– Мне бы было гораздо спокойнее.
– Эгей, для этого достаточно привести в порядок свои полки. Мне казалось, британцы славятся умением держать чувства в узде. Вот уж не ожидал от тебя, что ты захочешь отправить копов на поиски какого-то парня, который просто немного заплутал в тумане.
– Какого-то парня, – повторяет Агнес. – Вот и все, что он для вас значит. Именно так магазин заботится о своих работниках.
Она бросает ему вызов взглядом, которому вторит и Джил, только печальнее и тише на тон. Вуди уже готов сообщить им, что все зависит от того, как сильно работники переживают за судьбу магазина, но тут звонят телефоны.
– Эгей, может, это он наконец, – бросает Вуди, направляясь к ближайшему аппарату. – Может, вы до него докричались.
Стоит ему снять трубку, и он становится самим собой:
– «Тексты» в Заболоченных Лугах, – с удовольствием объявляет он. – Вуди у телефона.
– На минутку показалось, вы должны быть в землях янки.
Предполагается, Вуди знает того, кто звонит? Говорит таким тоном, словно ждет, чтобы его узнали.
– Я там, где и должен быть, – сообщает ему Вуди. – Я директор.
– Значит, переправились через океан, чтобы исполнять свой долг, да? – Местный говор все слабее проступает в речи мужчины или это слабеет его голос? – Понадеемся, что сдюжите.
Вуди близок к тому, чтобы спросить вслух, входит ли его собеседник в число тех, кто желает провала магазину или же ему самому. Но вместо того он произносит:
– Могу я чем-нибудь вам помочь?
– Мне – нет, вряд ли. Скорее всего, это просто еще один окольный путь.
– Продолжайте. Мы всегда рады, когда наши клиенты участвуют в жизни магазина.
– Я чуть больше, чем просто клиент. Во всяком случае, вам так казалось, – произносит мужчина с гордостью, которой как будто сам смущается. – Вы меня к себе приглашали, или кто-то из ваших. Извините, что отказался, однако лично я этому очень рад.
– А я могу узнать причину? Мне кажется, я читал что-то из ваших книг.
– Оттуда вы ничего не почерпнете. – По-видимому, он тоже не собирается отвечать на вопрос, наоборот, спрашивает сам: – А парень, который разносил листовки, у вас? Он оставил одну бумажку у меня на капоте, а остальные разнес по соседним с вами магазинам, как будто из этого мог выйти какой-то толк.
– Почему же нет?
– Больше здравого смысла, юноша. Давно вы оглядывались по сторонам? Сильно удивлюсь, если у вас там вообще есть покупатели.
– Но это только потому, что скоростная трасса в данный момент перекрыта.
– Точно, я забыл, что никакого здравого смысла нет. – Не успевает Вуди парировать колкость, как Боттомли – вот как его фамилия, вспомнил Вуди – произносит: – В любом случае тот парнишка у вас?
Вуди смотрит прямо на Ангуса, но не идет даже речи о том, чтобы позволить ему или любому другому из его подчиненных говорить с писателем.
– Боюсь, вам придется оставить для него сообщение.
– Передайте ему, что, вероятно, мои слова показались ему грубыми.
– Уверен, он это знает и сам.
– Разумно, – произносит Боттомли таким тоном, что явно имеет в виду противоположное. – Так я к чему клоню, надо мне было выражаться яснее, пока у меня был такой шанс. Это место подбирается ко мне, вот в чем правда.
– Вам полагается развивать воображение, вы ведь писатель.
– Вот это я бы захотел вообразить в последнюю очередь. Я же не такую книгу об этом месте написал, правда?
– Честно говоря, не знаю.
– И таких, как вы, полным-полно. Вы составляете подавляющее большинство, спору нет. – Гордость автора явно задета, и Вуди надеется, что его равнодушие поможет завершить разговор, однако Боттомли продолжает: – Я хотел, чтобы парнишка с листовками знал: я вовсе не пытался его оскорбить.
Вуди хочет разузнать о происшествии как можно больше, прежде чем устроить Ангусу головомойку, и только поэтому спрашивает:
– Но с чего бы ему думать, что вы пытались?
– Я не имел в виду, что он не годится для своей работы. Я пытался сказать ему совершенно противоположное. Но у вас ведь квалификация куда выше, чем у него, так ведь?
Вуди не понимает, к чему этот вопрос, однако не может не ответить:
– Несравнимо.
– Однако вы тоже не заметили опечатки.
Вуди уже зол как черт и спешит подтвердить это словами:
– Какой еще опечатки?
– Господи, так вы до сих пор не в курсе? Дела обстоят еще хуже, чем я подозревал. Вы не знали, что на ваших рекламах неверно написано слово.
– Разумеется, мы знали. И мы все исправили.
– Только не на тех листовках, которые вы разнесли по всему торговому комплексу.
– Да, именно на тех. Там была ненужная запятая, и мы от нее избавились.
– Да, в наше время их кругом полно, только дело не в запятой. Я говорю о том, что у вас было обозначено как «группа чтителей».
– Читателей, вы хотите сказать.
– Вы хотели, но только в листовке сказано не так.
