– Ладно-ладно, может, это те дети, с которыми у нас были проблемы во время викторины. Ты же не станешь отрицать, что имела к ней отношение.
– И Мэд тоже, и Уилф.
– Их не было поблизости. А ты была. Ты не смогла договориться со звонившим? Я не подумала, что мне нужно остаться на случай, если ты не справишься.
– Там не с чем было справляться, когда ты отдала трубку мне. И сомневаюсь, что было с самого начала. Это просто глупая бессмысленная шутка.
Не похоже ли, что она обвиняет Конни? А она ведь просто пытается убедить себя. То ли из-за звонка, то ли из-за Конни, то ли из-за обоих, но Джил беспокоится за Бриони, и все сильнее, потому что не может назвать причину. Пока она соображает, как уйти от спора, слышно, что заговорил лифт. Звук как будто идет откуда-то ниже уровня шахты – такой далекий, что слова, мурашками поднимающиеся по спине, очень похожи на фразу, которую она услышала по телефону. Какая детская мысль, но разве ссора не была тоже детской?
– Давай сейчас обе остановимся, – предлагает она. – Мы ведем себя как детишки в песочнице.
Губы Конни вытягиваются в прямую тонкую ниточку, прежде чем она отвечает.
– Я буду вести себя, как полагается менеджеру. Может быть, ты вспомнишь, как полагается вести себя работнику.
Лифт сообщает, что открывается, после чего подтверждает свои слова, предъявляя пустую тележку.
– Загрузи все книги, которые поместятся, оставь их рядом с полками, для которых они предназначены, и передай тележку кому-нибудь еще, – велит Конни и широким шагом удаляется в кабинет.
Джил выхватывает тележку, когда лифт начинает смыкать дверцы. Она рысцой бежит к хранилищу, воображая, как совершенно случайно врезается в Конни, однако в помещении пусто. Одинокая книжка сваливается с какой-то из куч на сетчатой полке, после чего повисает неподвижная, густая тишина. Наверняка это упала книга, но звук был какой-то странно мягкий и при этом объемистый. Неудивительно, что ее тревоги искажают восприятие, ведь она переживает из-за Бриони. Джил до отказа загружает тележку стопками романов и катит ее к лифту, который открывается сразу после скрипучего предупреждения. Вталкивает тележку внутрь и нажимает кнопку, затем выныривает обратно и бежит вниз, к телефону у ниши в отделе для подростков. На какой-то миг – боже, как долго! – в том месте ее разума, где должен храниться номер Джефа, находится только бесформенная дыра, но затем она набирает номер.
– «Всем привет. Джеф здесь или не здесь, потому вы и слушаете эту запись. Чем бы я ни занимался, надеюсь, вы проводите время так же хорошо, как и я. Скажите мне всё, что пожелаете, не забудьте назвать свое имя и уточните, как с вами связаться».
– Это Джил. Бриони, это мама, если ты слышишь, – прибавляет Джил, но и тогда никто не снимает трубку. – Мне казалось, вы оба уже должны быть дома. Надеюсь, вы отправились куда-нибудь поужинать, да? Не обязательно сообщать мне, какая я глупая, если задаю вопросы, когда вы не можете ответить. Я просто хотела сказать, что я в магазине, и все отлично, Бриони, поэтому спи спокойно. Если захочешь пожелать спокойной ночи, ты всегда можешь позвонить по этому номеру, – она предлагает это от отчаяния и диктует номер с пластмассовой консоли. – Джеф, если бы ты оставил на автоответчике свой мобильный номер, я смогла бы поговорить с тобой прямо сейчас.
Эти слова предназначены не только для его ушей. Конни успела прикатить в торговый зал гору книг и теперь с каменным терпением ждет, чтобы ее заметили. Когда Джил, договорив, разворачивается к ней, Конни указывает на тележку.
– Это я нашла в лифте. Ты считаешь, на этом работа закончена?
– Разумеется, нет. Я как раз возвращалась за своими книгами. Просто хотела сказать дочери пару слов. Но, как ты, наверное, слышала, мне не удалось.
– Не понимаю, с чего ты решила, что мне это важно.
Она прекрасно понимает, именно поэтому вслух утверждает обратное. И только страх за Бриони вынуждает Джил спросить:
– У тебя ведь есть номер мобильника Джефа, так? У меня был, только он недавно его поменял.
– Возможно, где-то и есть.
– В таком случае, не могла бы ты сказать мне?
– Это вряд ли.
Просьба Джил звучит так же по-детски, как, по ее мнению, ведет себя Конни.
– Почему нет?
– Ты сама должна понимать.
– Потому что тебе доставляет удовольствие отказывать мне.
– Нет, Джил, – произносит она натянуто, и Джил почти верит, что она говорит правду. – Потому что никому не разрешено вести личные разговоры, за исключением экстренных случаев, а мне не показалось, что сейчас именно такой случай, не говоря уже о том, что разговоры по мобильнику ужасно дорогие. Меня удивляет, почему приходится объяснять это тебе, но ты ведь не думала, что я промолчу, правда? Ты же всего несколько минут назад хотела, чтобы я вела себя как менеджер.
– Я точно не думала, что ты примешь к сведению мои пожелания.
