– Между прочим, что ты здесь делаешь? До твоей смены еще не меньше часа.
– Подумал, надо лично убедиться, что вы достойно исполните свой долг на похоронах. Мы не хотим, чтобы вы опаздывали, ведь вы представляете магазин.
– Это не долг – что угодно, но только не это. Боже мой, она погибла всего неделю назад. – Агнес на миг застывает с открытым ртом, прежде чем добавить: – Очень немногие здесь могут сравниться с ней.
Она добилась лишь того, что напомнила Грэгу, до чего же склочной была Лорейн (на самом деле Агнес – живое доказательство ее дурного влияния), однако он не позволит себя спровоцировать.
– Ладно, – произносит он, – думаю, нам обоим лучше заняться текущими делами.
Похоже, она готова поспорить и с этим, хотя он осмотрительно включил себя в число работников. Он запросто может представить, что Агнес удалось подбить на бунт даже дверь в комнату для персонала: ему приходится дважды показать панели на стене свой пропуск, чтобы войти. Когда дверь, щелкнув, закрывается, он бежит наверх, спеша доверить шкафчику свой портфель. Проводит своей карточкой через прорезь под часами, когда из кабинета выходит Вуди.
– На мониторе мне показалось, кто-то выдает себя за тебя, – произносит он. – Однако ты почти так же рано, как я.
– Подумал, что могу понадобиться, если у нас столько работников уходит.
– Вот такие люди нам нужны, – одобряет Вуди, обращаясь к Ангусу, который сгорбился над своим обедом так, словно надеется, что его не заметят. – Так ты готов кое-чем помочь нашему заведению, Грэг?
– Надеюсь, что так.
– Дело совсем не сложное, правда, Ангус? Давай, покажи ему. Пока ты лучше всех справляешься.
Сказать, что Ангус не горит энтузиазмом, – ничего не сказать. Грэг успевает подумать, не заразился ли он тем же духом противоречия, который от Лорейн унаследовала Агнес, когда Ангус разворачивается к нему лицом. Уголки его рта задраны вверх так, словно кто-то тянет их невидимыми крючками.
– Добро пожаловать в «Тексты»! – бубнит он.
На его лице написано скорее приветствие, чем отчаяние, а в голосе не угадывается ни того ни другого.
– Ну, у тебя же гораздо лучше получалось, – укоряет Вуди. – Грэг, дай мне почувствовать себя особенным.
Грэг сделал бы для него и для «Текстов» всё, даже если бы взгляд Вуди не понукал так откровенно.
– Добро пожаловать в «Тексты»! – произносит он с самой широкой улыбкой, да еще и приветственно раскрывает объятия.
– Вот к этому тебе надо стремиться, Ангус. Но при этом нам не нужно, чтобы кто-то возглавил гонку. Грэг, покажи остальным, как это делается и как ты приветствуешь каждого посетителя, который входит в двери. И этот твой жест мне очень нравится. Только одно-единственное дополнение: каждый раз, когда говоришь с посетителем, рекомендуй ему книгу.
– Какую-то определенную книгу? – уточняет Грэг, пока Ангус прячется за остатками своего обеда.
– Все, что тебе близко. Хорошим считается все, иначе мы не торговали бы этим. Не мое дело подсказывать тебе, что любить.
Грэг думает, что Вуди мог бы вести людей к высотам, а не в глубины – у него наверняка имеется вкус, он же директор. Возможно, Грэг затронет эту тему в следующий раз, когда они останутся вдвоем – такое не для ушей других работников. Он раздумывает, не напомнить ли Ангусу, что его обеденный перерыв подходит к концу, когда Вуди произносит:
– Что ж, Грэг, раз уж ты пришел раньше, побудешь пока Лорейн?
Ангус откашливается так громко, что остальные умолкают. Грэг подозревает, он хочет привлечь к себе внимание, но Ангус бормочет вполголоса:
– Никто не может. Она единственная и неповторимая.
– Ты же понимаешь, что Вуди просит меня расставить книги на ее полках.
– Рад, что хоть кто-то понимает смысл моих слов.
Грэг торопится в хранилище, лишь бы не видеть, как Вуди трет красные глаза, отчего они становятся еще краснее. Впрочем, он поддался бы искушению и позвал Вуди с собой, если бы не было столь очевидно, что у начальства и без того голова идет кругом. Каждый, кто разбирает новые поступления, должен отправлять книги Лорейн на нижние полки остальных – Найджел написал ярлыки в помощь работникам, – но кто-то не только напихал их во все свободные места на полках Грэга, но и отправил туда же книги по скульптуре, находящиеся в ведении Джейка – Грэг не сомневается, что тому виды гладких обнаженных мужских фигур пришлись бы по душе. Здесь же и небольшая подборка пособий по фотографии, которая должна отправиться на полки Уилфа, как только он придет в себя от головной боли, спровоцированной, по его уверениям, романом Броуди Оутса и терзавшей его до конца рабочего дня – можно подумать, болезнь, вызванная необходимостью говорить о книге, достаточное оправдание, чтобы отлынивать от остальных дел. Однако тому, кто свалил книги на полки Грэга, не помешало бы вымыть руки: когда он протирает книги, переставляя их, его платок делается замусоленным, словно у школьника. Тома, которые находятся на его полках по праву, выглядят почище, но это не значит, что все они ему нравятся; ну кто захочет купить антологию живописи под названием «Даже чудовища видят сны», где на суперобложке изображен спящий Гитлер? Пока Грэг отправляет книги на тележку, он пытается высмотреть те, которые мог бы рекомендовать покупателям. Обнаженная натура способна смутить, абстрактное искусство для него лично пустое место, сюрреализм кажется ему симптомом ментальной болезни, которую в наши дни стало возможно вылечить – какая жалость, что художники не применяют свои умения во благо. Грэг останавливается на книге, посвященной английской ландшафтной живописи. Пейзажи еще никому не повредили, размышляет он, быстро выкатывая тележку из хранилища.