Вуди хватает одну бумажку из стопки рядом с телефоном и щурит глаза. Несколько мгновений он не в состоянии найти нужную строчку – можно подумать, он разучился читать, – а затем неверно набранное слово само бросается в глаза, словно он спас его от забвения. От ярости Вуди как будто пол дрожит под ногами; несомненно, именно так себя ощущаешь, когда тебе подложили свинью. Его рука комкает бумажку в колючий шарик, а Боттомли замечает:
– Судя по звукам, вы наконец увидели.
– Я с этим разберусь, – обещает Вуди, бешено улыбаясь.
– И как же вы собираетесь это сделать? Если вы хотите обвинить кого-нибудь из работников, значит, вы так ничего и не поняли.
Вуди знает, что ответ ему не понравится, однако никак не может удержаться от вопроса:
– Кого же, по-вашему, мне следует винить?
– Попробуйте обвинить то место, где находитесь.
– Если у вас какие-то жалобы на мой магазин, я слушаю вас.
– Да не на магазин. – Боттомли заполняет паузу звяканьем стакана и изрядным глотком, прежде чем продолжить: – Есть кое-что еще, что мне следовало объяснить подоходчивее. Парнишка, наверное, тоже подумал, что я имею в виду магазин.
– Мне никто не передавал, что вы говорили об этом.
– Полагаю, он счел это неважным и недостойным упоминания. Должно быть, он подумал, я спрашиваю, откуда магазин получил название.
– Ну, я бы сказал, это совершенно очевидно.
– Если речь о магазине, то да, но я имею в виду название всего торгового комплекса.
Какое Вуди до этого дело? Этот человек пьян, он вряд ли скажет ему что-то, что он захочет услышать. И только в надежде побыстрее свернуть этот разговор Вуди произносит:
– И что с названием?
– Разве у вас, янки, нет такого слова?
– У нас полным-полно слов, которых нет у вас. Что за слово?
– У вас оно используется все реже. Вы уже спорите, нужно ли оно. А вы сейчас начинаете огрызаться, как этот ваш парнишка, который не видел ошибки, распространяя ее по всему комплексу.
Вуди зашвыривает в ближайшую мусорную корзину бумажный комок, чтобы перестать уже терзать собственную ладонь.
– Так вы больше не пытаетесь выразиться яснее?
– Справедливое замечание. Я веду себя так, словно тоже нахожусь там. Должно быть, виновата выпивка. – И все же Вуди выслушивает, как он делает очередной глоток, прежде чем спросить: – Вы бы в Штатах назвали это место заболоченным?
– Нет, вряд ли, во всяком случае, не там, откуда я родом. А что?
– Но здесь была трясина.
– Однако теперь ее нет.
Писатель молчит довольно долго, и Вуди ожидает услышать гораздо больше, чем просто:
– Но она была.
– Когда?
– После того, как здесь в шестнадцатом веке построили деревню. И, если вы верите легендам, после того, как то же самое было сделано в четырнадцатом веке.
На случай, если ему придется возражать, Вуди невольно спрашивает:
– Что за легенды?
– В правдивости одной можно не сомневаться: жители более поздней деревни сошли с ума. Считается, что от употребления гнилой воды. Однако к тому времени, когда они перестали драться друг с другом, или как еще назвать то, что они делали, там не осталось в живых ни единого человека, даже ребенка.
Это есть в его книжке, однако Вуди почти удалось выбросить этот эпизод из головы. Ему бы спросить вслух, была ли эта история опубликована в других источниках, но есть еще один непонятный момент:
– А что, вы сказали, случилось с первой деревней?
– Утонула, как и вторая.
– Вы хотите сказать, почву пришлось осушить. Но зачем прилагать столько усилий, чтобы выстроить какую-то деревню, по большому счету, посреди ничего?
– Ничего подобного делать не пришлось. Почва изменилась сама собой.
– Погодите-ка. Я точно знаю, что ее не пришлось осушать для строительства торгового комплекса. Вы же не станете уверять меня, что она сама собой осушилась дважды.
– По меньшей мере.
У него в книжке так же написано? Достоверности это не добавляет, и Вуди уже готов об этом сказать, когда Боттомли произносит:
– Одно вы верно уловили. Место, по большому счету, посреди ничего, поэтому задайтесь вопросом, что заставляет людей здесь строить.
– Если речь идет о нынешних магазинах, то, очевидно, скоростная трасса.
– Этого недостаточно.
Недостаточно, чтобы оправдать существование торгового комплекса? Вуди не в силах понять, на что еще он намекает. Этот писатель ничего не смыслит в бизнесе, наверное, поэтому его книги не продаются. Туман ведь не может висеть над этим местом круглый год, а когда он рассеется, магазины свое наверстают – во всяком случае, «Тексты» наверстают. Вуди полагает, опьянение все сильнее сказывается на писателе, и он так и не сообщил ничего такого, что стоит запомнить или передать всем остальным. Когда Вуди спрашивает:
– Значит, в этом и состоит ваше сообщение? – он улыбается по большей части своей шутке.
– Похоже, пора закругляться. Сделал все, что мог. – Вуди слышит, как трубка отодвигается ото рта писателя, и ее место занимает стакан, явно еще немного опустевший, а затем голос Боттомли возвращается, бормоча: – Еще одна мысль, – настаивает он. – И неплохая. Попробуйте все рассказать тому парню, с которым я познакомился, и всем остальным, когда будете подальше от этого места. И тогда узнаете, что они думают.