се остальные.
– Эгей, моя речь отличается от речи каждого из вас, – вмешивается Вуди. – Давайте просто удостоверимся, что мы наконец-то остались здесь своим коллективом и никто не будет отвлекать нас от дела. – Это сводит спор на нет, значит, не придется отчитывать их перед лицом коллег. Он по-прежнему держит все под контролем и повышает голос, заполняя в итоге все пространство.
– Итак, все дружно отойдите к стенам.
Никто не делает этого, даже Грэг. Судя по виду Рея и Конни, им хочется переглянуться.
– Отойдите к стенам и как можно дальше друг от друга, – повторяет Вуди, хватая ближайший телефон на прилавке и усиливая свой голос. – Теперь понятно? Как следует осмотритесь и убедитесь, что посторонних больше нет.
Неужели Агнес нарочно тащится так медленно, чтобы потом заявить, будто всего лишь выполняла указания? Пока он наблюдает за ней, его бросает то в жар, то в холод, а глаза щиплет, словно он заболевает. Когда она наконец доходит до отдела с видеокассетами, ему удается ослабить хватку, потому что телефонная трубка уже хрустит так, словно она вот-вот раскрошится.
– Прекрасно, оставайтесь все на этих местах и внимательно посмотрите по сторонам. Ясно?
Он не сразу понимает, почему некоторые смотрят так, словно их оскорбили, но затем он улыбается себе и, что важнее, им всем.
– Я хотел сказать, чисто? Никого нет? – поясняет он с помощью телефона.
– Чисто, – кричит Грэг, и ему вторит хор остальных, во всяком случае Вуди видит, как шевелятся их губы.
– Прекрасно, прекрасно. А теперь улыбнитесь всем, кого видите. – Вуди задерживает взгляд на каждом члене команды по очереди, прежде чем спросить: – Кому-нибудь досталось меньше, чем он, как ему кажется, заслуживает? Что ж, давайте вот так и держать до конца ночи.
Фрэнк, оставшийся между рамками на входе, кашляет.
– У каждого из нас найдется улыбка и для тебя, верно, ребята? – восклицает Вуди, и магазин вторит его голосом.
Охранник начинает разворачиваться к выходу раньше, чем хотя бы один из них перестает улыбаться.
– Тогда я домой, – бубнит он, потирая раскрасневшуюся щеку.
– Спасибо за помощь. Счастливого пути.
Пока Вуди нажимает кнопки, отпирая дверь, Фрэнк тяжело отступает от нее на шаг: должно быть, он невольно отшатывается от стены тумана.
– Удачи, – произносит он так громко, что явно обращается не к одному Вуди, и тому даже кажется, что к нему Фрэнк и вовсе не обращается.
Вуди ничего не отвечает, пока дверь не закрывается.
– Нам она ни к чему, верно? – громогласно заявляет он, пока Фрэнк проходит вдоль витрины, волоча через туман свою размытую, расползшуюся тень. Тень соскальзывает вниз и исчезает на блестящем тротуаре, когда он заворачивает за угол магазина. Вскоре где-то за зданием раздается мощный приглушенный чих, после чего мотоцикл, стреляя глушителем, выезжает из торгового комплекса. Еще несколько мгновений, и трескучее бурчание звучит не громче миниатюрных скрипок под потолком, которые как будто сопровождают его, а потом и вовсе заглушают. – Итак, теперь осталась только наша команда, – громко продолжает Вуди. – Все возвращайтесь по местам. Давайте узнаем, на что мы способны за ночь.
Глава семнадцатая
Мэделин
– Мэд.
Слово как будто повисает в воздухе, пока она не поднимает глаза, и тогда голос Вуди, отделенный от тела, произносит:
– Пожалуйста, оправляйся на перерыв прямо сейчас.
Мэд наконец-то закончила расставлять книги и прибирается в своей секции. Она понимает, что так думать нехорошо, но она рада туману, потому что благодаря ему грязные маленькие ручки не доберутся до ее полок, чтобы перевернуть их вверх дном. Когда она с удовольствием оглядывает нишу в своей секции, Вуди прибавляет:
– Росс, ты тоже на перерыв.
Никто в здравом не решит, что Росс горит энтузиазмом. Он поднимает голову над стеллажами, между которыми, как она легко себе представляет, старался спрятаться, и далеко не сразу отваживается взглянуть на Мэд. Когда она отвечает ему нейтральной улыбкой, то чувствует, как невидимый взгляд Вуди так и пытается растянуть ее рот до тех пределов, какие ему нравятся.
– Судя по твоему виду, тебе не помешает кофе, – кричит она Россу через весь торговый зал. – И могу тебе признаться, мне тоже.
Это чистейшая правда. Когда она подносит свой электронный пропуск к пластине рядом с дверью, ведущей в комнату для персонала, то закрывает глаза, как ей кажется, на мгновение, а когда открывает, Росс уже стоит рядом. Дверь поддается под нажимом, и он все еще придерживает ее, пропуская Мэд, хотя та давно уже прошла.
– Не волнуйся, Росс, – произносит она вполголоса. – Ты ведь знаешь, я не кусаюсь.