Лифт тянет время, еле-еле поднимаясь наверх, а затем тихо бубня, что открывается, прежде чем открыться. Грэг загоняет в него тележку и торопится вниз встречать ее, потому что не хочет нечаянно нанести в торговый зал грязь, опрометчиво оставленную чьими-то бесформенными подошвами – следов в кабине столько, будто кто-то там плясал. На полу в фойе следов нет, должно быть, либо сам виновник, либо кто-то более ответственный вытер их. Грэг выкатывает тележку, как только лифт отпускает ее на свободу. Он уже входит в торговый зал, когда начинают звонить телефоны.
Никто, похоже, не торопится снять трубку. Росс за прилавком, но стоит, уставившись взглядом в туман. Остальные заняты полками; по крайней мере, Джил занята, хотя могла бы работать побыстрее. Гэвин старательно подавляет очередной зевок (Грэг считает, руководство должно поставить ему на вид), а Агнес до сих пор даже не разложила привезенные книги по алфавиту. Грэг гонит свою тележку к телефону рядом с нишей в секции для подростков.
– Добро пожаловать в «Тексты» в Заболоченных Лугах, – произносит он так, чтобы его слышали все коллеги. – Грэг у телефона. Чем могу помочь?
– А Анни там?
На миг Грэгу кажется, кто-то посторонний проник в магазин, но затем до него доходит.
– Могу я спросить, кто говорит?
– Ее отец.
– Не могли бы вы обозначить свой вопрос?
– Мы просто хотели узнать, все ли с ней в порядке.
– Абсолютно. Я сейчас смотрю на нее.
– Просто один наш друг проезжал недавно мимо вас, он говорит, что туман сгустился сильнее, чем прежде.
– Надо ему было заехать к нам и оценить, какой богатый у нас ассортимент. Не беспокойтесь, туман не мешает никому из нас приезжать на работу.
– Можно мне перемолвиться парой слов с Анни?
– А я не могу вам помочь? Не знаю, предупреждала ли она вас, что личные звонки допускаются только в исключительных случаях.
Надо было Грэгу отвернуться и не смотреть в ее сторону. Когда отец Агнес произносит: «Прошу прощения. Не могли бы вы передать ей…» – она бросает свою тележку и подходит к нему.
– Кто там? Это меня?
– Минутку, прошу прощения, – произносит Грэг в трубку, прикрывая ее рукой. – Это твой отец. Как тебе известно, магазин не считает…
– Магазин не может считать или не считать. Это просто место такое, дурында. – Сердито брюзжа на него, она хватает телефон. – Отдай. И иди отсюда, – произносит она еще грубее и впивается ногтями ему в руку.
Ярость Агнес не просто шокирует Грэга – ему хочется ответить ей еще больнее. Если не умеет вести себя как леди, то пусть и не ждет, что с ней будут обращаться как с леди. Он уже готов стиснуть ей пальцы и выкручивать, пока она не закричит, – он делал так с младшеклассниками, вместо того чтобы вести их к директору, но тут его осеняет, что эту сцену может увидеть Вуди.
– Ты еще пожалеешь, – шипит он, широко улыбаясь, прежде чем отдать ей трубку.
Она уже успела притвориться, будто его здесь нет. Когда он закатывает тележку в секцию Лорейн, Агнес произносит:
– Да, папа, это я.
Поскольку она уже не может увидеть, чем он занят, Грэг прижимает ладонь тыльной стороной к ручке тележки. Древесина прохладная, но еще и влажная, или это сама рука? От прикосновения к дереву боль не особенно стихает. Неприятные ощущения замедляют его движения, а это значит, что он выставил на полки вовсе не столько книг, сколько собирался к тому моменту, когда Агнес заканчивает шептать в трубку и подходит к нему.
– Больше так не делай, – произносит она, понизив голос.
– Мне кажется, это я должен выносить предупреждения.
– Если ты когда-нибудь еще встрянешь между мной и моими родными, предупреждением не отделаешься. Кем ты вообще себя возомнил?
– Тем, кто считает, что магазин вправе ожидать от нас следования нормам поведения, за что нам и платят.
– Наконец-то мы хоть в чем-то согласны. За ту сумму, которую они нам платят, они не вправе ждать большего.
– Если бы тебя слышало руководство, они подумали бы… – он отрывает взгляд от полок, чтобы подчеркнуть свои слова, – что ты агитируешь за профсоюз.
– Ты имеешь в виду, они не хотят, чтобы другие узнали о том, сколько нам платят и в каких условиях мы работаем? Наверное, и ты тоже?
– Мы знали, на какие условия соглашаемся, когда подписывали контракт. Нам не нужен профсоюз, чтобы настраивать людей друг против друга и нарушать работу магазина.