Рей видит, что Уилф решает за лучшее промолчать, и Вуди принимает молчание за согласие.
– Спасибо, Уилф, – произносит он и добавляет с живостью: – Хочешь что-то сказать, Рей?
Это не столько вопрос, сколько сигнал к окончанию беседы.
– Впустишь нас, Уилф? – произносит Рей, чтобы ощутить, что он все-таки какой-никакой начальник, а заодно подсказать Уилфу, что тот подносит к пластине в стене свой пропуск не той стороной. Когда они входят в комнату для персонала, Найджел отрывает взгляд от последнего листка с «Пожеланиями Вуди». Похоже, он сомневается, не стоит ли приглушить блеск в глазах.
– Рей, – произносит он, не столько здороваясь, сколько выражая сочувствие, и добавляет тем же тоном: – Уилф.
– Найджел, – Рей ощущает себя обязанным ответить в тон, хотя ему и кажется, что Найджел здесь немного перестарался. Он проводит своей картой через прорезь под часами и заталкивает в шкафчик шуршащий пакет, после чего направляется к своему столу. Не успевает он включить компьютер, как из кабинета Вуди выходит Мэд в сопровождении двух полицейских, мужчины и женщины, лица у которых такие же одинаково унылые, как и их мундиры.
– Спасибо, – произносит женщина-полицейский, не замечая, что Мэд готова разрыдаться. Когда полицейские проходят через комнату для персонала к выходу, Мэд невнятно бормочет, не поворачиваясь к Рею лицом:
– Можно мне посидеть у вас несколько минут?
– Если хочешь, возьми перерыв.
Она явно не хочет. Она усаживается у него за спиной в кресло Найджела, глядя на стену и темный компьютер. Рею кажется, он загнан в угол, словно переживания, которые она старается обуздать, впитались в лишенные окон бетонные стены. Приглушенное всхлипывание, которое, как ему кажется, он обязан заметить, вынуждает его спросить:
– Может, тебе станет легче, если мы поговорим?
– Они сказали, я могла оставить машину незапертой.
– Думаю, ты ее заперла.
– А я не просто думаю. – Мэд разворачивается в кресле и пристально глядит куда-то мимо него, и от гнева слезы у нее на глазах высыхают. – Они сказали, никаких следов взлома нет, но ведь это означает только то, что преступник знал как, правда ведь?
– Думаешь, ребенок справился бы?
– Только Росс утверждает, что там был ребенок, но он не разглядел, как тот выглядел. Лично я никого в машине не видела. – Она переводит взгляд на Рея, все такой же гневный. – Кроме того, могу поспорить, в наше время некоторые дети способны не только вскрыть машину, но и сделать что-нибудь похуже.
– А вот это вполне вероятно.
– И обвинять меня в том, что мою машину угнали, все равно что говорить, будто я хотела, сама хотела смерти Лорейн!
– Господи, я ничего такого даже не думал. И я уверен, никто…
– Но кто-то же хотел, – говорит Мэд и пристально смотрит в приоткрытую дверь кабинета Вуди на монитор системы безопасности, где серые фигурки, укороченные до гномьих размеров, бродят по лабиринту экрана. – Может, когда полиция завершит осмотр моей машины, они смогут их выследить.
– Будем надеяться. Как ты сюда добралась сегодня?
– Отцу пришлось отпроситься, чтобы меня подвезти. Родители хотели, чтобы я взяла дня два отгулов, но вряд ли у меня есть на это право. Это все равно как заявить, что я тоже пострадала.
Рей хотел отвлечь ее от переживаний, однако она, похоже, не желает отвлекаться.
– Мне кажется, это очень… – Ему удается произнести вступление, только он понятия не имеет, как продолжить. Он радуется, когда Вуди дает ему повод умолкнуть.
– О, ты все еще здесь, – обращается Вуди к Мэд, направляясь к своему кабинету. – Какие-то сложности?
Она утирает глаза тыльной стороной ладони так быстро, что можно подумать, она просто взглянула на часы.
– Только осадок, оставшийся после допроса.
– И долго он будет проходить?
– Рей сказал, я могу пойти на перерыв.
– В самом деле? Что ж, тогда, как мне кажется, стоит воспользоваться моментом. – И он обращается к Рею, словно Мэд не может или не должна услышать его слова: – Она, по крайней мере, вышла на работу.
– А кто-то не вышел?
– Росс позвонил и сказался больным. Полицейским придется ехать к нему на дом.
– Надеюсь, они не станут на него слишком давить. – Рей предпочел бы, чтобы Мэд не слышала его следующего вопроса: – А им известно, что у него с Лорейн… э… намечался роман?
– Во всяком случае я им ничего такого не сообщал. Я что-то пропустил? А тебе об этом известно, Мэделин?
– Да, – с трудом признается она.
– Правда? Что ж, очень жаль. Это в некотором роде подтверждает тот вывод, который я сделал для себя.
Поскольку Мэд никак не реагирует, Рей произносит:
– И какой же?
– По опыту знаю, ничего хорошего магазину не приносит, когда между работниками возникают слишком близкие отношения.
– А, – вырывается у Мэд.
– Это мой личный опыт, – повторяет Вуди, словно не понял или же ему просто наплевать, что она предпочла бы этого не слышать. – Та девушка, которая, как я подумал, мне звонила, Рей… так вот, сомневаюсь, что ее присутствие помогло бы мне сосредоточиться на работе.
