У разных концов стола сидят Росс и Мэд, между ними – Агнес. Она чопорно хмурит брови, словно негодующая дуэнья, и все трое дружно молчат. И все они, похоже, рады видеть Джил хотя бы потому, что можно перевести на нее взгляд. Когда она проводит своей карточкой через прорезь под часами, из своей берлоги выскакивает Вуди.
– Вот и ты. Я уж думал, мы потеряли еще одного члена команды.
Джил не знает, то ли улыбка и красные глаза делают его слова настолько бездумными, то ли он просто слишком вымотался, чтобы думать. Росс цепенеет, чтобы не передернуться от отвращения, и Агнес раскрывает рот вместо него, тогда как у Мэд такое лицо, словно она похлопала бы его по плечу, если бы смогла дотянуться. Джил пытается хотя бы немного снять напряжение словами:
– Скоростная трасса закрыта. Мне пришлось добираться по старой дороге.
– Конни мне сказала, – отзывается Вуди, вероятно, имя в виду трассу, а от звука имени у Джил сводит скулы. – Хотите узнать хорошую новость?
Он улыбается так неистово, что напрягаются все его слушатели. Отзывается Росс:
– Если таковые еще существуют.
– Эгей, а что это я не вижу вокруг улыбок? Что у нас тут, поминки? – Когда все, кроме Агнес, выдавливают из себя улыбки, чтобы утихомирить его, Вуди продолжает: – Так вот, хорошая новость. Вы только что ее слышали. Ваша скоростная трасса заблокирована.
Недоуменное молчание нарушает Мэд:
– И это хорошо?
– На данный момент, да. Единственный раз, когда мы вполне обойдемся без покупателей, которые приходят в магазин и нарушают порядок на полках. Подозреваю, раньше следующего утра нам не опустошить хранилище. Сегодня днем пришла большая партия товара, а у нас на одного человека меньше.
– Вы все время об этом упоминаете, – возмущается Агнес. – Неужели вы не понимаете, что Росс…
– Божечки, прошу прощения, я ведь еще не сказал вам. Нам пришлось избавиться от Уилфа.
– Уилфа? – повторяет Агнес, едва не срываясь на крик. – Что вы имеете в виду – «избавиться»?
– Выбыл. Ушел. Уволен.
– Как это? Он говорил на похоронах, извини, Росс, что будет сегодня в магазине.
– И он уж точно здесь отметился. Именно по этой причине больше его здесь нет.
– Но нельзя же уволить человека просто так. Что же он такое сделал?
– Напал на посетителя и пытался его удушить. Полагаю, вы бы тоже не стали держать на работе парня, который так поступил.
– А кто подтвердит, что Уилф сделал то, о чем вы говорите? – вмешивается Мэд.
– Я. И все, кто был здесь, когда наш автор раздавал автографы. Кроме того, имеется запись с камеры наблюдения.
– Я хочу посмотреть, – произносит Агнес.
– Когда у тебя будет доступ, тогда посмотришь. Если к тому времени записи не устареют и их не сотрут.
Агнес раскрывает рот, но тут в качестве чревовещателя вступает Ангус:
– Директор, перезвоните, пожалуйста, на тринадцатый телефон. Директор, на тринадцатый телефон.
– Я упорядочил всё на полках в хранилище, так что можете сразу отправляться туда. Первым делом расставляете свои книги, а потом решим, кто возьмет на себя стеллажи Уилфа, – приказывает Вуди и молнией летит в кабинет.
Агнес с грохотом опускает локти на стол.
– Не понимаю, чего он от нас вообще ожидает, когда разговаривает с нами в подобном тоне.
– Мне не кажется, что он сказал что-то обидное, – возражает Мэд.
– А, значит, мы команда только до тех пор, пока это нас устраивает? – она так испепеляет взглядом всех по очереди, что никто не решается ответить, а затем продолжает: – Не понимаю, почему мы должны и дальше здесь работать, если он ни с того ни с сего может вышвырнуть, кого пожелает и когда пожелает.
– Но тут все не так просто, – отзывается Росс. – Похоже, у него действительно был повод.
– Ты-то точно последний человек на свете, который пожелал бы, чтобы мы лишились кого-то еще. Что скажут остальные?
Джил приходится справиться с потрясением, которое вызвали слова Агнес, обращенные к Россу, прежде чем она может ответить:
– Мы ведь уже здесь. Ты говоришь, мы команда. Значит, не захочешь нас подводить.
Она понизила голос. Сначала ей кажется, она пытается сохранить их разговор в тайне от Вуди, но он вряд ли слышит их, потому что повторяет в телефон: «Кто говорит»? Однако у Джил мгновенно возникает ощущение, что их спор подслушивает кто-то из хранилища, ей даже кажется, она слышит, как кто-то прислоняется щекой к двери, вот только шорох раздается где-то рядом с полом, значит, этот некто должен был встать на четвереньки. Она вздрагивает, когда кто-то входит в комнату, но это всего лишь Рей выглянул из своего кабинета.
– Джил права, – бормочет он негромко. – Давайте переживем эту ночь, покажем начальству, какие мы надежные работники, а уж потом я поговорю с Вуди обо всем, о чем вы только пожелаете, даю слово. Если хотите, я даже переговорю с американцами, пока они здесь, но это если представится возможность.
