– Хочешь сказать, волноваться надо было, пока мы жили вместе? Не отвечай. Я не хочу знать, – говорит Джил и раздражается еще сильнее из-за попытки сдержаться. – Только если это не кто-то, кого я знаю.
– Почему тебе это пришло в голову, Джил? Ты говоришь так, словно я нарочно хочу тебя задеть.
В его глубоких карих глазах отражается легкая обида, однако это больше на нее не действует.
– Бриони, похоже, уверена, что это кто-то из наших общих знакомых.
– Она сильно заблуждается. И ты же не думаешь, что я стал бы знакомить ее с кем-то из… – В его взгляде отражается какая-то мысль, которую он старается скрыть. – Я сделал все возможное, чтобы она ничего не знала о моей личной жизни, – заверяет он.
– Какой в этом смысл, если ты ведешь эту самую жизнь там, где я работаю, да еще и в присутствии Бриони.
– Но я же не знал, понимаешь. В смысле, ничего же не было. И я теперь даже близко не подойду к магазину, если тебе от этого легче.
– Хочешь сказать, все случилось уже после и меня это никак не касается.
– Не совсем так, но в целом, да.
– Интересно, ты хотя бы немного понимаешь, насколько усложняешь мне жизнь? Судя по всему, нет, но я не склонна считать это оправданием.
– Не знаю, не вижу никакой проблемы. Мы же взрослые люди, и мне казалось, мы в состоянии вести себя соответственно.
– Может, начнешь прямо с этой минуты? – В Джил остается еще столько не выплеснутого гнева, что она выпаливает: – Жаль, что мои родители не приедут на зимние каникулы. Я бы лучше оставила Бриони с ними.
Наверху сливается вода в унитазе, словно смывая последнее замечание Джил. Джеф, судя по его виду, готов одарить ее понимающим взглядом, отчего она злится еще сильнее. Ее так и подмывает запретить ему появляться на рождественском спектакле Бриони – и пригрозить, что сама уйдет из зала, если он не послушается. Но вместо того она кричит:
– Бриони, поторопись! Я хочу поставить дом на сигнализацию.
Ей становится стыдно за такой резкий тон, когда появляется Бриони с рюкзачком своих вещей, из которого торчит потертая голова плюшевого мишки, желающего знать, куда его несут, чтобы согревать хозяйке постель. Бриони ждет вместе с отцом на дорожке, пока Джил вводит цифры, обозначающие дату их с Джефом расставания. Не успевает Джил запереть дверь, как Бриони роняет свой рюкзак и кидается к ней, обнимает с такой силой, словно желает, чтобы они обе пустили корни на этой дорожке.
– Все будет отлично. Настоящее приключение, – говорит Джил и гладит Бриони по голове, пока ее объятия не слабеют настолько, чтобы она могла высвободиться. – Увидимся завтра после уроков.
Бриони стоит рядом с «гольфом», где уже сидит Джеф, дожидаясь, пока Джил заведет свою «нову». Когда машина Джил отъезжает от тротуара, Бриони вскидывает свободную руку в робком прощальном жесте, и Джил старается убедить себя, что это вовсе не безнадежная попытка ее остановить. Должно быть, Бриони гораздо острее воспринимает каждое напоминание, что родители больше не вместе, чем думала Джил. Когда они вернутся домой и Джил отоспится после ночной работы в магазине, надо будет обстоятельно поговорить.
Ночь прозрачная, словно тончайший лед. Вдоль всей их улицы, не говоря уже о центральных проспектах, окна домов превратились в святилища деревьев. Разноцветные гирлянды расцветают на ветвях или вьются по оконным рамам, в одном из палисадников несколько гномов стоят в окружении фонариков, которые раскрашивают их в зеленые оттенки мха, или покрывают синяками, или даже обдирают до красного мяса. Обычно в конце года в мысленном списке покупок Джил есть елка. Сейчас она не вспоминает о ней, видимо потому, что в «Текстах» почти не ощущается приближение Рождества. Она ожидала, что Вуди захочет выжать побольше из грядущего сезона праздников, но магазин словно застрял в октябре, когда их впервые окутало туманом.
За десять минут Джил проезжает через Бери и выруливает на скоростную трассу. Она быстро минует несколько съездов, а потом движение застопоривается. В конце концов она взбирается на возвышенную часть шоссе, откуда вдалеке виден участок дороги рядом с Заболоченными Лугами. Если здесь туман лишь слегка отливает красным, то туда тянется блестящая рана – тормозные огни сотен еле-еле ползущих автомобилей. Джил включает приемник и настраивает на местную волну. Несколько минут «нова» ползет под аккомпанемент народной песни о единственном воине, уцелевшем в битве, после чего приемник выдает обстановку на дорогах:
– Трасса М62 к востоку от пересечения с Одиннадцатым шоссе закрыта из-за аварии с участием нескольких автомобилей. Полиция сообщает, что в ближайшие несколько часов трасса открыта не будет. Водителей просят пользоваться объездными маршрутами.
