они расплываются, впитывается в них, вместо того чтобы расступиться. Следующая за ними тройка кажется еще более серой и толстой, утопая всей своей мясистой массой в газоне. Гэвину все это не особенно нравится, хотя так все же лучше, чем наблюдать за третьей тройкой деревьев, которая сотрясается так, словно пытается стряхнуть с себя желеобразную серость, исчезающую в грязи. Скорее всего, деревья колышутся под ветром, который гонит туман Гэвину в лицо, пока он перебегает к последней пародии на рощу. Ему навстречу летит несколько сухих листиков, два приземляются на рукав, остальные падают на асфальт так тихо, что он пристально всматривается в них. Это скукожившиеся мертвые пауки или у него глюки? Если они даже сейчас такого размера, то живыми они должны быть побольше его ладони. Вкус тумана прокатывается по сознанию, пока Гэвин стряхивает что-то прилипшее к рукаву. Спешно проходит мимо деревца, которое сломала машина Мэд; но с чего это он так заторопился? Судя по часам, в «Текстах» никого не будет еще минут пятнадцать. Затем завеса тумана отодвигается от фасада магазина, и он видит сквозь замутненную витрину какую-то фигуру, которая мечется по проходу между стеллажами, потрясая оружием.
Даже узнав Вуди, Гэвин уверен, что тот преследует кого-то и готов выбить из него дух дубинкой или сделать что-то еще более ужасное. И только когда Вуди с ликованием вскидывает предмет над головой и свободной рукой отделяет от него две книги, чтобы поставить на расчищенное место на стеллаже, Гэвин понимает, что это тоже книга. Вуди уже успел заметить его. Его улыбка далека от идеальной, однако в выпученных глазах читается приветствие, когда он бежит отпереть дверь.
– Привет, Гэвин, – кричит он через стекло. – Решил превзойти меня?
– Превзойти в чем?
– Не слышу?
Теперь, когда дверь открыта, кажется, нет нужды повторять вопрос, однако Вуди с выжидательной улыбкой смотрит на него, пока Гэвин не бубнит:
– Превзойти в чем?
– Ни в чем. По части червяков. За тобой кто-нибудь есть?
Как только до Гэвина доходит смысл вопроса: пришел ли он один или с кем-то, – он отвечает:
– Если и есть, я об этом не знаю.
Но Вуди все равно несколько мгновений улыбается в туман, добавляя к нему свое дыхание, прежде чем закрыть дверь, которая гудит словно подземный колокол. Гэвин уже жалеет, что не задержался в дороге подольше, но все равно чувствует себя обязанным спросить:
– Вы что-то сказали о червячках?
– Ранней пташке – первый червяк. Надо съесть не одного червячка, если хочешь полететь.
Гэвин направляется к комнате для персонала в надежде, что эта идея позабудется, когда Вуди окликает его:
– Погоди минутку. Ты можешь стать первым, кто это увидит.
Гэвин разворачивается навстречу улыбке и дыханию Вуди, которое все еще подражает туману.
– Что увижу?
– Разве ты не заметил никакой разницы?
Он глядит мимо Гэвина, который вынужден повернуться к нему спиной. Дальний конец детской секции между стеллажами едва заметно лишен обычных красок и как будто слегка расплывается, словно завитки тумана, вкус которого он чувствует до сих пор, добрались и сюда. Он сомневается, что именно это Вуди так жаждет ему показать, – а он жаждет настолько, что Гэвин едва ли не физически ощущает его чувства, словно зубы, впивающиеся сзади в шею. Он внимательнее всматривается в детский отдел и проходы, ведущие туда.
– Все в полном порядке.
– Да, почти все. Ко времени открытия закончу. Я хотел показать вам, ребята, как может выглядеть магазин, как он должен выглядеть каждое утро, считая с этого момента. Если я в состоянии справиться с задачей один, то уж вы всей командой точно справитесь.
– И сколько времени у вас ушло?
– В два раза больше, чем у двоих из вас, в три раза больше, как ни крути, чем у троих. А дальше сам считай.
Гэвину плевать на ответ, однако он выставит себя глупцом, если не пояснит свою мысль.
– Сколько вы спали сегодня?
– Достаточно, иначе я не стоял бы сейчас здесь, верно? Когда переживем эту ночь, у нас у всех будет возможность хорошенько выспаться.
Неужели он считает, Гэвину нужно это проговаривать? Гэвину кажется, что у него уже передозировка рвения Вуди, он даже не уверен, на кого тот сейчас больше похож: на миссионера или на клоуна. Когда Вуди, неистово улыбаясь, набрасывается на очередную книжку, чтобы переставить ее на другое место, Гэвин уходит в сторону комнаты для персонала. Он здесь только для того, чтобы исполнять работу, за которую ему платят, и получать удовольствие в процессе, если получится.
