут, немцы перекрыли все высоты и дороги. Не представляешь, Шубин, до чего обидно, ведь у нас огромная армия, уйма вооружений, которые ничем не хуже немецких. Мы воюем на своей земле, видишь сколько нас осталось от артдивизиона.
– Это вы в лесу стреляли?
– Мы… – согласился Зинченко и оскалился. – Курево кончилось…
– Понятно, – хмыкнул Глеб.
– А без курева в этой канители, сам понимаешь… У немцев табачок, конечно дерьмовый, но хоть такой, чем никакого. Патрульных положили, а за леском целая кодла стояла, на шум примчалась, курево успели забрать, а вот оружие… В общем, быстро драпали, – вздохнул старший лейтенант. – Их человек пятнадцать было. Знаешь, лейтенант, по нашим наблюдениям, немцы начинают прочёсывать захваченные районы, причём делают это методично – квадрат за квадратом… В общем, насилу сбежали, у каждого осталось по три патрона, зато при сигаретах. Поделиться, лейтенант?
– Не надо, спасибо, своего хватает. Дымите на здоровье. В какую сторону направляетесь, старлей?
– Туда… – махнул рукой новый знакомый. – Наше полевое управление под Слободском располагалось, там леса непроходимые. Не померла ещё надежда, лейтенант, что встретимся со своими командирами, а то уж больно мы дезертиров напоминаем, не хотелось бы этого…
– Обстановка допускает, – пожал плечами Глеб. – Воевать можно где угодно, лишь бы не трусить, а бить эту гадину…
– Ага, только хрен потом докажешь, что ты не верблюд! – ощерился Зинченко. – С нашими особистами знаешь… Ничего, дойдём пошукаем по лесам… Ещё б оружием разжиться… Дела-то у нас право, лейтенант, – вздохнул Зинченко. – Только добро с кулаками, а зло с автоматом, а это знаешь ли, непорядок… Ладно, передохнули и будет. Вы своих ищите, мы своих – земля круглая, где-нибудь встретимся.
– Подожди, старлей, ваша часть же в этой местности располагалась. Давно вы тут аукаетесь?
– Пару дней блуждаем, а что? Здесь просторы обширные, есть где спрятаться, несколько раз на беглые группы натыкались: кто-то с оружием, кто-то без… А стояли мы вон в тех лесах, что справа от города четыре дня назад спешно выдвинулись на позиции к Рузаево, да только танки с фланга зашли и весь полк проутюжили, а потом пехота пошла и драла нас как тузик грелку.
– Про 303-ю дивизию полковника Моисеевского слышал?
Зинченко задумался:
– Да, вроде сталкивались с его ребятами. Запомнил, потому что фамилия у комдива необычная. Кажется позавчера это было: наткнулись на маленькую колонну из этой самой дивизии они так парни сказали. Только что с комдивом не знают. Все полки разбиты, бойцы маленькими группами на север просачиваются, это справа от железки было – вон там, – Зинченко лениво кивнул подбородком. – Там леса густые, только вряд ли они из лесов тех выйдут и на север прорвутся – немцы весь район обогнули и в кольцо заперли.
– Что за железка? Вроде основная ветка, не здесь проходит…
– Дополнительная ветка из Дятьково, Людиново – стыкуются с основной колеёй, северо-восточнее Вязьмы. По ней пассажирские поезда не ходили – щебень возили грузовые составы, гравий, уголь, что-то с промышленных предприятий. Дорога вон за теми лесами. Пойдёте по диагонали – не ошибётесь, только осторожнее. Повторюсь, фрицы зачистку проводят. Если ваш Моисеевский в тех лесах, то через день-другой ему не поздоровится.
– Ещё вопрос, старлей: про эвакуацию Вяземских госпиталей что-нибудь слышал?
– А у тебя там личный интерес, Шубин?.. – Зинченко подмигнул, как-то смутился. – Знаешь, не могу тебе сказать ничего утешительного. Слышал, их пытались эвакуировать, только по железке не вышло – танки на станцию Черемша вышли и полотно перерезали, полностью уничтожив медицинский состав. Попутно полотно взорвали, чтобы другие не пытались. Не знаю, лейтенант, не могу сказать. В Вязьме с десяток госпиталей было, бежали как и все: кому-то удалось, кому-то не очень. Ладно, любопытный, давай расставаться, у каждого из нас своя дорожка.
Глава десятая
Часы показывали шестой час вечера, уже минут сорок группа шла вдоль полотна. В южном направлении проследовало мотодрезина – разведчики не высовывались, памятуя про любопытную варвару. Лес простреливался из пулемётов, установленных на платформе, очевидно, один из элементов зачистки, для ленивых: пули поднимали пыль, встряхивали с деревьев последнюю листву – разведчики откатились в ложбину, ждали. Когда затих гул, выбрались к полотну: ветка железной дороги рассекала плотный осинник, петляла между лесистыми возвышенностями, полотно лежала на щебёночной насыпи, сквозь которую пробивалась сорная трава. Пешие патрули эту ветку не охраняли, по крайней мере не одного не встретили. Шубин задумчиво разглядывал кулачок железной дороги: двигаться по шпалам было опасно, по лесу трудно, к тому же, не за горами вечер и снова придётся искать место для ночлега – надежда выйти к своим постепенно угасала.
Группа медленно, борясь с препятствиями, двигалась вдоль дороги. Снова послышался шум – разведчики отступили за деревья, залегли: снова показалась дрезина, та же самая – теперь она двигалась в северном направлении, видимо, на станции пополнили запасы боеприпасов. Это было странное сооружение, видать у немцев, в механических мастерских имелись свои «Кулибины».
Дрезина состояла из двух сцепленных частей: головная половина представляла платформу, обложенную мешками с песком, ее толкала непосредственно дрезина, смутно напоминающая броневик начала века. Движение осуществлял двигатель внутреннего сгорания, колёса броневика были снабжены специальными ребордами, возможно съёмными для движения по железнодорожной колее. Корпус дрезины был обшит стальными листами, в центре возвышалась башня с пушкой, механик располагался внутри, из люка выступала голова наблюдателя. Основная ударная сила была сосредоточена на платформе, в центре стояла скорострельная пушка со щитком, по бокам располагались пулемёты. На платформе находилось не меньше десятка солдат, в любую минуту они готовы были открыть ураганный огонь. Дрезина гремела как целый состав.