Как раз там расположены Заболоченные Луга. Очень хочется воспользоваться новостью как оправданием, чтобы не ехать в «Тексты» на ночь и сообщить об этом Бриони, но это несправедливо по отношению к остальным работникам. Подъехав к следующему съезду с трассы, она направляется на шоссе Ист-Ланкастер, чтобы подъехать к торговому комплексу с тыла. Проходит меньше десяти минут, и она оказывается на шоссе с двусторонним движением, но пропускает поворот на Заболоченные Луга. Если там и есть указатели, они как-то не бросаются в глаза. Как только на разделительной полосе впереди показывается зазор, она поворачивает обратно, чтобы съехать на первую же боковую дорогу, которую она замечает только благодаря освещенной автобусной остановке. Похоже, этот участок дороги даже не имеет названия.
Но все же это путь к Заболоченным Лугам. И уже скоро это становится ясно по сгустившемуся туману. Высокие живые изгороди с шипами поблескивают в свете фар, отчего их верхушки кажутся еще более заостренными; они не просто вырисовываются в полумраке, а как будто вытекают из него. Время от времени по черным ветвям прокатывается дрожь, и они сбрасывают с себя серость, похожую на клочки паутины. Должно быть, там ветер, потому что туман все живее сгущается и перед машиной, и позади нее. К тому моменту, когда «нова» Джил проходит все повороты и изгибы узкой дороги, ей уже безмерно хочется добраться до Заболоченных Лугов. Она облегченно выдыхает, и ее дыхание на миг зависает в воздухе, когда бесцветная стена, обрамленная живыми изгородями, оказывается чем-то более плотным, чем туман.
Это задняя стена супермаркета «Фруго». Джил проезжает мимо магазинов, некоторые из которых уже заперты на ночь. Отсветы их витрин лежат недвижимыми пятнами во мгле, которая словно цепляется за мертвенно-синие граффити, намалеванные на пустующих строениях. В «Текстах» нет даже намека на Рождество. Лучи света от задних фар «новы» собираются в белое пятно, которое поглощает стена. Джил запирает машину и, когда умолкает звяканье ключей, ловит себя на том, что старается задержать дыхание.
Почему же в торговом комплексе так тихо? Кажется, это туман поглотил все звуки, но затем она понимает, чего не хватает: гула скоростной трассы. Когда она направляется ко входу в магазин, звук шагов кажется каким-то глухим в своем одиночестве, но при этом слишком громким. Легко представить себе, как какая-то мелюзга несется за ней по проулку – конечно, это эхо ее шагов. Она рада выбраться из тусклого прохода, но в следующий миг она видит в витрине Конни.
У ног Конни лежат три фотографии Броуди Оутса. Джил не жалко оформления – наверное, оно не нужно теперь, когда автор уже побывал в магазине, – и она не позволит себе сосредоточиться на впечатлении, будто Конни вытирает туфли о ее собственное лицо. Она торопливо проходит мимо охранника Фрэнка, который, похоже, озабочен видом тумана, когда Конни окликает ее:
– Джил, я сложу все это тебе на тележку.
Джил хочется сделать вид, что она не услышала. Она никак не ожидала, что при звуках голоса Конни все ее тело оцепенеет, словно усохшее и искалеченное, а во рту появится совершенно омерзительный привкус. Она оборачивается и видит, что Конни указывает на книги, вынутые из витрины.
– Как это мило с твоей стороны, – произносит Джил приторным голоском, но даже это не помогает перебить привкус во рту.
– А недурно получилось, правда? Ты можешь поставить их вместе с подписанными экземплярами на край стеллажа. Может, они разойдутся быстрее, если люди смогут пощупать их.
– Хочешь сказать, что-то еще осталось после вашего представления? Неужели все прошло не настолько удачно, как планировалось?
Конни размыкает пухлые розовые губы, чтобы подозвать Джил. От этого движения ту слегка тошнит, но она невольно подходит, чтобы расслышать шепот Конни:
– Не настолько удачно, как должно было, о чем нам всю дорогу твердила наша звезда. Он обвинил всех, кроме тумана и собственной книги. Боюсь, досталось и твоей витрине.
– Ах, простите. Придется мне стараться еще больше.
– Джил, я тебя не критикую. Я просто передаю его слова. Сомневаюсь, что мы могли сделать для него больше, чем уже сделали, – все мы.
– Что ж, ладно, – бормочет Джил вполголоса и уже собирается пройти в комнату для персонала, когда Конни прибавляет:
– Так ты готова к марафону?
– Полагаю, готова, как и все остальные.
– Кто-то согласился посидеть с твоей дочкой, Бриони, кажется, ее зовут? Значит, кто-то о ней позаботится.
– Ее отец. – Джил словно выплевывает затхлый привкус с этой фразой, и тут же прибавляет: – Он очень хорошо заботится о других, если недолго.
Конни либо нечего на это ответить, либо возможные слова не кажутся ей нужными, однако вид ее сомкнувшихся губ и отсутствующее выражение лица подталкивают Джил к вопросу:
– Можно спросить, откуда ты знаешь имя моей дочери?
– Да вроде бы слышала в тот день, когда ты приводила ее сюда.
Джил не помнит, было ли такое. Но она знает точно, что Конни ее переиграла. Когда она отворачивается, рот наполняется горькими словами и их вкусом, и она слышит обещание Конни:
– Когда спустишься, они будут тебя ждать.
Она имеет в виду книги – лишние экземпляры, которые она заказала и спихнула теперь на Джил. Двое мужчин, которые сидят в креслах с незапамятных, как кажется Джил, времен, провожают ее взглядами. Она прикладывает свой пропуск к пластине в стене и едва не дает двери пинка. Наконец та открывается, и она следует за своими короткими выдохами наверх, в комнату для персонала.