Пластина в стене упорно требует, чтобы ей дважды показали пропуск. И эта задержка словно грозовое облако, сгущающееся в голове. То ли ощущение безысходности, то ли последний заряд бодрости подгоняет Гэвина по лестнице, заставляя перешагивать через две ступеньки. Он рывком распахивает дверь в комнату для персонала и выхватывает свою карточку из кармашка «Уход». Затем проводит карточкой через прорезь под часами, бросает ее в кармашек «Приход» и размышляет, пробудить ли к жизни кофеварку, когда до него доносятся какие-то живые звуки. Кто-то быстро поднимается по лестнице, хотя Гэвину на миг чудится, что звук шагов маскирует какое-то другое движение, гораздо тише и невнятнее, и он не может дать ему название. Это из хранилища? Теперь уже ничего не слышно, и он говорит себе, что там ничего и не могло быть, когда дверь рядом с часами открывается и появляются Найджел и Мэд. К его недоумению, судя по настенным часам и его наручным, они пришли вовремя, и Вуди следует за ними, словно погоняя их наверх.
– Можно не рассаживаться, – говорит он. – Это не займет много времени.
Найджел разевает рот, уверенный, что отмена его «летучки» вовсе не шутка.
– Вот как мы теперь начинаем, – произносит Вуди. – Пусть каждый приложит все силы, чтобы сделать что-нибудь для магазина, что именно – выбор за вами. – Его улыбка почти не меняется, когда он добавляет: – Поразмыслите об этом, пока работаете. Гэвин, на тебе прилавок, вплоть до того часа, когда Мэделин пожелает украсить его собой.
– Пусть забирает его себе, – отзывается Мэд без намека на юмор. – Подозреваю, моя секция, как и обычно, нуждается в моем внимании.
Гэвину кажется, что он непреднамеренно настроил ее против себя. Он направляется к лестнице, чтобы не только избавиться от ощущения, что его загнали в ловушку, но и приступить уже к работе. Не успевает он дойти до нижней ступеньки, когда Вуди сбегает вслед за ним.
– Все в порядке, я за тобой не гонюсь, – бросает Вуди на ходу.
Он торопится открыть магазин. Спешка кажется бессмысленной, поскольку впускает он только волну тумана, которая мгновенно рассеивается. Наверное, причиной тому отсутствие покупателей, потому что Мэд не сдерживает себя при виде детской секции:
– Ну, спасибо, кто бы это ни был, – выкрикивает она почти во всю мощь своего голоса.
– Скорее всего, это был я, – отзывается Вуди.
– Сомневаюсь. Надеюсь, что нет.
– А где ты видишь проблему?
– Да где я ее не вижу? Сами взгляните.
Гэвин не видит причины не воспользоваться предложением – посетителей, от которых необходимо оборонять прилавок, нет как нет. Он топает следом за Вуди в подростковую литературу, где Мэд сверлит взглядом ряды книг, упираясь руками в бока. Вуди разворачивается и, кажется, хочет отправить Гэвина обратно за прилавок, но вместо того говорит:
– Разве ты видишь что-нибудь здесь не на своих местах? Если да, то ты специалист лучше меня.
Гэвин понимает, что из-за необходимости принимать чью-то сторону по коже бегут мурашки, а во рту снова появляется стылый привкус тумана.
– Прости, Мэд, – вынужден признать он. – Мне кажется, все отлично.
– Может, это что-то такое, чего не видят мужчины, – предполагает Вуди, по-прежнему улыбаясь.
На Мэд не производят впечатление ни его слова, ни улыбка.
– Вы хотите сказать, мне мерещится?
– Может, причина во времени.
– Не знаю насчет остальных, лично я давно уже проснулась.
Вуди склоняет голову влево и сощуривает глаза – похоже, он считает, что в таком положении его улыбка приобретает извиняющийся оттенок.
– Во времени месяца. Та девушка, с которой я когда-то…
– Лучше не продолжайте, – Мэд выпаливает эти слова с такой яростью и так сверлит его немигающим взглядом, что он отступает на шаг.
– Похоже, в данный момент мужчины здесь некстати, – бормочет он вполголоса.
Гэвину еще меньше хочется принимать его сторону, однако Мэд разворачивается к нему спиной, словно он уже это сделал. Он оставляет Вуди наблюдать за Мэд, а сам отправляется за прилавок. По крайней мере, магазин приманил к себе покупателей: две приземистые фигуры бредут через парковку. Они проходят мимо сломанного деревца, облепленного туманом, и сами растворяются в нем, прежде чем Гэвин успевает убедиться, что это двое мужчин, которые провели у них в креслах уже бог знает сколько дней подряд. Когда они, шаркая, проходят в двери, он изображает самую широкую свою улыбку.
– Добро пожаловать в «Тексты», – восторженно приветствует он. – Могу я порекомендовать вам «Танцуй до упаду» диджея И?
Он не стал бы этого делать, если бы это не казалось ему таким забавным, а Вуди никак не придраться к его рекомендации, потому что у них на складе действительно есть мемуары диск-жокея. Улыбка Гэвина угрожает перерасти в неприкрытое хихиканье к тому моменту, когда мужчины перестают безмолвно хмуриться на него и удаляются в «Тексты-крошки». Мэд, не скрывая своего недоверия, наблюдает за ними. Когда каждый выбирает по экземпляру одной и той же книжки с картинками, предназначенной для самых маленьких, не потревожив при этом ее соседей, она покачивает головой, возможно, обращаясь уже сама к себе. Когда мужчины опускаются в кресла, которые поскрипывают, словно перекликающиеся лягушки, она вскидывает руки, и Гэвин сильно сомневается, что этим жестом она собирается кого-нибудь благословить.
– Ладно, может, причина во мне, – произносит она и направляется в сторону хранилища.