После всего, что Мэд пришлось выслушать, она с большим достоинством поднимается с места и проходит через комнату для персонала, где Найджел нараспев перечисляет собравшихся:
– Гэвин. Грэг. Джейк. Агнес, Джил.
– Не делай такой голос, а не то я расплачусь, – умоляет Джейк.
– Ты и меня доведешь, – предостерегает Агнес то ли его, то ли Найджела.
– Труднее всего было объяснить Бриони вчера вечером, почему я в слезах, – произносит Джил. – Может, вам это покажется глупым, но я почувствовала себя виноватой, потому что она никак не могла вспомнить Лорейн.
– Пусть только кто-нибудь попробует назвать тебя глупой за это, – с вызовом произносит Агнес.
Когда Грэг откашливается, Рею кажется, он собирается ей ответить, но он обращается, скорее всего, к Найджелу:
– Но мы же не хотим, чтобы покупатели заметили, что мы в расстроенных чувствах? Это может их оттолкнуть.
– Такого мы допустить не можем. – Вуди все это время наблюдал на мониторе, как два гномика в полицейской форме выходят из магазина, но теперь появляется в комнате для персонала. – Найджел, уступи мне на минутку трибуну.
– Она в вашем распоряжении столько, сколько нужно. Все время ваше.
– Нет, все время принадлежит магазину. – Вуди позволяет нескольким секундам этого самого времени уйти в тишине, прежде чем произносит: – Ладно, я понимаю, что все потрясены и скорбят по нашей потере. Иначе мы не были бы людьми. Никто не хочет воспользоваться моментом и сказать пару слов?
– Мы обязаны послать цветы, – говорит Джил.
– Заказаны. Уже в доставке.
– А когда… – Агнес приходится начать с начала. – Кода назначены похороны?
– Вроде бы на следующей неделе.
– Наверное, кому-то из нас надо присутствовать, – это Гэвин произносит без малейшего намека на зевоту.
– Разумеется, если это будет ваш выходной или вы поменяетесь с кем-нибудь сменами, но я подумал, что мы можем помянуть Лорейн иным способом. Все вы и та смена, которой в данный момент здесь нет, могли бы взять на себя по половине ее секции. Тогда нам не придется нанимать нового человека, и это будет все равно что сказать: Лорейн незаменима. А так оно и есть, правда? И, я подозреваю, всем вам ясно, что еще это подразумевает.
– Разве? – уточняет Грэг, словно его коллеги могли не уловить сути.
– Всем придется поработать в ночную смену, – объявляет Вуди в наступившей тишине, которая, как кажется Рею, наполнена пожатием плеч и прочими выражениями недоумения. – Почему бы не сказать себе, что мы делаем это в память о Лорейн?
Грэг одобрительно мычит, Найджел вторит ему с несколько меньшим энтузиазмом, а Рей ловит себя на том, что прислушивается, но Вуди, похоже, уже закончил свое выступление. Страх быть пойманным на ничегонеделании острыми когтями впивается в живот Рея. Он включает компьютер, мечтая, чтобы пустой серый экран поскорее проявил признаки жизни. Постепенно на экране появляются значки, и краски сгущаются, заполняя контуры. Но что означает иконка в виде тонкого прямоугольника примерно в середине среднего столбика? Он не помнит, чтобы видел такую раньше, и она никак не подписана. Его так и подмывает открыть программу и выяснить, что же это, но он вместо того щелкает по папке «Персонал».
Регистратор времени прихода и ухода работников выводит на экран все данные, чтобы Рей проверил их, прежде чем пересылать информацию в головной офис. Он открывает записи за ноябрь и прокручивает документ в поисках фамилии Лорейн. Копирует в отдельный файл все сведения о ее работе за последние два дня, когда замечает на экране что-то непривычное. И это не фамилия. Это вроде бы уменьшенная копия той незнакомой иконки, такая размытая, что он не может понять, где заканчивается ее контур и начинается чуть более блеклый фон. Но когда он придвигается ближе, картинка расплывается перед глазами. Она появляется в записях каждого дня из тех, что он успел просмотреть: в первый день ноября через минуту после полуночи, затем в три минуты после полудня и в пять минут – на следующие сутки. Должно быть, проявляется, когда в системе происходит какой-то сбой. Когда картинка снова мелькает в его списке, Рею приходит в голову проследить за ней. Четвертого числа она появляется в семь минут после полудня, затем ночью, в одиннадцать минут первого, в тринадцать минут первого ночью шестого числа… Он слышит шаги за спиной и разворачивается.
– Спокойно, Рей, – Вуди разводит руками. – Это всего лишь я.
– Вы не могли бы взглянуть? Тут кое-что, чего я совершенно не понимаю.
– Покажи.
Теперь в голосе Вуди угадывается куда больше нервозности, чем он только что приписывал Рею. А Рей разворачивается к нему спиной и прокручивает документ в обратном направлении, замечая внизу экрана промельк какого-то движения, напоминающего коленца червя, который зарывается в почву. Строчка, утверждавшая, что мелкий прямоугольник появился в тринадцать минут после полуночи, только что исчезла, не оставив по себе даже пробела. Когда он прокручивает все дни, которые уже просмотрел, а затем снова возвращается вниз, к последней смене, он не находит даже намека на лазутчика.