Его рот кривится, когда он пытается воздержаться от ответа, и она вспоминает, что он знает иную правду. Ей даже кажется, она замечает оставшуюся до сих пор, хотя и поблекшую, отметину своих зубов у него на шее. Торопливо поднимаясь, она как будто пытается обогнать собственные слова, которых в жизни бы не сказала, если бы была пободрее, однако ни лестница, ни так же лишенная окон комната не предполагают путей к отступлению. Все, что она может – взять из буфета на стене его и свою кружки. Но тому, кто поставил их туда, по-видимому, было плевать на результат, потому что вместе с этими кружками из буфета чуть не падает еще несколько, поставленных сверху. Росс спасает их, подскочив к Мэд со спины, но едва не роняет, когда она задевает его плечом по груди. Когда она захлопывает дверцу буфета, он уже на дальнем конце стола делает вид, что они никак не соприкасались.
– Росс, – с упреком произносит она.
– Прости, – мямлит он и моргает, не зная, куда безопаснее перевести взгляд.
– За что? – За то, что дотронулся, или за то, что отскочил? Чтобы не смущать его, делая вид, будто дожидается ответа, она продолжает: – Может быть, нам просто попытаться поладить друг с другом? Здесь и без того слишком много людей, готовых вцепиться друг другу в глотки.
Она говорит негромко, чтобы Вуди не расслышал ее слова за громыханием книг, которые он загружает на уже, как минимум, третью тележку. Когда до нее самой доходит, какие слова она подобрала, она надеется, что и Росс ее не услышал. Она отворачивается, чтобы налить кофе и перестать уже воображать на его шее следы от ее укусов, которые она почти ощущает. Кофеварка издает влажное бульканье, и она ставит кружки на стол со словами:
– Так я о чем: может, договоримся забыть прошлое? Оно не должно на нас влиять, правда ведь? Нет причин, чтобы мы не могли оставаться друзьями.
Росс опускает взгляд в кружку с кофе, но затем отваживается поднять глаза.
– Я думал, мы и так друзья.
– Прекрасно. – Ощущение, что в его глазах отражаются далеко не все переживания, вынуждает ее прибавить: – Разве тебе так не кажется?
– Кажется. Просто забыть иногда бывает трудно.
Никаких сомнений, где задержались его воспоминания.
– Я вовсе не предлагаю тебе забыть Лорейн.
– Очень рад. – Его взгляд вовсе не выражает радости, пока он молчит, прежде чем признаться: – Надо мне было пойти туда. Она могла бы остаться в живых.
– Это не твоя вина. Никто не посмеет тебя обвинить. Тебя же не отпустили.
– Все равно, надо было пойти. Только трус сваливает вину на других, когда мог бы сделать что-то сам.
Его невеселые размышления захватывают и Мэд, пока она не выпаливает:
– Ты хочешь сказать, я тоже могла бы?
– Нет, конечно, не ты. Совершенно точно, нет. Но…
– Давай выкладывай. Ты же только что заявлял, что ты не трус.
– Может быть, если бы ты оставила машину перед магазином, как Агнес…
– Да, если бы я оставила, то что, Росс?
– Может быть, тогда у того, кто воспользовался твоей машиной, не было бы такой возможности.
– Думаешь, мы бы заметили их в таком тумане? – Ее рука, тянувшаяся за кофе, взлетает, словно для того, чтобы указать на стены. Его предположение для нее не новость: эта мысль всю ночь не давала ей спать. – Даже Агнес паркуется недостаточно близко, чтобы ее машину было видно, – она хочет убедить их обоих.
– Давно пора уже всем парковаться ближе. – Он делает глоток кофе и едва не выплевывает обратно в кружку. – Господи, какое забористое пойло.
Мэд тоже пробует кофе, который, мягко говоря, крепок.
– Ого, а ты прав. Кто его заваривал?
– Я.
Голос Вуди звучит так отчетливо, что на мгновение ей кажется, он воспользовался громкой связью. Очевидно, Росс понимает, как и она сама, что Вуди, скорее всего, слышал из хранилища весь их разговор. Росс прикрывает рот рукой, чтобы прошептать:
– Тебе не кажется, что он какой-то затхлый на вкус?
Запах кофе такой настойчивый, что она не в силах определить, чего в нем больше. Она готова отважиться на еще один глоток, когда грохот книг по дереву прекращается и Вуди появляется в дверном проеме.
– Я подумал, надо помочь команде взбодриться.
Сам он выглядит как воплощенная бессонница, хотя губы растянуты, и зубы блестят в улыбке, которая словно решительно отрицает, что он может быть недостаточно бодр. Его темно-синяя рубашка так помята, словно он спал в ней, а когда он брился в последний раз, то пропустил целый дюйм щетины на левой скуле. Широко раскрытые глаза блестят, как разверстые раны. Мэд кажется, он сейчас заставит их хлебать его пойло, однако Вуди вместо того интересуется:
– Кто кому готов вцепиться в глотку?
Сколько еще ей будет аукаться небрежный выбор слов? Она ничего так не хочет, как отделаться от них, и ей частично удается. Когда она произносит:
– Я никого конкретного не имела в виду.
– А такое впечатление, что ты имела в виду всех сразу.
У Мэд мелькает мысль, что это близко к истине, однако решение за ним – она никого не желает подставлять.
– Нет. Это я преувеличивала, – произносит она, надеясь, что это правда.
– Наверное, мне надо с осторожностью выбирать, кого я отправляю вместе на перерыв, да?
– Это вам решать.