– Это было бы неплохо, правда? – Мэд обращается к Агнес, но та смотрит на нее так, словно у Мэд вообще нет права голоса. Джил готова согласиться с Мэд, по большей части из-за ощущения, что они по уши увязли в трясине застоявшихся переживаний, когда по воздуху разносится голос Конни.
– Джил, к витрине, пожалуйста. Джил, к витрине.
Это напоминает Джил, что стены здесь, наверху, лишены окон. Ничего удивительного, что она почти задыхается. Она с облегчением покидает комнату, хоть в конце пути ее и ждет Конни. Конни стоит перед витриной, барабаня ногтями одной руки по тележке в ритме какой-то детской песенки, заглушенной Вивальди из-под потолка.
– Я думала, ты уже успела спуститься, – произносит она. – Лучше пока сложи эти книги на пол на краю стеллажа. Сегодня ночью нам понадобятся все тележки до единой.
«Какая жалость, что тебе пришлось дожидаться меня ради такого дела», – Джил уже готова сказать что-то подобное вслух, когда Конни спрашивает:
– Не хочешь забрать?
Она указывает на три версии Броуди Оутса носком своей дорогущей разноцветной кроссовки.
– Оставляю за тобой право решать, куда их следует повесить, – отвечает Джил с самой сладкой своей улыбкой.
Секунду она ждет, что голос Вуди похвалит ее за подобное выражение лица, но тут ее отвлекает какое-то пятно с той стороны витринного стекла. Чем-то провезли по стеклу на уровне колена, наверняка какой-то ребенок постарался, оставив серый след, похожий на слизь чудовищной улитки. Неровная полоса испещрена отметинами, которые напоминают отпечатки поцелуев огромного слюнявого рта. Она не сбирается привлекать к пятну внимание Конни – Конни может отправить ее вытирать его. Пока Джил выгружает Оутса из тележки на край стеллажа, Конни отлепляет его изображения от ковролина и с видимым удовольствием комкает, прежде чем изящно закинуть в мусорную корзину за прилавком. Она потирает руки, то ли стряхивая пыль, то ли торжествуя победу, когда через весь магазин разносится телефонный звонок.
Конни ближе к аппарату, чем Джил. Джил старательно расставляет книги, пока Конни не снимает трубку. Когда она произносит: «Прошу прощения?», а потом повторяет слова через паузу, Джил поднимает голову, встречаясь с ней взглядом. В ее взгляде нечто весьма похожее на веселье, и она протягивает трубку Джил.
– Не знаю, может, это тебя?
Если и так, Джил возмущает подобный способ приглашать ее к телефону. Она едва не выхватывает трубку, однако дожидается, пока Конни двинется в сторону хранилища, прежде чем произнести:
– Алло?
Поначалу не слышно ничего. Она уже готова положить трубку на место, когда из путаницы помех как будто прорывается голос. Он то ли пытается сообщить ей, что ему нужно, то ли же утверждает, что кто-то или что-то, маленькое… Пока Джил напрягает слух, пытаясь разобрать вялое бормотанье, кажется, что оно приближается. Оно повторяется, словно песенный рефрен, и уши у нее уже начинают болеть от напряжения, но она все равно не уверена, что может означать подобное сообщение. «Крошки» или, может, «крошка»? Голос как будто идет со старой затертой записи, которая крутится все медленнее. Должно быть, это розыгрыш, но только кто и кого пытается разыграть? Она все больше сердится на себя за то, что до сих пор слушает, целиком сосредоточившись, словно это хоть что-то значит.
– Алло? – повторяет она. – Кто там на самом деле?
Песенный рефрен как будто распадается, снова погружаясь в пучину статического электричества. Слова звучат мягче, полупереваренные помехами.
– Если я не услышу ничего осмысленного прямо сейчас, я вешаю трубку, – грозит она, словно обращаясь к ребенку, к маленькому ребенку. Когда ее угроза не приносит заметного результата, она машет трубкой Ангусу, вызывая его из-за прилавка. – Что ты слышишь?
– Не знаю. – Послушав еще несколько секунд, он выдает: – Почти ничего.
Она забирает у него трубку, и там нет ничего, кроме шипения, которое можно было бы счесть голосом, только если бы издающий его рот прямо сейчас растекался, превращаясь в жидкость.
– Может, стоит хоть иногда проявлять решимость, – бросает она Ангусу, положив трубку на рычаг.
Он не тот человек, на которого нужно злиться. Джил спешит наверх и перехватывает Конни, когда та вкатывает тележку в хранилище – лифт явно не торопился.
– Почему ты передала трубку мне? – Джил твердо намерена добиться ответа на свой вопрос.
– Росс, хватай тележку, пока она никому не нужна. – Когда он забирает ее, Конни разворачивается к Джил. – Мне показалось, там какой-то ребенок.
– Я здесь не единственная, у кого есть дети.
– Не нужно так на меня смотреть.
– И не думала. Ты пока еще не объяснила, почему передала трубку именно мне.
– Предположим, какой-то ребенок нехорошо поступил, что с того? Твоя разве никогда не озорничает? Надо же, какой ангелочек.
– Разумеется, иногда озорничает. Разве не все мы такие, Конни? Но это не значит, что телефонный звонок как-то с ней связан. Ты не имеешь никакого права утверждать обратное.