– Товарищ лейтенант, у меня патроны кончились! – крикнул Курганов.
– Отступаем! .. ещё не разучились?
Назревало отчаянная атака: немцы не боялись умереть, видимо, считали, что у них в запасе куча жизней. Чертыхался Уфимцев, рвал заклинившись затвор. Почему замолчал Шуйский? – у парня было достаточно боеприпасов… Глеб побежал пригнувшись вдоль косогора, огонь с советской стороны практически прекратился, только Кошкин продолжал постреливать из трофейного автомата. Глеб пробился через кустарник, ахнул, повалившись на колени, перевернул неподвижное тело – Гена приклеился к своему пулемету, не оторвать, лицо залила кровь – пуля попала в голову. Генка продолжал скалится: дескать, смерть фигня, главное такого шороха навели… Словно кость стола в горле, Шубин закашлял, отполз. На обрыве шевелились военные, лезли вниз – довольны, что по ним не стреляют, в грязи завязнут, но надолго ли. Товарищи всё поняли по его перекошенному лицу, побледнели. Глеб скомандовал:
– Все ко мне! Валим, как планировали!
В грязи уже бултыхались немецкие солдаты – мишени соблазнительные, камнями их закидывать? – полетели в реку последние гранаты, разлетались осколки.
Четверо разведчиков бросились на восток через открытое поле, четыреста метров, дальше овраг, он идеально вписывался в лес. План был отработан, впрочем, только в теории. Неслись со всей прыти, перепрыгивая через кочки, даже не оборачивались – что это даст, кроме потери времени? Реяли на ветру защитные накидки, за спиной гремели взрывы – проснулась миномётная батарея – да ладно уж, это было несерьёзно. Немцы тоже так решили, они уже выбрались на противоположный берег, завязли в кустах, стрелять из автоматов было бесполезно – дистанция выросла. Хлестнул пулемёт, вроде бы советский – у Шуйского отобрали? Овраг уже был рядом. «Поднажали!», – хрипел Глеб и первым покатился со склона, остальные влетели почти одновременно. Кошкин съезжал на заднице, горланя благим матом, ведь задница не казённая… Курганов летел прыжками, рискуя разбиться в хлам, орал, что не может остановиться. Уфимцев катился через голову, это было как-то странно, а когда закончил падение и остался лежать, всё стало ясно – на спине расплывались два красных пятна, сержант не шевелился, его перевернули вдвоем с Кошкиным, потрясённою ставились в мёртвые глаза, которые после смерти стали необычайно ясными и лучистыми. Лёха тряс его, шмыгал носом, бормотал: «Да ладно, Саня, хватит уже симулировать», потом отполз, подальше, сжал виски, стал раскачиваться как китайский болванчик. Стонал Олег Курганов, отполз на коленях, держась за отбитое бедро.
– Взвод, подъем! – хрипло скомандовал Шубин. – Потом будем скорбеть и мечтать о мести. Уходим по пади оврага. А тот, кто не сможет бежать, считай уже труп…
Только через сутки обессилившие разведчики вошли в Карачанскую чащу. Где их носило эти двадцать четыре часа, сколько раз сбивали со следа погоню, а потом валялись трупами, будучи уверенными, что уже никогда не поднимутся, но как-то поднимались и шли. Протоптанных троп здесь не было, был только лес, через него брели, не видя дороги. На поляне повалились пластом, там их и нашли дозорные, сопроводили на новую базу…
Плакала Лида, повиснув на шее, он даже не помнил откуда она взялась и за что ему эти телячьи нежности – упадок сил был полнейший. Кошкин бормотал, что ему тоже хочется женской ласки и участия, согласен хоть на пожилую нянечку… Курганов задыхался от смеха, держался за дерево. Новую базу окружили заслонами, где тогда были мины, заминировали подходы. Лес был окружен постами, имелось примитивная сигнализация. Такое ощущение, что стало больше людей, стучали топоры, скрипели лопаты, выворачивая землю. Лида всхлипывала, куда-то вела – он очень надеялся, что не на кладбище. Несколько раз Шубин приходил в себя, снова проваливался в бесчувствие. Когда проснулся, рядом была Лида, стало хорошо от его прикосновения и он опять отключился.
– Я же не раненый? – удивлялся Глеб, когда приходил в сознание.
– Это упадок сил девушка, – уверяла девушка, отпаивая его какими-то подозрительными зельями. – Просто у человеческого организма есть предел, а вы через него шагнули, вот результат. С твоими товарищами то же самое, но всё в порядке, завтра будут бегать кроссы…
Когда в землянку вошёл полковник Моисеевский, он был уже в норме, начал подниматься, скрипя костями. Полковник нахмурился:
– Лежать Шубин, это приказ! Завтра ты мне понадобишься в добром здравии, так что сегодня будь добр не отсвечивать.
– С дивизией всё в порядке, Александр Гаврилович? – пробормотал Глеб.
– Дивизия, это громко сказано, но полноценный батальон мы уже наскребём. Пока шли, к нам присоединилась группа батальонного комиссара Ухтомского, без малого семьдесят штыков. Немцы несколько раз упрашивали их сдаться в плен, но так и не сдались, вырвались с боем из кольца под деревней Чалая, прошли по лесам и теперь они с нами. Умерли тринадцать человек из числа раненых, в основном гангрены – нечем лечить людей, выживают самые крепкие. Думаю пора разжиться у немцев и медикаментами.
– Они в курсе, где находится база?
– Да кто ж их знает, лейтенант!.. Но неделю мы продержимся, а потом уйдём в самую чащу. Окрестные дороге и населённые пункты под нашим контролем. Ты сбил немцев со следа, похоже они запутались.
– Надо прорываться к нашим, товарищ полковник.
– Увы, лейтенант, как ни горько сообщать об этом, забудь! Мы находимся в немецком тылу и даже страшно представить насколько этот тыл глубокий. У комиссара Ухтомского была рация, связались с командованием Западного фронта: войска разбиты, свежие части срочно доставляются под Можайск. Если можешь, представь где это. Командование дало понять, что выходить из кружения нецелесообразно – только людей потеряем.
– Что же делать, товарищ полковник?
– Жить и воевать, лейтенант! – улыбнулся комдив. – Дорога на север нам заказана, значит не стоит противиться судьбе. В общем, принято решение: остаться в лесах и начать партизанскую борьбу с оккупантами. Мы уже не кадровое соединение, а партизанский отряд, действующий в немецком тылу. Связь с большой землёй пока есть, нужно обживаться, научиться контролировать свою территорию. Во избежание всяких неожиданностей мне требуется начальник разведки, постарайся угадать, кого я не прочь на эту должность! Долго мы в этом статусе не пробудем, не расстраивайся. Думаю месяц-другой, Красная Армия возьмется наконец за голову и погонит немцев на запад. Так что отдыхай, набирайся сил. Признаюсь, честно, лейтенант, не рассчитывал, что ты нас догонишь. Да и женщина твоя извелась, вся в слезах ходила. А ты смотри-ка, снова всех обжулил! Ну бывай, не кашляй! – Удалился командир партизанского отряда, скрипнула дверь и в землянку ворвался холод.
Но Шубин недолго пробыл в одиночестве – над ним склонилась женщина: завиток волос коснулся носа, стало щекотно и смешно, неуместные мысли полезли в голову и он не был точно уверен, что сможет от них отбиться…