– Верно, но этого хочет магазин, и я надеюсь, что все мы.
Прежде чем Джил успевает придумать в ответ какую-нибудь колкость или сформулировать свою мольбу так, чтобы непременно достучаться до Конни, на них сверху обрушивается голос Вуди.
– Эгей, нам нужны улыбки. Нет причин, чтобы не повеселиться сегодня ночью.
– Хочешь ему возразить? – спрашивает Конни, выдавая улыбку, предназначенную, как уверена Джил, исключительно для камер. – Просто на короткое время забудь о своей дочери. Как ты сама говорила раньше, за ней есть кому присмотреть.
Она чуть пододвигает тележку к Джил, а сама разворачивается. Слова готовы хлынуть изо рта Джил, но она удерживается от крика, что в один прекрасный день Конни наверняка узнает, каково быть матерью. Вместо того она катит тележку к своим стеллажам.
Книги с тем же успехом могли бы быть коробками с бесполезными вещами или даже вовсе пустыми. Вот как мало они значат, когда она расставляет их по алфавиту, предварительно выложив перед соответствующими полками. Откуда у нее такое чувство, ведь она любит книги и на работу в «Тексты» устроилась по этой самой причине? Возможно, роман Броуди Оутса отвратил ее от чтения, впрочем, она и так читает не часто с тех пор, как начала работать в книжном магазине, – на самом деле она не помнит, чтобы и ее коллеги много читали. В данный момент это просто странность, обдумывать которую нет времени, поскольку она понимает, что встало между ней и всеми этими книгами: недобрые предчувствия, связанные с Бриони. Когда она возвращается, оставив тележку у лифта, то замечает, что туман под прожекторами тяжелый, словно сопревший бархат, гигантская выцветшая занавеска, которая вяло сползает со стекла при ее приближении. А вдруг случится что-то экстренное? Сколько времени уйдет на то, чтобы добраться сквозь эту мглу к Бриони? Нужно верить, что с Бриони все хорошо, что нет причин подозревать иное. Джил ставит книги на стеллажи, двигает их вдоль полок и с полки на полку, чтобы поставить еще книги, которые опускаются со шлепками, такими же вялыми и повторяющимися, как и ее мысли. Вуди разгрузил тележку в секции Уилфа и расставляет книги со стремительной точностью и равномерным постукиванием, которое она невольно воспринимает как бесконечные слова критики в свой адрес. Бриони уже скоро должна быть дома – в смысле, у Джефа, – и когда они прослушают сообщение Джил, наверняка позвонят. И всё же, когда какая-то машина выныривает из тумана и останавливается перед входом в магазин, она надеется, что это они.
Но это вовсе не «гольф». Это «пассат», и с пассажирского сиденья выбирается Джейк. Все остальные работники тоже подъезжают: вот Грэг проходит мимо испачканной витрины. Джил подозревает, это из-за него Джейк наклоняется, чтобы обнять мужчину на водительском сиденье. Грэг разворачивается всем корпусом, спасаясь от этого зрелища, и тут же натыкается на неодобрительный взгляд Джил с другой стороны стекла.
Грэг доходит аж до охранных рамок и останавливается между ними, словно желает укрепить собой сторожевой пост. Джейк еще не успевает дойти до входа, когда Грэг произносит:
– Нет оправдания поведению, которое другим может показаться оскорбительным.
– Кого ты причисляешь к этим другим, кроме себя, Грэг?
Охранник Фрэнк с угрюмым видом выходит из секции «Эротика».
– Например, меня.
Джил не любит, когда силы неравны, будь то на школьном дворе или в любом другом месте.
– Может, однажды вы оба узнаете, на что это похоже, – обращается Джейк к Фрэнку и Грэгу. – Может, однажды ночью вас даже застукают на месте преступления, так что не зарекайтесь.
В этом заявлении больше агрессии, чем хотелось бы Джил. Она ограничивается тем, что улыбается ему, когда он отправляется в сторону комнаты для персонала, прежде помахав на прощание автомобилю. Грэг с Фрэнком, переглянувшись, негодующе качают головами, после чего Грэг удаляется вслед за Джейком. Джил сомневается, сознает ли он, как это выглядит в свете только что сказанного, и ей приходится подавить смешок. Миг спустя веселье проходит, и она остается один на один со своим сонмом книг.
Уж не начинается ли у нее простуда? Либо книги, которые она поднимает, либо ее руки становятся всё тяжелее, пока она находит место для очередного тома, очередного тома, очередного тома. Невообразимо и невыносимо, однако Вуди уже покончил со своими полками и отправился искать новые. Она же не в состоянии определить, жарко ей или холодно, или все попеременно; может быть, это воздействие тумана, который, должно быть, незаметно прокрался в открытые двери. Нельзя ли уехать под предлогом этих гриппозных ощущений? Неужели она встревожена настолько, что готова отправиться на квартиру к Джефу и ждать под дверью, если там никого не окажется? Да о чем тут, черт побери, переживать, кроме состояния собственного разума? Но все, что она знает: когда раздается трель телефонного звонка, звук ощущается как крючок, который впивается ей глубоко в мозг. Она срывается с места, чтобы схватить трубку аппарата у информационного терминала раньше, чем подойдет кто-то другой.